СУХУМИ--Вот уже двое суток сразу на нескольких страничках «Фейсбука» бушует обсуждение двух фотоснимков, авторство и персоналии, изображенные на которых, никому из участников обсуждения не известны.
Вчера сухумский репатриант Роин Агрба написал мне об этом письмо на электронную почту, а потом позвонил по телефону. Он и еще несколько его друзей попросили меня написать в СМИ о снимках и откликах на них (только на страничке Роина последних набралось уже полторы сотни). Я, по правде говоря, не сразу согласился; были сомнения, причины которых, думаю, вскоре вам станут понятны. Но потом все-таки победила мысль о том, что промолчать о чем-то неприятном проще всего, но от этого факт не перестанет быть фактом, а проблема – проблемой…
Менее года назад в зеленом уголке у моря, там, где начинается сухумская набережная Махаджиров, был установлен памятник работы известного абхазского скульптора Геннадия Лакоба. А около двух десятков лет ранее там стоял камень с надписью: «На этом месте будет установлен памятник махаджирам». Долгожданный памятник, отлитый в бронзе, представляет собой тонущего коня, с крупа которого соскальзывает в море молодой мужчина с обнаженным торсом. Одна его рука уже ушла под воду, другая отчаянно вскинута вверх, так же, как и голова коня… В прошлом году Геннадий, старший брат известного абхазского историка и политика Станислава Лакоба, не раз рассказывал журналистам о том, как вынашивал идею этой работы, о том, что тема трагедии махаджиров XIX века, ставших жертвами Русско-Кавказской войны и навсегда потерявших Родину, волнует его с детства…
Ну а теперь о снимках, выложенных в Интернете. На одном из них две темноволосые девицы лет 20-30, в коротких джинсовых юбчонках, позируют, взгромоздившись на памятник. Одна лежит ничком на ноге махаджира и обнимает его, другая залезла на лошадиный круп. Второй снимок еще непотребнее - девицы, лица которых показаны крупным планом, высунув языки, как бы пытаются лизнуть лицо лежащего навзничь махаджира. Судя по всему, некто третий или третья, кто «щелкал», или сами эти девицы выложили эту мерзость в Интернете. И на нее наткнулись потомки абхазских махаджиров, живущие в Турции. Со страницы в «Фейсбуке» одного из них Роин, который состоит с ним в переписке (он владеет турецким, так же, как и грузинским, поскольку родился в Батуми), и взял эти снимки.
Конечно, возмущению участников обсуждения на его страничке, а это, в основном, молодые жители Абхазии, не было предела. «Скотство», «пустоголовые курицы», «мартышки» – вот только некоторые из эпитетов, которыми награждали девиц, решивших «поприкалываться». Некоторые из обсуждающих, похоже, не исключали, что это могли быть и местные жительницы. По внешности их действительно можно принять за кого угодно – бывает такая «интернациональная» внешность. Но я думаю, что это все же отдыхающие. В пользу этого говорит и ранний розовый загар на их плечах, и элементарное предположение о том, как это могло быть. Приехали курортницы, которые, скорее всего, и слова-то такого – «махаджиры» – никогда не слышали, да и слово «Абхазия» слышали, может, пару раз в жизни. И вот они приезжают на море, гуляют по набережной и натыкаются, как пишет один из интернет-пользователей, «на голого мужчину, фотки с которым потом можно будет прикольно разместить в Инете». Конечно, их поведение в любом случае остается бескультурным, нагло-вызывающим, но, как отмечали многие участники обсуждения, будь у этого памятника установлена табличка, которая хотя бы кратко объясняла, кому посвящен памятник, и рассказывала о трагедии махаджирства, это их, возможно, все-таки остановило бы.
Высказывались заодно и разноречивые суждения о самом памятнике. Для кого-то это один из самых глубоких и достойных памятников в Абхазии. Кто-то возмущается, что всадник «сидит на коне задом наперед», кто-то возражает: он не сидит, а, раненый, падает с коня…
Многие убеждены, что такие памятники, касающиеся самых чувствительных струн души народа, нельзя ставить так, чтобы они были в «шаговой доступности» от любителей «побрататься» с ними, что там должно быть ограждение.
