ПРАГА---В рубрике «Гость недели» - осетинский кинорежиссер Мурат Джусоев. Во время недавнего кинофестиваля в Цхинвали, приуроченного к 20-летию независимости де-факто республики Южная Осетия, с ним побеседовал главный редактор радио «Эхо Кавказа» Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Мурат, скажите, на ваш взгляд, есть основания говорить о таком явлении, как кино Осетии, осетинское кино?
Мурат Джусоев: Я считаю, что нет. Я не пользовался таким термином, как «осетинское кино», потому что в истории были такие национальные кинематографы, как итальянский... Даже был грузинский кинематограф. Во всем СССР можно сказать, что было грузинское кино. Я считаю, что это явление в искусстве. В какое-то время появилось киргизское кино, которое, в основном, было основано на произведениях Чингиза Айтматова. А всего остального кинематографа, даже целых республик или стран, как такового не было. Для меня осетинское кино как явление в кинематографе не состоялось, и даже киноиндустрии нет. И никогда не было. То, что когда-то снимала североосетинская студия, телевидение – это не осетинское кино. Потому что снимались эти фильмы на русском языке, по заказу Гостелерадио и т.д., и это были телевизионные фильмы. То, что североосетинская студия кинохроники снимала, это тоже не осетинское кино.
Андрей Бабицкий: Ну хорошо, такого явления не существует. А вы себя ощущаете как-то связанным с осетинской культурой? Как кинематографист, как режиссер...
Мурат Джусоев: Были разные периоды, если так громко говорить, в моем творчестве. Все начиналось с фильма «Фанат», где я был сценаристом. Это был чисто коммерческий проект, потом были другие фильмы, тоже романтико-приключенческие вещи... Потом уже судьба так сложилась, и мировоззрение человека меняется, я обратился к осетинской тематике. Фильм «Горец» - это уже осетинская тематика. Я был патриотом. В том смысле, в каком это слово подразумевают, я был патриот. Потом уже задумывался о многом, о судьбе народа и так далее. И пришел к тому, что пока человек не изменится сам, ничего не изменится. То есть у патриотов, может, кто-то виноват в чем-то, соседи или кто-то там, а это вечная проблема: людьми движут интересы, государствами движут интересы, но пока сам человек не изменится, его самосознание или самоосознание, до тех пор ничего не изменится. И вот фильм «Фарн» - последний игровой фильм, на осетинском языке, качество не очень хорошее, там своя история, это фильм о том, что человек приходит к осознанию того, что все проблемы в нем самом, равно как и причины успехов тоже в нем самом. Потом я стал работать в документальном кино на северокавказской студии кинохроники. Темы были разные: народы Северного Кавказа, например. Мне повезло, наверно, что директор студии мне доверял, и я делал фильмы так, как мне виделось. То есть можно сказать, что главным героем этих фильмов был я сам. Главное было – мой взгляд на те или иные вещи, на те или иные проблемы, или на те или иные народы. Мы снимали по всему Северному Кавказу.
Андрей Бабицкий: Скажите, сегодня находить деньги на какие-то проекты, снимать кино на Кавказе очень тяжело?
Мурат Джусоев: Я не могу ответить на этот вопрос, потому что с некоторых пор я перестал этим заниматься – поисками денег. У меня уже несколько иной взгляд на жизнь, чем был раньше. На самом деле для всех своих фильмов мы сами искали деньги. И находили. Видимо, тогда и энергия была другая, и амбиции двигали. А сейчас у меня нет таких особых амбиций. В принципе, я не откажусь, если что-то предложат, и мне понравится то, что мне предложат снять как режиссеру или, допустим, сценарий закажут, или дадут мне достаточную долю свободы в трактовке какого-то сюжета. Можно сказать, два года я уже не снимаю ничего. То есть я не отказался ни от чего и не завишу от того, буду я снимать или нет.
