ВЗГЛЯД ИЗ ТБИЛИСИ---18-го июля президент Грузии Михаил Саакашвили, встречаясь со своим азербайджанским коллегой Ильхамом Алиевым в Батуми, произнес фразу о «конфедерации» между двумя странами. Фраза сразу всбудоражила воображение: что именно президент подразумевал? Вопросы и комментарии не прекращаются до сих пор.
Журналисты и политологи стран региона восприняли идею (вне зависимости, одобряют они ее или нет) в контексте конфронтационной геополитики. В августе Россия и Армения договорились продлить договор о пребывании российских военных баз в Армении до 2044 года, и одновременно расширили формат военного сотрудничества: отныне Россия обязуется защищать Армению от любых внешних опасностей – а они, в первую очередь, ожидаются от Азербайджана. Значит, Армения – еще более явная союзница России, чем раньше. Разговор о грузино-азербайджанской конфедерации сразу вписывается в традиционный контекст: укрепление «вертикальной» оси Россия-Армения (и, возможно, Иран) сопровождается консолидацией «горизонтального» союза между Грузией и Азербайджаном (и, возможно, Турцией). Не забывают и о заокеанских советчиках: конечно, идея конфедерации исходит из Вашингтона и направлена на сдерживание России. В общем, после сорванного турецко-армянского сближения все возвращается на круги своя: Все это любили говорить и в 1990-е годы.
Но в каких конкретных политических и правовых шагах может проявиться осуществление проекта «конфедерации»? Ничего определенного я пока ни от кого не слышал. Сначала посмотрим, что, собственно, сказал Саакашвили почти два месяца назад:
«Несколько лет назад я говорил, что мы должны сформировать конфедеративные отношения; Реально, (существуют) такие отношения между странами, которые превосходят обычные отношения; Мы являемся продолжением друг друга….»
То есть, согласно президенту, грузино-азербайджанская «конфедерация» – не проект на будущее, а описание настоящего. Соотвественно, сам термин следует понимать не в строго юридическом смысле, а как некоторую риторическую фигуру, которая означает «особо близкие отношения между странами».
Более того: люди в окружении президента утверждают, что то же самое можно сказать и о грузино-армянских отношениях: там тоже уровень близости очень высокий. Правда, армянская сторона употребление такого термина (пусть в риторическом смысле) приветствует гораздо меньше.
Конечно, говорить о равноценной близости в грузино-азербайджанских и грузино-армянских отношениях было бы лицемерием. В условиях холодной войны с Россией, Грузии не может нравиться углубление российско-армянского военного сотрудничества. От этого никуда не деться. Тем не менее, ни Грузии, ни Армении не выгодно делать логически строгие геополитические выводы из двух очевидных посылок: «Россия и Грузия – враги», «Россия и Армения – союзники». Так же, кстати, как и Россия и Азербаджан не собираются враждовать только потому, что Азербайждан и Армения – враги, а Россия и Армения – союзники. Геополитическая формула «друг моего врага – мой враг», сегодня на Кавказе не работает. И слава Богу.
После войны в августе 2008 г. Грузия придает региональным отношениям еще большее значение, чем раньше, и активно старается углубить их со всеми странами региона, вне зависимости от того, с кем еще они дружат или враждуют. Здесь есть элемент соперничества с Россией. Политика непризнания режима Саакашвили со стороны последней означает стремление к международной изоляции Грузии. Важно не только лишить ее западной поддержки, но и исключить из региональных связей. Саакашвили предпринимает упреждающие шаги, и пока они в целом успешны. Всегда можно спорить о том, что, собственно, является критерием «успеха». В данных условиях Грузия рассматривает любые знаки сближения со странами в регионе как свой успех и, одновременно, неудачу России.
Россия активно страется завлечь Азербайджан в сферу своего влияния различными экономическими проектами. Пока Турция и Армения флиртовали под евро-американским патронажем и Баку чувствовал себя забытым и отвергнутым ближайшими друзьями – Анкарой и Вашингтоном, казалось, что какие-то геополитические подвижки возможны. Но ускорение строительства железной дороги Баку-Тбилиси-Карс, новые шаги в направлении реализации проекта «Набукко» показывают, что ось грузино-азербайджано-турецкого сотрудничества остается вполне жизнеспособной. Именно эти проекты прежде всего и составляют реальное содержание риторического понятия «конфедерации».