Общее же ощущение комментаторов – шок от этих снимков.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Вчера сухумский репатриант Роин Агрба написал мне об этом письмо на электронную почту, а потом позвонил по телефону. Он и еще несколько его друзей попросили меня написать в СМИ о снимках и откликах на них (только на страничке Роина последних набралось уже полторы сотни). Я, по правде говоря, не сразу согласился; были сомнения, причины которых, думаю, вскоре вам станут понятны. Но потом все-таки победила мысль о том, что промолчать о чем-то неприятном проще всего, но от этого факт не перестанет быть фактом, а проблема – проблемой…
Менее года назад в зеленом уголке у моря, там, где начинается сухумская набережная Махаджиров, был установлен памятник работы известного абхазского скульптора Геннадия Лакоба. А около двух десятков лет ранее там стоял камень с надписью: «На этом месте будет установлен памятник махаджирам». Долгожданный памятник, отлитый в бронзе, представляет собой тонущего коня, с крупа которого соскальзывает в море молодой мужчина с обнаженным торсом. Одна его рука уже ушла под воду, другая отчаянно вскинута вверх, так же, как и голова коня… В прошлом году Геннадий, старший брат известного абхазского историка и политика Станислава Лакоба, не раз рассказывал журналистам о том, как вынашивал идею этой работы, о том, что тема трагедии махаджиров XIX века, ставших жертвами Русско-Кавказской войны и навсегда потерявших Родину, волнует его с детства…
Слушать
Ну а теперь о снимках, выложенных в Интернете. На одном из них две темноволосые девицы лет 20-30, в коротких джинсовых юбчонках, позируют, взгромоздившись на памятник. Одна лежит ничком на ноге махаджира и обнимает его, другая залезла на лошадиный круп. Второй снимок еще непотребнее - девицы, лица которых показаны крупным планом, высунув языки, как бы пытаются лизнуть лицо лежащего навзничь махаджира. Судя по всему, некто третий или третья, кто «щелкал», или сами эти девицы выложили эту мерзость в Интернете. И на нее наткнулись потомки абхазских махаджиров, живущие в Турции. Со страницы в «Фейсбуке» одного из них Роин, который состоит с ним в переписке (он владеет турецким, так же, как и грузинским, поскольку родился в Батуми), и взял эти снимки.
Конечно, возмущению участников обсуждения на его страничке, а это, в основном, молодые жители Абхазии, не было предела. «Скотство», «пустоголовые курицы», «мартышки» – вот только некоторые из эпитетов, которыми награждали девиц, решивших «поприкалываться». Некоторые из обсуждающих, похоже, не исключали, что это могли быть и местные жительницы. По внешности их действительно можно принять за кого угодно – бывает такая «интернациональная» внешность. Но я думаю, что это все же отдыхающие. В пользу этого говорит и ранний розовый загар на их плечах, и элементарное предположение о том, как это могло быть. Приехали курортницы, которые, скорее всего, и слова-то такого – «махаджиры» – никогда не слышали, да и слово «Абхазия» слышали, может, пару раз в жизни. И вот они приезжают на море, гуляют по набережной и натыкаются, как пишет один из интернет-пользователей, «на голого мужчину, фотки с которым потом можно будет прикольно разместить в Инете». Конечно, их поведение в любом случае остается бескультурным, нагло-вызывающим, но, как отмечали многие участники обсуждения, будь у этого памятника установлена табличка, которая хотя бы кратко объясняла, кому посвящен памятник, и рассказывала о трагедии махаджирства, это их, возможно, все-таки остановило бы.
Высказывались заодно и разноречивые суждения о самом памятнике. Для кого-то это один из самых глубоких и достойных памятников в Абхазии. Кто-то возмущается, что всадник «сидит на коне задом наперед», кто-то возражает: он не сидит, а, раненый, падает с коня…
Многие убеждены, что такие памятники, касающиеся самых чувствительных струн души народа, нельзя ставить так, чтобы они были в «шаговой доступности» от любителей «побрататься» с ними, что там должно быть ограждение.
Общее же ощущение комментаторов – шок от этих снимков.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