Андрей Бабицкий: Международный кинофестиваль... Для этого кинофорума, который здесь проходит, не слишком громкое название, как вам кажется?
Мурат Джусоев: Если формально подходить, его можно назвать международным, потому что здесь присутствуют представители ряда стран. Но с другой стороны, если фактически подходить, то для того, чтобы это был полновесный фестиваль, в Осетии должен быть кинематограф, эта страна должна быть представлена какими-то фильмами, или хотя бы одним фильмом. Сейчас, конечно, ретроспектива показов. А то, что есть новое, в основном, документальное, я очень критичен в этих вопросах и не могу назвать это фильмами. Это, скорее, телевизионные передачи познавательного характера. Причем есть там плюсы, конечно, и воспитательного характера. Допустим, для осетин, которые пережили столько трагедий. В принципе, в них идет поиск ответа на вопрос «Почему?» То есть почему так случилось с Осетией, что с Северной, что с Южной. Я во многом, конечно, не согласен с авторами этих фильмов, которые, в основном, призывают обратиться в прошлое, к истокам, к обычаям и так далее. Сейчас иное время, и нужно искать какие-то другие пути, другие приоритеты в том, чтобы, как многие хотят, сохраниться как нация и что-то дать для человечества. Я считаю, что если осетины, как и любая другая нация, ничего полезного не дают для других наций, для мира, то оттого, что они исчезнут или не исчезнут, ничего существенного не изменится в мире. Есть, конечно, много полезного, но не всегда мое мнение совпадает с мнениями авторов фильмов. Хотя мне понятны их побудительные мотивы. Это нормально, в принципе. Может, в будущем этот фестиваль станет фестивалем на самом деле, жюри с призами, там соответствующий статус должен быть. Для этого нужны имена тоже, это очень важно. Если в Осетии появятся кинематографисты с мировым именем, то это уже станем явлением и будет привлекать внимание. Тогда можно будет говорить о феномене осетинского кино. Хотя одного недостаточно, это должно быть целое направление.
Андрей Бабицкий: Мурат, скажите, на ваш взгляд, есть основания говорить о таком явлении, как кино Осетии, осетинское кино?
Мурат Джусоев: Я считаю, что нет. Я не пользовался таким термином, как «осетинское кино», потому что в истории были такие национальные кинематографы, как итальянский... Даже был грузинский кинематограф. Во всем СССР можно сказать, что было грузинское кино. Я считаю, что это явление в искусстве. В какое-то время появилось киргизское кино, которое, в основном, было основано на произведениях Чингиза Айтматова. А всего остального кинематографа, даже целых республик или стран, как такового не было. Для меня осетинское кино как явление в кинематографе не состоялось, и даже киноиндустрии нет. И никогда не было. То, что когда-то снимала североосетинская студия, телевидение – это не осетинское кино. Потому что снимались эти фильмы на русском языке, по заказу Гостелерадио и т.д., и это были телевизионные фильмы. То, что североосетинская студия кинохроники снимала, это тоже не осетинское кино.
Андрей Бабицкий: Ну хорошо, такого явления не существует. А вы себя ощущаете как-то связанным с осетинской культурой? Как кинематографист, как режиссер...
