СУХУМИ---Сегодня утром я разговорился с одним приятелем-армянином, с которым мы ехали на его машине по сухумским улицам. И в какой-то момент зашла речь о нашумевшей не так давно в СМИ информации о том, что в Грузии введен негласный запрет на исполнение в ресторанах песен на русском языке.
Я рассказал о прочитанном месяц назад в московском еженедельнике «Аргументы неделi» интервью с грузинским политэмигрантом в России, бывшим министром безопасности Грузии Игорем Гиоргадзе. На вопрос о его отношении к тому, что владельцам грузинских ресторанов грозит за это штраф в 500 лари, то есть более 300 долларов, тот ответил: «Идет фашизация общества. Это унизительно, мерзко, когда запрещают петь на русском языке. Это деградация нации». Сказано сильно, и неслучайно редакция вынесла эти строчки крупным шрифтом в качестве анонса публикации.
«Конечно, это свинство, – отреагировал мой собеседник. – Как еще можно назвать такой запрет!» Я согласился с его эмоциональной оценкой, но сказал, что тут все же есть над чем поломать голову…
Помню, когда появились первые репортажи об этом на российских телеканалах, на меня произвели убийственное впечатление некоторые комментарии. Российский журналист, все известные мне публикации которого построены по одной схеме: хвалить грузинское руководство, восторгаться его делами и ругать российское, отреагировал, назвав это новым витком информационной войны со стороны Москвы. На мой взгляд, типичный пример вывернутой наизнанку логики: то есть не то плохо, что введен такой запрет, а то, что российские СМИ на это откликнулись и выразили недоумение. То есть они ДОЛЖНЫ были промолчать? Интересно, а как бы отреагировали, скажем, в Англии или США, если б в какой-то стране ввели запрет на звучание в общественных местах песен на английском? Правда, при этом журналист выражал сомнения в достоверности самого факта запрета. Но данный факт вскоре безоговорочно подтвердил известный грузинский журналист, заявив с убежденностью: «Русская эстрада плоха не тем, что она мерзкая, и не тем, что вражеская, а тем, что мерзкая и вражеская одновременно».
Заявление, мне кажется, эпатажное, с осознанным перехлестом. Естественно, на его автора тут же накинулись и начали доказывать очевидные вещи: и что русская эстрада – это не только «Зайка моя», но и весьма достойные образцы, и что вряд ли кто-то докажет, что украинская или та же грузинская попса в целом лучше, чем русская, и что тут ощущение «мерзкости» и появилось, скорее всего, от ощущения того, что эта эстрада «вражеская», хотя Грузия не находится в состоянии войны с Россией, чтобы считать последнюю «вражеским» государством, и что в России, кстати, никому еще, слава Богу, не пришло в голову запрещать исполнение в ресторанах грузинских песен… И как это состыковать со звучащими время от времени клятвенными заверениями некоторых грузинских представителей типа: «Да вы что, в Грузии нет антироссийских, антирусских настроений!»?
Я вполне разделял эти аргументы, но при дальнейшем размышлении над ситуацией мне стали приходить в голову и другие мысли. Банальная истина: чтобы понять того, действиями и словами кого вы возмущаетесь, попробуйте все же представить себя на их месте и попытаться спроецировать на окружающий мир их чувства. А в данном случае это было тем более нетрудно, стоило задать себе простенький вопрос: а что, в ресторанах Сухума и других городов Абхазии (кроме разве что гальских) можно представить себе звучащие грузинские шлягеры? Нет, конечно.
Вот об этом мы с сегодняшним моим собеседником и стали рассуждать. Было бы полнейшей глупостью полагать, что одно общество состоит сплошь из толерантных людей, а другое – из сплошь нетерпимых. Любое общество переживает также разные периоды своей истории. Разве, скажем, в той же России не возникало неприятия и даже ненависти ко всему немецкому в 1914 году, 1941-м?.. Разумеется, была разная градация этого неприятия – в зависимости от уровня культуры, эмоциональных характеристик личности, прочих обстоятельств, но и самым толерантным в общественных местах приходилось подстраиваться под восприятие нетерпимых.
Что касается Абхазии, то тут вообще особая статья. Неприятие грузинского как такового (песен, языка и т. д.) стало еще до войны 1992-1993 годов по мере обострения грузино-абхазских отношений охватывать все более широкие слои абхазского общества, прежде всего, как протест против утверждения, что Абхазия – это Грузия. Война возвела это неприятие не то что в квадрат, а в куб. Сразу после войны мне не раз доводилось слышать о случаях, когда особо эмоциональные люди с гневом выключали телевизор, если на каком-нибудь из российских телеканалов начинала, скажем, звучать песня на грузинском.