Но, с другой стороны, открытие в марте российско-грузинского пропускного пункта Верхний Ларс – не знак потепления российско-грузинских отношений (как хотят надеятся западные эксперты), а выражение армяно-грузинского сотрудничества, потому что эта дорога в первую очередь нужна именно Армении. Пусть такую дружбу не называют «конфедерацией» - ну и что из этого?
Журналисты и политологи стран региона восприняли идею (вне зависимости, одобряют они ее или нет) в контексте конфронтационной геополитики. В августе Россия и Армения договорились продлить договор о пребывании российских военных баз в Армении до 2044 года, и одновременно расширили формат военного сотрудничества: отныне Россия обязуется защищать Армению от любых внешних опасностей – а они, в первую очередь, ожидаются от Азербайджана. Значит, Армения – еще более явная союзница России, чем раньше. Разговор о грузино-азербайджанской конфедерации сразу вписывается в традиционный контекст: укрепление «вертикальной» оси Россия-Армения (и, возможно, Иран) сопровождается консолидацией «горизонтального» союза между Грузией и Азербайджаном (и, возможно, Турцией). Не забывают и о заокеанских советчиках: конечно, идея конфедерации исходит из Вашингтона и направлена на сдерживание России. В общем, после сорванного турецко-армянского сближения все возвращается на круги своя: Все это любили говорить и в 1990-е годы.
Но в каких конкретных политических и правовых шагах может проявиться осуществление проекта «конфедерации»? Ничего определенного я пока ни от кого не слышал. Сначала посмотрим, что, собственно, сказал Саакашвили почти два месяца назад:
«Несколько лет назад я говорил, что мы должны сформировать конфедеративные отношения; Реально, (существуют) такие отношения между странами, которые превосходят обычные отношения; Мы являемся продолжением друг друга….»
То есть, согласно президенту, грузино-азербайджанская «конфедерация» – не проект на будущее, а описание настоящего. Соотвественно, сам термин следует понимать не в строго юридическом смысле, а как некоторую риторическую фигуру, которая означает «особо близкие отношения между странами».
Более того: люди в окружении президента утверждают, что то же самое можно сказать и о грузино-армянских отношениях: там тоже уровень близости очень высокий. Правда, армянская сторона употребление такого термина (пусть в риторическом смысле) приветствует гораздо меньше.
Конечно, говорить о равноценной близости в грузино-азербайджанских и грузино-армянских отношениях было бы лицемерием. В условиях холодной войны с Россией, Грузии не может нравиться углубление российско-армянского военного сотрудничества. От этого никуда не деться. Тем не менее, ни Грузии, ни Армении не выгодно делать логически строгие геополитические выводы из двух очевидных посылок: «Россия и Грузия – враги», «Россия и Армения – союзники». Так же, кстати, как и Россия и Азербаджан не собираются враждовать только потому, что Азербайждан и Армения – враги, а Россия и Армения – союзники. Геополитическая формула «друг моего врага – мой враг», сегодня на Кавказе не работает. И слава Богу.
После войны в августе 2008 г. Грузия придает региональным отношениям еще большее значение, чем раньше, и активно старается углубить их со всеми странами региона, вне зависимости от того, с кем еще они дружат или враждуют. Здесь есть элемент соперничества с Россией. Политика непризнания режима Саакашвили со стороны последней означает стремление к международной изоляции Грузии. Важно не только лишить ее западной поддержки, но и исключить из региональных связей. Саакашвили предпринимает упреждающие шаги, и пока они в целом успешны. Всегда можно спорить о том, что, собственно, является критерием «успеха». В данных условиях Грузия рассматривает любые знаки сближения со странами в регионе как свой успех и, одновременно, неудачу России.
Россия активно страется завлечь Азербайджан в сферу своего влияния различными экономическими проектами. Пока Турция и Армения флиртовали под евро-американским патронажем и Баку чувствовал себя забытым и отвергнутым ближайшими друзьями – Анкарой и Вашингтоном, казалось, что какие-то геополитические подвижки возможны. Но ускорение строительства железной дороги Баку-Тбилиси-Карс, новые шаги в направлении реализации проекта «Набукко» показывают, что ось грузино-азербайджано-турецкого сотрудничества остается вполне жизнеспособной. Именно эти проекты прежде всего и составляют реальное содержание риторического понятия «конфедерации».
Но, с другой стороны, открытие в марте российско-грузинского пропускного пункта Верхний Ларс – не знак потепления российско-грузинских отношений (как хотят надеятся западные эксперты), а выражение армяно-грузинского сотрудничества, потому что эта дорога в первую очередь нужна именно Армении. Пусть такую дружбу не называют «конфедерацией» - ну и что из этого?
