ТБИЛИСИ---Из окна маршрутного такси пожилая жительница деревни Элбакиани зазывает односельчан, чтобы вечером они навестили бабушку Феню. К ней приехала дочь Манана.
Манана помнит, как шумно и весело было в ее детстве – здесь, в Элбакиани, в горном селе в ущелье реки Дзама.
“Здесь же мы выросли, здесь было столько народу, мы играли в казаки-разбойники, и в ручеек выстраивались, наверное, человек 50 детей, приезжих и местных, а сейчас видишь – никого, и так больно... Старики только остались, молодых никого, только вот те, кто приезжает к родителям,” говорит Манана.
По пути встречаем бабушку Зину, педагога со стажем. Хотя большинство живших здесь людей с фамилией Элбакидзе считали себя осетинами, ее муж так не считал.
“Мой муж себя грузином считал, говорил, что красивая фамилия Элбакидзе. Я сама грузинка – Чинчаладзе, перешла на фамилию мужа. В 1991 году закрылась наша школа. Детей не осталось, они осетины были. Наша школа была русско-осетинской, я преподавала грузинский язык. Зимой уезжаю в Тбилиси – там у меня три сына, а дочка во Владикавказе, замужем за осетином. Не могу видеться с ней. Переживаю только об этом, больше ни о чем,” рассказывает Зина.
Зина Элбакидзе
Уезжая на зиму к детям, она оставляет свое хозяйство соседу Андре. Он постоянно здесь зимует. Дети давно уехали во Владикавказ, а сам Андре не хочет туда уезжать. Он переживает, что дорога до райцентра плохая.
“Здесь я хорошо живу, только вот дороги плохие, больше ни о чем не тревожусь. Маршрутка быстро не может ездить, и приходится до соседнего села Згудери пешком добираться. Такие лужи там,” говорит Андре.
Хотя после конфликта в деревне остались только пожилые люди, и зимой здесь живут только 12 семей, молва о том, что к Фене приехал корреспондент и интересуется жизнью в Элбакиани, разошлась быстро. Первые гости, пятеро женщин, переживают о том, что недавно отремонтированная дорога опять испортилась, а зима уже началась.
Нанули Элбакидзе жалуется, что ее внучки пешком добираются до школы, расположенной в соседнем селе Гвердзнети. В Элбакиани их семья, где живут и дети, почти исключение.
“Дорогу не сделали нормально, опять большие ямки, скоро транспорта не будет. Уже вторую зиму остаюсь здесь. Внучку вожу в школу в Гвердзнети, и дорога уже замерзшая и с лужами. Все время грязные приходим. Скучаю по родственникам, моя родня уехала. Я не видела их 6 лет. Не могу к ним поехать, и они ко мне,” рассказывает Нанули.
Нанули перебивает соседка Лида. Она тоже скучает по родне и вспоминает тяжелые времена, хотя о соседях-грузинах ничего плохого не говорит. Ведь у нее интернациональная семья.
“Ни за что не пожалуюсь на грузин. Мои соседи – грузины. 10 лет как мой сын и моя дочка уехали в Москву, третья живет в Тбилиси. Конечно, во время войны очень боялась, больше за сына, всю зиму из дому не выпускала, чтобы в какую-нибудь беду не попал. В нейтральной семье я живу, зять – армянин, невестка – осетинка, второй зять – грузин,” говорит Лида.
Нанули тоже вспоминает 90-ые годы. Она тогда жила в Тбилиси:
“В пекарне я тогда работала, грузины сидели дома, работы у них не было, но меня никто не выгнал. Тогда с хлебом трудно было, и я своим соседям-грузинам тоже носила хлеб. А это-деревня моего мужа. Свекровь умерла, и теперь мы смотрим за домом.”
В разговор вступает еще одна осетинка. Пересчитывая опустевшие осетинские деревни, причиной этому она называет вместе с конфликтом и урбанизацию. У нее свое видение и на урегулирование грузино-осетинского конфликта:
“В первую очередь нужно природный газ провести. Молодые отсюда уехали, и только старики остались. Урбанизация убивает Грузию. Нужно прощение и примирение между народами. Государство должно выделить большую сумму, чтобы заинтересовать население. Каждой семье выдать компенсацию за потерю дома, скота и земли, и чтобы выдворенных людей из Цхинвали возвратили на свои места. Это-единственный выход.”
Гости ушли поздно. Хозяйка, 74-летняя бабушка Феня, спешит. Завтра она вместе с дочерью уезжает зимовать в город. Одна дочь у нее живет во Владикавказе, но бабушка Феня не может там оставаться надолго. Ведь сын и ее вторая дочь живут на этой стороне, да и Элбакиани она сильно любит. И не хочет оставлять хозяйство без присмотра. Свое маленькое хозяйство, в том числе и трех кур, оставляет соседке Шуре. Взяв на руки своих питомцев по пути к соседке, Феня рассказывает, как у нее получается жить по разным сторонам конфликта.
“Добрым должен быть человек. Здесь меня уважают, и я их уважаю, когда уезжаю, и там тоже так. В мае приехала, тут все убрала и посеяла кукурузу, фасоль - все удивлялись, мол, как ты одна это смогла. Работаю, тружусь, не хочу деревню терять, люблю в Элбакиани бывать, да и здесь лучше себя чувствую,” говорит Феня.
Передав в надежные руки свое хозяйство, бабушка Феня спокойна. До весны ее хозяйство будет беречь бабушка Шура. Она привыкла тут зимовать, электричество есть, дров запасли, пенсию приносят на дом.
Русская по-национальности, Шура немногословна. Говорит, что даже не помнит девичью фамилию, да и зачем в Элбакиани другая фамилия:
“Замуж вышла и живу. Мы были переселенцы, нас выгнали на север, и вот так туда-сюда. Живем здесь, вся деревня Элбакидзе у нас.”
