СУХУМИ--17-й раунд Женевских дискуссий по безопасности на Южном Кавказе прошел вчера, 4 октября, безрезультатно. Как, по сути, и все предыдущие, первая из которых состоялась три года назад в октябре 2008-го, если не считать, конечно, договоренностей по каким-то третьестепенным, имеющим служебную функцию вопросам. При этом, как ни парадоксально, все реалистично мыслящие люди, понимая, что никакого «прорыва» сегодня на них достичь невозможно, считают, тем не менее, что отказываться от этой площадки, единственной ныне, где могут встречаться и дискутировать представители официальных Тбилиси, Сухума и Цхинвала, нельзя.
Тупиковость ситуации на женевских встречах абсолютно адекватно отражает нынешнюю тупиковость в обсуждении перспектив грузино-абхазского и грузино-югосетинского урегулирования в общественном пространстве, например, на интернет-форумах. Здесь как раз тот случай, когда весь пар уходит в свисток.
Не так давно я встретил в Интернете следующее рассуждение одного грузинского пользователя. «Даже те из абхазских участников дискуссии, кто старается тут выглядеть толерантным, гуманным, – упрекал он оппонентов, – не готовы в реальности ни к каким уступкам. Ну, кто из вас хоть раз высказался за возвращение грузинских беженцев в их дома, за вывод из Абхазии российской военной базы?» На первый, поверхностный взгляд, звучит довольно убедительно: ведь компромисс, как известно, – это улица с двусторонним движением, и любая из конфликтующих сторон должна для его достижения сделать хотя бы один-два шажка навстречу. Но стоит хоть чуть-чуть вдуматься в реалии – и в голову приходят уже совсем другие вопросы: он, этот участник интернет-дискуссии, и впрямь искренне верит, что тут возможно достижение некоего устраивающего обе стороны компромисса (но тогда он просто не способен к аналитическому мышлению), или же он лукавит, прекрасно понимая, что упомянутые им «незначительные» уступки на деле если и могут привести к осуществлению какого-то проекта, то только грузинского?
Сегодняшнюю стадию грузино-абхазского конфликта можно уподобить ситуации, когда два человека стоят по обе стороны глубокой пропасти, и «шаг навстречу» неизбежно окажется шагом в эту самую пропасть, то есть приведет к полному и безоговорочному провалу национального проекта. Налицо эффект падающих костяшек домино, когда гипотетическое возвращение вынужденно перемещенных лиц автоматически привело бы к последующим неотвратимым последствиям. Решающему все изменению этнодемографического баланса в Абхазии, возвращению его к ситуации двадцатилетней давности (интересно, что тогдашнее численное превосходство в 2,5 раза грузин над абхазами обе стороны выкладывали как козырь в полемике: первые как свидетельство того, что «Абхазия – это Грузия», вторые – как свидетельство более чем вековой грузинской экспансии, которая все больше грозит самому выживанию абхазского этноса).
Затем с новым ожесточением последовали бы споры про то, кто здесь «коренной», а кто нет, и про выборное законодательство, ожесточенная избирательная борьба, митинги и акции протеста, вооружение (снова) сторон… Абсурд, правда? Ну, так именно потому, что в абхазском обществе видят всю абсурдность этой сказки, никто здесь никогда на массовое возвращение ВПЛ, которое не менее значимо, чем вопрос статуса республики, не согласится. Это не «неуступчивость», это элементарный инстинкт самосохранения.
Многие из абхазов были бы, наверное, совсем не против, если бы рядом с ними сейчас оказались какие-то отдельные грузины, их друзья и родственники, причем, конечно, только толерантные и миролюбивые. Но все прекрасно понимают, что такого выборочного возвращения не бывает. Наверное, многие предпочли бы в идеале обойтись без присутствия российской военной базы, но сегодня она дала возможность абхазским матерям после многих лет напряжения и страха за своих сыновей вздохнуть спокойно.