Сейчас, когда страсти улеглись, мне представить подобное трудно. Но тут есть существенная разница – между восприятием такого в домашней, «камерной» обстановке (ведь нормальные люди прекрасно понимают, что ни грузинский язык, ни песня «Сулико» и множество других ни в чем перед абхазами не виноваты, многие любят и ценят грузинские кино, литературу и т. д.) и восприятием того же в общественных местах. Там ведь подобное будет неизбежно встречено кем-то как «возвращение сюда Грузии». Помню, как лет десять назад один пожилой абхаз, сын которого погиб, защищая Абхазию на войне, устроил большой шум в сухумском магазине электротехники, где включенный телевизор оказался случайно настроен на волну какой-то из грузинских телестудий и грузинская речь «гремела» на весь магазин. Он сделал резкое замечание продавцам, те, в свою очередь, ему что-то «не то» ответили, в итоге скандал выплеснулся в прессу…
Но вот в чем разница между сухумской ситуацией и тбилисской. У нас никогда не было запрета на звучание грузинских песен в ресторанах со стороны властей и тем более введения каких-то штрафов за это. Но самим посетителям ресторанов такое просто не приходит в голову. Наоборот, бывало, что приходилось призывать народ к толерантности. Несколько лет назад по Абхазскому телевидению прошел сюжет, в котором шла речь о таком эпизоде. В Новоафонскую пещеру приехал автобус с туристической группой из Гальского района. И вот кого-то там, в Новом Афоне, очень переполошила и «подкинула» громкая, услышанная среди большой массы людей то ли грузинская, то ли мегрельская речь. И потом с телеэкрана пришлось объяснять: это же были наши, гальские грузины, которых мы всегда призываем интегрировать в жизнь республики.
И последнее, о чем сегодня с моим собеседником мы поговорили. Он сказал о том, что дома с удовольствием смотрит по телевизору и старые фильмы студии «Грузия-фильм», и выступления грузинских певцов. Кроме одного… Когда на экране появляется этот популярный российский эстрадный певец грузинского происхождения, он переключает канал – не может на него смотреть. Почему? Да потому, что когда-то в ходе одной телепередачи тот заявил, что «не любит абхазов и тараканов». Я сказал, что хорошо помню, как больше десятка лет назад это оскорбительное высказывание певца с возмущением обсуждалось в абхазском обществе – в кофейнях, между гостями на свадьбах, но до сих пор точно не знаю, так это было или нет: своими глазами тот телефрагмент не видел. «А я сам это видел по телевизору! – чуть не закричал мой собеседник. – И после этого мне все его песни противны».
Но это хоть и близкая обсуждаемой, но уже другая тема…
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Я рассказал о прочитанном месяц назад в московском еженедельнике «Аргументы неделi» интервью с грузинским политэмигрантом в России, бывшим министром безопасности Грузии Игорем Гиоргадзе. На вопрос о его отношении к тому, что владельцам грузинских ресторанов грозит за это штраф в 500 лари, то есть более 300 долларов, тот ответил: «Идет фашизация общества. Это унизительно, мерзко, когда запрещают петь на русском языке. Это деградация нации». Сказано сильно, и неслучайно редакция вынесла эти строчки крупным шрифтом в качестве анонса публикации.
«Конечно, это свинство, – отреагировал мой собеседник. – Как еще можно назвать такой запрет!» Я согласился с его эмоциональной оценкой, но сказал, что тут все же есть над чем поломать голову…
Помню, когда появились первые репортажи об этом на российских телеканалах, на меня произвели убийственное впечатление некоторые комментарии. Российский журналист, все известные мне публикации которого построены по одной схеме: хвалить грузинское руководство, восторгаться его делами и ругать российское, отреагировал, назвав это новым витком информационной войны со стороны Москвы. На мой взгляд, типичный пример вывернутой наизнанку логики: то есть не то плохо, что введен такой запрет, а то, что российские СМИ на это откликнулись и выразили недоумение. То есть они ДОЛЖНЫ были промолчать? Интересно, а как бы отреагировали, скажем, в Англии или США, если б в какой-то стране ввели запрет на звучание в общественных местах песен на английском? Правда, при этом журналист выражал сомнения в достоверности самого факта запрета. Но данный факт вскоре безоговорочно подтвердил известный грузинский журналист, заявив с убежденностью: «Русская эстрада плоха не тем, что она мерзкая, и не тем, что вражеская, а тем, что мерзкая и вражеская одновременно».
Заявление, мне кажется, эпатажное, с осознанным перехлестом. Естественно, на его автора тут же накинулись и начали доказывать очевидные вещи: и что русская эстрада – это не только «Зайка моя», но и весьма достойные образцы, и что вряд ли кто-то докажет, что украинская или та же грузинская попса в целом лучше, чем русская, и что тут ощущение «мерзкости» и появилось, скорее всего, от ощущения того, что эта эстрада «вражеская», хотя Грузия не находится в состоянии войны с Россией, чтобы считать последнюю «вражеским» государством, и что в России, кстати, никому еще, слава Богу, не пришло в голову запрещать исполнение в ресторанах грузинских песен… И как это состыковать со звучащими время от времени клятвенными заверениями некоторых грузинских представителей типа: «Да вы что, в Грузии нет антироссийских, антирусских настроений!»?