Манана помнит, как шумно и весело было в ее детстве – здесь, в Элбакиани, в горном селе в ущелье реки Дзама.
“Здесь же мы выросли, здесь было столько народу, мы играли в казаки-разбойники, и в ручеек выстраивались, наверное, человек 50 детей, приезжих и местных, а сейчас видишь – никого, и так больно... Старики только остались, молодых никого, только вот те, кто приезжает к родителям,” говорит Манана.
По пути встречаем бабушку Зину, педагога со стажем. Хотя большинство живших здесь людей с фамилией Элбакидзе считали себя осетинами, ее муж так не считал.
“Мой муж себя грузином считал, говорил, что красивая фамилия Элбакидзе. Я сама грузинка – Чинчаладзе, перешла на фамилию мужа. В 1991 году закрылась наша школа. Детей не осталось, они осетины были. Наша школа была русско-осетинской, я преподавала грузинский язык. Зимой уезжаю в Тбилиси – там у меня три сына, а дочка во Владикавказе, замужем за осетином. Не могу видеться с ней. Переживаю только об этом, больше ни о чем,” рассказывает Зина.
Уезжая на зиму к детям, она оставляет свое хозяйство соседу Андре. Он постоянно здесь зимует. Дети давно уехали во Владикавказ, а сам Андре не хочет туда уезжать. Он переживает, что дорога до райцентра плохая.
“Здесь я хорошо живу, только вот дороги плохие, больше ни о чем не тревожусь. Маршрутка быстро не может ездить, и приходится до соседнего села Згудери пешком добираться. Такие лужи там,” говорит Андре.
Хотя после конфликта в деревне остались только пожилые люди, и зимой здесь живут только 12 семей, молва о том, что к Фене приехал корреспондент и интересуется жизнью в Элбакиани, разошлась быстро. Первые гости, пятеро женщин, переживают о том, что недавно отремонтированная дорога опять испортилась, а зима уже началась.
Нанули Элбакидзе жалуется, что ее внучки пешком добираются до школы, расположенной в соседнем селе Гвердзнети. В Элбакиани их семья, где живут и дети, почти исключение.
“Дорогу не сделали нормально, опять большие ямки, скоро транспорта не будет. Уже вторую зиму остаюсь здесь. Внучку вожу в школу в Гвердзнети, и дорога уже замерзшая и с лужами. Все время грязные приходим. Скучаю по родственникам, моя родня уехала. Я не видела их 6 лет. Не могу к ним поехать, и они ко мне,” рассказывает Нанули.
Нанули перебивает соседка Лида. Она тоже скучает по родне и вспоминает тяжелые времена, хотя о соседях-грузинах ничего плохого не говорит. Ведь у нее интернациональная семья.
“Ни за что не пожалуюсь на грузин. Мои соседи – грузины. 10 лет как мой сын и моя дочка уехали в Москву, третья живет в Тбилиси. Конечно, во время войны очень боялась, больше за сына, всю зиму из дому не выпускала, чтобы в какую-нибудь беду не попал. В нейтральной семье я живу, зять – армянин, невестка – осетинка, второй зять – грузин,” говорит Лида.
Нанули тоже вспоминает 90-ые годы. Она тогда жила в Тбилиси:
“В пекарне я тогда работала, грузины сидели дома, работы у них не было, но меня никто не выгнал. Тогда с хлебом трудно было, и я своим соседям-грузинам тоже носила хлеб. А это-деревня моего мужа. Свекровь умерла, и теперь мы смотрим за домом.”
В разговор вступает еще одна осетинка. Пересчитывая опустевшие осетинские деревни, причиной этому она называет вместе с конфликтом и урбанизацию. У нее свое видение и на урегулирование грузино-осетинского конфликта:
“В первую очередь нужно природный газ провести. Молодые отсюда уехали, и только старики остались. Урбанизация убивает Грузию. Нужно прощение и примирение между народами. Государство должно выделить большую сумму, чтобы заинтересовать население. Каждой семье выдать компенсацию за потерю дома, скота и земли, и чтобы выдворенных людей из Цхинвали возвратили на свои места. Это-единственный выход.”
Гости ушли поздно. Хозяйка, 74-летняя бабушка Феня, спешит. Завтра она вместе с дочерью уезжает зимовать в город. Одна дочь у нее живет во Владикавказе, но бабушка Феня не может там оставаться надолго. Ведь сын и ее вторая дочь живут на этой стороне, да и Элбакиани она сильно любит. И не хочет оставлять хозяйство без присмотра. Свое маленькое хозяйство, в том числе и трех кур, оставляет соседке Шуре. Взяв на руки своих питомцев по пути к соседке, Феня рассказывает, как у нее получается жить по разным сторонам конфликта.
“Добрым должен быть человек. Здесь меня уважают, и я их уважаю, когда уезжаю, и там тоже так. В мае приехала, тут все убрала и посеяла кукурузу, фасоль - все удивлялись, мол, как ты одна это смогла. Работаю, тружусь, не хочу деревню терять, люблю в Элбакиани бывать, да и здесь лучше себя чувствую,” говорит Феня.
Передав в надежные руки свое хозяйство, бабушка Феня спокойна. До весны ее хозяйство будет беречь бабушка Шура. Она привыкла тут зимовать, электричество есть, дров запасли, пенсию приносят на дом.
Русская по-национальности, Шура немногословна. Говорит, что даже не помнит девичью фамилию, да и зачем в Элбакиани другая фамилия:
“Замуж вышла и живу. Мы были переселенцы, нас выгнали на север, и вот так туда-сюда. Живем здесь, вся деревня Элбакидзе у нас.”