кто-то виноват в чем-то, соседи или кто-то там, а это вечная проблема: людьми движут интересы, государствами движут интересы, но пока сам человек не изменится, его самосознание или самоосознание, до тех пор ничего не изменится
Мурат Джусоев: Были разные периоды, если так громко говорить, в моем творчестве. Все начиналось с фильма «Фанат», где я был сценаристом. Это был чисто коммерческий проект, потом были другие фильмы, тоже романтико-приключенческие вещи... Потом уже судьба так сложилась, и мировоззрение человека меняется, я обратился к осетинской тематике. Фильм «Горец» - это уже осетинская тематика. Я был патриотом. В том смысле, в каком это слово подразумевают, я был патриот. Потом уже задумывался о многом, о судьбе народа и так далее. И пришел к тому, что пока человек не изменится сам, ничего не изменится. То есть у патриотов, может, кто-то виноват в чем-то, соседи или кто-то там, а это вечная проблема: людьми движут интересы, государствами движут интересы, но пока сам человек не изменится, его самосознание или самоосознание, до тех пор ничего не изменится. И вот фильм «Фарн» - последний игровой фильм, на осетинском языке, качество не очень хорошее, там своя история, это фильм о том, что человек приходит к осознанию того, что все проблемы в нем самом, равно как и причины успехов тоже в нем самом. Потом я стал работать в документальном кино на северокавказской студии кинохроники. Темы были разные: народы Северного Кавказа, например. Мне повезло, наверно, что директор студии мне доверял, и я делал фильмы так, как мне виделось. То есть можно сказать, что главным героем этих фильмов был я сам. Главное было – мой взгляд на те или иные вещи, на те или иные проблемы, или на те или иные народы. Мы снимали по всему Северному Кавказу.
Андрей Бабицкий: Скажите, сегодня находить деньги на какие-то проекты, снимать кино на Кавказе очень тяжело?
Мурат Джусоев: Я не могу ответить на этот вопрос, потому что с некоторых пор я перестал этим заниматься – поисками денег. У меня уже несколько иной взгляд на жизнь, чем был раньше. На самом деле для всех своих фильмов мы сами искали деньги. И находили. Видимо, тогда и энергия была другая, и амбиции двигали. А сейчас у меня нет таких особых амбиций. В принципе, я не откажусь, если что-то предложат, и мне понравится то, что мне предложат снять как режиссеру или, допустим, сценарий закажут, или дадут мне достаточную долю свободы в трактовке какого-то сюжета. Можно сказать, два года я уже не снимаю ничего. То есть я не отказался ни от чего и не завишу от того, буду я снимать или нет.
Андрей Бабицкий: Международный кинофестиваль... Для этого кинофорума, который здесь проходит, не слишком громкое название, как вам кажется?
Мурат Джусоев: Если формально подходить, его можно назвать международным, потому что здесь присутствуют представители ряда стран. Но с другой стороны, если фактически подходить, то для того, чтобы это был полновесный фестиваль, в Осетии должен быть кинематограф, эта страна должна быть представлена какими-то фильмами, или хотя бы одним фильмом. Сейчас, конечно, ретроспектива показов. А то, что есть новое, в основном, документальное, я очень критичен в этих вопросах и не могу назвать это фильмами. Это, скорее, телевизионные передачи познавательного характера. Причем есть там плюсы, конечно, и воспитательного характера. Допустим, для осетин, которые пережили столько трагедий. В принципе, в них идет поиск ответа на вопрос «Почему?» То есть почему так случилось с Осетией, что с Северной, что с Южной. Я во многом, конечно, не согласен с авторами этих фильмов, которые, в основном, призывают обратиться в прошлое, к истокам, к обычаям и так далее. Сейчас иное время, и нужно искать какие-то другие пути, другие приоритеты в том, чтобы, как многие хотят, сохраниться как нация и что-то дать для человечества. Я считаю, что если осетины, как и любая другая нация, ничего полезного не дают для других наций, для мира, то оттого, что они исчезнут или не исчезнут, ничего существенного не изменится в мире. Есть, конечно, много полезного, но не всегда мое мнение совпадает с мнениями авторов фильмов. Хотя мне понятны их побудительные мотивы. Это нормально, в принципе. Может, в будущем этот фестиваль станет фестивалем на самом деле, жюри с призами, там соответствующий статус должен быть. Для этого нужны имена тоже, это очень важно. Если в Осетии появятся кинематографисты с мировым именем, то это уже станем явлением и будет привлекать внимание. Тогда можно будет говорить о феномене осетинского кино. Хотя одного недостаточно, это должно быть целое направление.