Если все эти доводы не убеждают тех, кто продолжает нас упрекать, то давайте оглянемся вокруг и вспомним, много ли сербских беженцев вернулось в Хорватию и Косово, азербайджанских - в Нагорный Карабах, а армянских - в Баку? И тогда увидим, что грузинских беженцев в Абхазию вернулось много больше.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Тупиковость ситуации на женевских встречах абсолютно адекватно отражает нынешнюю тупиковость в обсуждении перспектив грузино-абхазского и грузино-югосетинского урегулирования в общественном пространстве, например, на интернет-форумах. Здесь как раз тот случай, когда весь пар уходит в свисток.
Не так давно я встретил в Интернете следующее рассуждение одного грузинского пользователя. «Даже те из абхазских участников дискуссии, кто старается тут выглядеть толерантным, гуманным, – упрекал он оппонентов, – не готовы в реальности ни к каким уступкам. Ну, кто из вас хоть раз высказался за возвращение грузинских беженцев в их дома, за вывод из Абхазии российской военной базы?» На первый, поверхностный взгляд, звучит довольно убедительно: ведь компромисс, как известно, – это улица с двусторонним движением, и любая из конфликтующих сторон должна для его достижения сделать хотя бы один-два шажка навстречу. Но стоит хоть чуть-чуть вдуматься в реалии – и в голову приходят уже совсем другие вопросы: он, этот участник интернет-дискуссии, и впрямь искренне верит, что тут возможно достижение некоего устраивающего обе стороны компромисса (но тогда он просто не способен к аналитическому мышлению), или же он лукавит, прекрасно понимая, что упомянутые им «незначительные» уступки на деле если и могут привести к осуществлению какого-то проекта, то только грузинского?
Слушать
Сегодняшнюю стадию грузино-абхазского конфликта можно уподобить ситуации, когда два человека стоят по обе стороны глубокой пропасти, и «шаг навстречу» неизбежно окажется шагом в эту самую пропасть, то есть приведет к полному и безоговорочному провалу национального проекта. Налицо эффект падающих костяшек домино, когда гипотетическое возвращение вынужденно перемещенных лиц автоматически привело бы к последующим неотвратимым последствиям. Решающему все изменению этнодемографического баланса в Абхазии, возвращению его к ситуации двадцатилетней давности (интересно, что тогдашнее численное превосходство в 2,5 раза грузин над абхазами обе стороны выкладывали как козырь в полемике: первые как свидетельство того, что «Абхазия – это Грузия», вторые – как свидетельство более чем вековой грузинской экспансии, которая все больше грозит самому выживанию абхазского этноса).
Затем с новым ожесточением последовали бы споры про то, кто здесь «коренной», а кто нет, и про выборное законодательство, ожесточенная избирательная борьба, митинги и акции протеста, вооружение (снова) сторон… Абсурд, правда? Ну, так именно потому, что в абхазском обществе видят всю абсурдность этой сказки, никто здесь никогда на массовое возвращение ВПЛ, которое не менее значимо, чем вопрос статуса республики, не согласится. Это не «неуступчивость», это элементарный инстинкт самосохранения.
Многие из абхазов были бы, наверное, совсем не против, если бы рядом с ними сейчас оказались какие-то отдельные грузины, их друзья и родственники, причем, конечно, только толерантные и миролюбивые. Но все прекрасно понимают, что такого выборочного возвращения не бывает. Наверное, многие предпочли бы в идеале обойтись без присутствия российской военной базы, но сегодня она дала возможность абхазским матерям после многих лет напряжения и страха за своих сыновей вздохнуть спокойно.
Если все эти доводы не убеждают тех, кто продолжает нас упрекать, то давайте оглянемся вокруг и вспомним, много ли сербских беженцев вернулось в Хорватию и Косово, азербайджанских - в Нагорный Карабах, а армянских - в Баку? И тогда увидим, что грузинских беженцев в Абхазию вернулось много больше.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
