СУХУМИ---Драндская тюрьма имеет свою давнюю мрачную историю. В конце 30х годов, во время сталинских репрессий, очевидцы рассказывали, что Драндская тюрьма была переполнена настолько, что новую партию арестованных запихивали в камеры силой потому что они уже не вмещали новых узников и заключенные отбывали срок стоя. Конечно же сейчас ситуация совершенно иная, но и современные условия заключения в драндской тюрьме оставляют желать лучшего.
На днях мое внимание привлекли две темы, связанные с условиями содержания в Абхазии заключенных.
Писатель и журналист Надежда Венедиктова обратилась с просьбой напечатать в газете «Эхо Абхазии», которую редактирую, ее заметку. В привлечении общественного внимания к проблеме, о которой она пишет, заинтересовано, как я понял, и посольство Российской Федерации в Абхазии.
Восьмого ноября этого года на Псоу была задержана россиянка Инна Скворцова, которую, по ее словам, попросили передать чьим-то родным в Абхазии несколько крайне необходимых лекарств. При переходе границы выяснилось, что это наркотики. Теперь сорокалетняя гражданка России сидит в сухумском ИВС, и ей грозит от 13 до 15 лет лишения свободы за приобретение и распространение наркотиков в особо крупных размерах. И даже если она сможет доказать, что сама стала жертвой криминальных личностей, которые ее подставили, месяцев, проведенных за решеткой в изоляторе временного содержания, ей никто не вернет. По этим статьям в абхазской тюрьме уже сидят два десятка россиян – пятнадцать мужчин и пять женщин, еще две женщины, включая Инну Скворцову, находятся под следствием. Можно предположить, говорит Венедиктова, что сидеть в тюрьме – вообще маленькое удовольствие, а сидеть за границей еще горше. Это и разница менталитетов, и незнание местных особенностей поведения, и дополнительные проблемы для родственников, желающих повидаться или добиться досрочного освобождения законным путем. Уже существует проект Договора о передаче для отбывания наказания лиц, осужденных к лишению свободы, между Республикой Абхазия и Российской Федерацией, но он где-то затерялся в глубинах российских ведомств на стадии согласования.
И так вышло, что в то же примерно время в нашу редакцию обратился абхазский прозаик Николай Хашиг, отец журналиста Инала Хашига, со статьей «Драндская тюрьма: прошлое, настоящее и будущее». Николаю Чифовичу, члену Комиссии по помилованию при президенте Абхазии, через пару месяцев исполнится восемьдесят, но он честно признался, что недавно в составе инспекции комиссии впервые в своей жизни побывал в Драндской тюрьме или как официально называется это учреждение, Драндском СИЗО. Это единственное сегодня в Абхазии место, где отбывают наказание осужденные к лишению свободы, кроме женщин, которые отбывают его в Сухумском СИЗО. Просто других помещений, более приспособленных для этого, в республике нет.
«Когда я побывал в этом мрачном месте, напоминающем средневековый замок, – пишет Хашиг, – в моей памяти воскресли детские и юношеские годы. Они проходили в самое трагическое время для нашего народа. Наслушался тогда столько тревожных вестей о «врагах народа» и адских условиях, в которых они содержатся в Дранде. Слово это ассоциировалось у меня в детстве с тюрьмой, с невообразимыми страхом и насилием, и мне даже не приходило в голову, что это еще большое село, в котором живут такие же крестьяне, как и в нашем селе Хуап».
Я тоже впервые побывал в этой тюрьме не так давно, лет пять назад. И хотя знал о мрачной ее славе в годы сталинских репрессий, по страницам, например, замечательной книги воспоминаний Адиле Аббас-оглы, первоначальные мои представления, конечно, были о ней как об обычной советской тюрьме для уголовников. Среди бухгалтеров, как слышал, в Абхазии ходила такая присказка: «Дебит-кредит, сальдо - в Дранде». В советские времена осужденные в Абхазии могли, естественно, в зависимости от меры наказания и других обстоятельств, отбывать это наказание и в других учреждениях пенитенциарной системы СССР. Ныне же они сосредоточены именно здесь.
По мнению писателя Николая Хашига, продолжать использовать бывшую бериевскую тюрьму, где подвергали мучениям невинные жертвы, в прежнем качестве для Абхазии позорно. И предлагает: на новом просторном месте построить тюремный комплекс с современной инфраструктурой, в том числе и больницу, как для заключенных, так и для наркоманов, подлежащих лечению. А самое главное – для осужденных построить разные мастерские, чтобы этот комплекс можно было содержать на хозрасчете. В Дранде же тюрьма была устроена большевиками в бывшем монастыре, что являлось общепринятой практикой в 20-30-е годы прошлого века. Таким образом, продолжать использовать это место в качестве тюрьмы – двойной грех: и перед памятью репрессированных, и перед верующими. Поэтому Хащиг предлагает создать здесь музей сталинско-бериевских репрессий.