Я вполне разделял эти аргументы, но при дальнейшем размышлении над ситуацией мне стали приходить в голову и другие мысли. Банальная истина: чтобы понять того, действиями и словами кого вы возмущаетесь, попробуйте все же представить себя на их месте и попытаться спроецировать на окружающий мир их чувства. А в данном случае это было тем более нетрудно, стоило задать себе простенький вопрос: а что, в ресторанах Сухума и других городов Абхазии (кроме разве что гальских) можно представить себе звучащие грузинские шлягеры? Нет, конечно.
Вот об этом мы с сегодняшним моим собеседником и стали рассуждать. Было бы полнейшей глупостью полагать, что одно общество состоит сплошь из толерантных людей, а другое – из сплошь нетерпимых. Любое общество переживает также разные периоды своей истории. Разве, скажем, в той же России не возникало неприятия и даже ненависти ко всему немецкому в 1914 году, 1941-м?.. Разумеется, была разная градация этого неприятия – в зависимости от уровня культуры, эмоциональных характеристик личности, прочих обстоятельств, но и самым толерантным в общественных местах приходилось подстраиваться под восприятие нетерпимых.
Что касается Абхазии, то тут вообще особая статья. Неприятие грузинского как такового (песен, языка и т. д.) стало еще до войны 1992-1993 годов по мере обострения грузино-абхазских отношений охватывать все более широкие слои абхазского общества, прежде всего, как протест против утверждения, что Абхазия – это Грузия. Война возвела это неприятие не то что в квадрат, а в куб. Сразу после войны мне не раз доводилось слышать о случаях, когда особо эмоциональные люди с гневом выключали телевизор, если на каком-нибудь из российских телеканалов начинала, скажем, звучать песня на грузинском.
Сейчас, когда страсти улеглись, мне представить подобное трудно. Но тут есть существенная разница – между восприятием такого в домашней, «камерной» обстановке (ведь нормальные люди прекрасно понимают, что ни грузинский язык, ни песня «Сулико» и множество других ни в чем перед абхазами не виноваты, многие любят и ценят грузинские кино, литературу и т. д.) и восприятием того же в общественных местах. Там ведь подобное будет неизбежно встречено кем-то как «возвращение сюда Грузии». Помню, как лет десять назад один пожилой абхаз, сын которого погиб, защищая Абхазию на войне, устроил большой шум в сухумском магазине электротехники, где включенный телевизор оказался случайно настроен на волну какой-то из грузинских телестудий и грузинская речь «гремела» на весь магазин. Он сделал резкое замечание продавцам, те, в свою очередь, ему что-то «не то» ответили, в итоге скандал выплеснулся в прессу…
Но вот в чем разница между сухумской ситуацией и тбилисской. У нас никогда не было запрета на звучание грузинских песен в ресторанах со стороны властей и тем более введения каких-то штрафов за это. Но самим посетителям ресторанов такое просто не приходит в голову. Наоборот, бывало, что приходилось призывать народ к толерантности. Несколько лет назад по Абхазскому телевидению прошел сюжет, в котором шла речь о таком эпизоде. В Новоафонскую пещеру приехал автобус с туристической группой из Гальского района. И вот кого-то там, в Новом Афоне, очень переполошила и «подкинула» громкая, услышанная среди большой массы людей то ли грузинская, то ли мегрельская речь. И потом с телеэкрана пришлось объяснять: это же были наши, гальские грузины, которых мы всегда призываем интегрировать в жизнь республики.
И последнее, о чем сегодня с моим собеседником мы поговорили. Он сказал о том, что дома с удовольствием смотрит по телевизору и старые фильмы студии «Грузия-фильм», и выступления грузинских певцов. Кроме одного… Когда на экране появляется этот популярный российский эстрадный певец грузинского происхождения, он переключает канал – не может на него смотреть. Почему? Да потому, что когда-то в ходе одной телепередачи тот заявил, что «не любит абхазов и тараканов». Я сказал, что хорошо помню, как больше десятка лет назад это оскорбительное высказывание певца с возмущением обсуждалось в абхазском обществе – в кофейнях, между гостями на свадьбах, но до сих пор точно не знаю, так это было или нет: своими глазами тот телефрагмент не видел. «А я сам это видел по телевизору! – чуть не закричал мой собеседник. – И после этого мне все его песни противны».
Но это хоть и близкая обсуждаемой, но уже другая тема…
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