Я бы добавил сюда и следующее, навеянное посещением тюрьмы в Дранде. В бывшие кельи, переоборудованные в камеры, было жутко даже заглянуть – такая в некоторых была скученность. Сырость, полумрак, как в средневековых застенках. Заключенные устраивали постирушки, нагревая воду с помощью оголенного электрического провода… Конечно, тюрьма не должна быть санаторием, но наказание не следует превращать в унижение и мучение. Кстати, и о мастерских все последние годы только идут разговоры, но дело с места так и не сдвинулось.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
На днях мое внимание привлекли две темы, связанные с условиями содержания в Абхазии заключенных.
Писатель и журналист Надежда Венедиктова обратилась с просьбой напечатать в газете «Эхо Абхазии», которую редактирую, ее заметку. В привлечении общественного внимания к проблеме, о которой она пишет, заинтересовано, как я понял, и посольство Российской Федерации в Абхазии.
Восьмого ноября этого года на Псоу была задержана россиянка Инна Скворцова, которую, по ее словам, попросили передать чьим-то родным в Абхазии несколько крайне необходимых лекарств. При переходе границы выяснилось, что это наркотики. Теперь сорокалетняя гражданка России сидит в сухумском ИВС, и ей грозит от 13 до 15 лет лишения свободы за приобретение и распространение наркотиков в особо крупных размерах. И даже если она сможет доказать, что сама стала жертвой криминальных личностей, которые ее подставили, месяцев, проведенных за решеткой в изоляторе временного содержания, ей никто не вернет. По этим статьям в абхазской тюрьме уже сидят два десятка россиян – пятнадцать мужчин и пять женщин, еще две женщины, включая Инну Скворцову, находятся под следствием. Можно предположить, говорит Венедиктова, что сидеть в тюрьме – вообще маленькое удовольствие, а сидеть за границей еще горше. Это и разница менталитетов, и незнание местных особенностей поведения, и дополнительные проблемы для родственников, желающих повидаться или добиться досрочного освобождения законным путем. Уже существует проект Договора о передаче для отбывания наказания лиц, осужденных к лишению свободы, между Республикой Абхазия и Российской Федерацией, но он где-то затерялся в глубинах российских ведомств на стадии согласования.
И так вышло, что в то же примерно время в нашу редакцию обратился абхазский прозаик Николай Хашиг, отец журналиста Инала Хашига, со статьей «Драндская тюрьма: прошлое, настоящее и будущее». Николаю Чифовичу, члену Комиссии по помилованию при президенте Абхазии, через пару месяцев исполнится восемьдесят, но он честно признался, что недавно в составе инспекции комиссии впервые в своей жизни побывал в Драндской тюрьме или как официально называется это учреждение, Драндском СИЗО. Это единственное сегодня в Абхазии место, где отбывают наказание осужденные к лишению свободы, кроме женщин, которые отбывают его в Сухумском СИЗО. Просто других помещений, более приспособленных для этого, в республике нет.
«Когда я побывал в этом мрачном месте, напоминающем средневековый замок, – пишет Хашиг, – в моей памяти воскресли детские и юношеские годы. Они проходили в самое трагическое время для нашего народа. Наслушался тогда столько тревожных вестей о «врагах народа» и адских условиях, в которых они содержатся в Дранде. Слово это ассоциировалось у меня в детстве с тюрьмой, с невообразимыми страхом и насилием, и мне даже не приходило в голову, что это еще большое село, в котором живут такие же крестьяне, как и в нашем селе Хуап».
Я тоже впервые побывал в этой тюрьме не так давно, лет пять назад. И хотя знал о мрачной ее славе в годы сталинских репрессий, по страницам, например, замечательной книги воспоминаний Адиле Аббас-оглы, первоначальные мои представления, конечно, были о ней как об обычной советской тюрьме для уголовников. Среди бухгалтеров, как слышал, в Абхазии ходила такая присказка: «Дебит-кредит, сальдо - в Дранде». В советские времена осужденные в Абхазии могли, естественно, в зависимости от меры наказания и других обстоятельств, отбывать это наказание и в других учреждениях пенитенциарной системы СССР. Ныне же они сосредоточены именно здесь.
По мнению писателя Николая Хашига, продолжать использовать бывшую бериевскую тюрьму, где подвергали мучениям невинные жертвы, в прежнем качестве для Абхазии позорно. И предлагает: на новом просторном месте построить тюремный комплекс с современной инфраструктурой, в том числе и больницу, как для заключенных, так и для наркоманов, подлежащих лечению. А самое главное – для осужденных построить разные мастерские, чтобы этот комплекс можно было содержать на хозрасчете. В Дранде же тюрьма была устроена большевиками в бывшем монастыре, что являлось общепринятой практикой в 20-30-е годы прошлого века. Таким образом, продолжать использовать это место в качестве тюрьмы – двойной грех: и перед памятью репрессированных, и перед верующими. Поэтому Хащиг предлагает создать здесь музей сталинско-бериевских репрессий.
Я бы добавил сюда и следующее, навеянное посещением тюрьмы в Дранде. В бывшие кельи, переоборудованные в камеры, было жутко даже заглянуть – такая в некоторых была скученность. Сырость, полумрак, как в средневековых застенках. Заключенные устраивали постирушки, нагревая воду с помощью оголенного электрического провода… Конечно, тюрьма не должна быть санаторием, но наказание не следует превращать в унижение и мучение. Кстати, и о мастерских все последние годы только идут разговоры, но дело с места так и не сдвинулось.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
