СУХУМИ---В Абхазии проживают более ста представителей абхазо-адыгской диаспоры из Сирии - такой информацией с нашим постоянным автором из Сухуми Виталием Шария поделился один из репатриантов. Он рассказал также о том, как происходит адаптация сирийских абхазов к сегодняшним реалиям в республике.
В прошлом октябре я рассказывал на «Эхо Кавказа» о 47-летнем репатрианте абхазо-адыгского происхождения Джабаге Ушача, издающем в Абхазии две газеты. Он родился в городе Кунейтра на Голанских высотах в Сирии, но в еще в детстве после арабо-израильской войны его семья перебралась в турецкий Измит. В Сухуме он живет вот уже четвертый год.
Когда в начале нынешнего года в абхазском обществе, СМИ, госструктурах республики началось обсуждение перспектив репатриации потомков абхазских махаджиров из Сирии в связи с возможностью в этой стране полномасштабной гражданской войны, я сразу захотел с ним встретиться и побеседовать о его видении ситуации. Но оказалось, что он в отъезде.
И вот сегодня мы с ним встретились в его редакционном офисе. Я поинтересовался, почему не выходит общественно-политический еженедельник «Адуней», который Джабаг начал выпускать прошлым летом. Он сказал, что его выход приостановлен из-за финансовых трудностей, но вскоре издание будет возобновлено, только станет меньшего объема. Что касается Сирии, в которой он в последний раз был в двенадцатилетнем возрасте, то у него сохраняются связи с этой страной. «Да, у меня связи есть. Не такие, конечно, как раньше. Мои родственники со стороны матери живут в Дамаске», – говорит Джабаг Ушача. Он общается с ними по Интернету и телефону. Язык общения – арабский или английский.
Когда после поездки в Сирию специальной правительственной миссии Абхазии два абхаза из этой страны - архитектор Нишан Ванача и выпускник индустриального колледжа Шамиль Маршан - на прошлой неделе приехали в Сухум с целью осмотреться и подготовить ситуацию для репатриации своих семей, Джапаг, конечно, встречался и разговаривал с ними.
Мы заговорили о «языковом барьере». Ведь если потомки абхазских махаджиров XIX века, живущие в Турции, во всяком случае, многие из них, сохранили родной язык, то в Сирии таких практически нет. Объяснить это нетрудно, ибо число их там невелико, по экспертным оценкам около 10 тысяч, живут они дисперсно и, как правило, происходят из смешанных адыго-абхазских семей, так что в лучшем случае говорят и на адыгском. Но Джабаг заверил меня, что это не будет большой проблемой: «Опыт показывает, что они очень быстро изучают… скажем, русский язык. Я думаю, долго у них языковой проблемы не будет – год-полтора…»
Когда я признался, что до него был знаком только с одним репатриантом из Сирии – Фадилем Арютаа, который сразу после войны 92-93 годов работал замминистра иностранных дел Абхазии, но потом, к сожалению, вернулся в Дамаск, Джабаг сказал: «Из Сирии здесь много людей есть. Я думаю, сто или двести. Вы их просто не замечаете. Потому что они приехали, сразу женились, занимаются хозяйством. Абхазский почти все знают. Русский тоже знают. Если вы их не замечаете, значит, они очень хорошо адаптировались».
По мнению Джабага, несмотря на первоначальное незнание абхазского языка, репатрианты из Сирии лучше турецких адаптируются в Абхазии, потому что не так требовательны в материальном плане: все-таки в Турции уровень жизни выше. Но в любом случае, полагает он, больше, чем на пятьсот репатриантов из Сирии рассчитывать сегодня пока не стоит.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
В прошлом октябре я рассказывал на «Эхо Кавказа» о 47-летнем репатрианте абхазо-адыгского происхождения Джабаге Ушача, издающем в Абхазии две газеты. Он родился в городе Кунейтра на Голанских высотах в Сирии, но в еще в детстве после арабо-израильской войны его семья перебралась в турецкий Измит. В Сухуме он живет вот уже четвертый год.
Когда в начале нынешнего года в абхазском обществе, СМИ, госструктурах республики началось обсуждение перспектив репатриации потомков абхазских махаджиров из Сирии в связи с возможностью в этой стране полномасштабной гражданской войны, я сразу захотел с ним встретиться и побеседовать о его видении ситуации. Но оказалось, что он в отъезде.
И вот сегодня мы с ним встретились в его редакционном офисе. Я поинтересовался, почему не выходит общественно-политический еженедельник «Адуней», который Джабаг начал выпускать прошлым летом. Он сказал, что его выход приостановлен из-за финансовых трудностей, но вскоре издание будет возобновлено, только станет меньшего объема. Что касается Сирии, в которой он в последний раз был в двенадцатилетнем возрасте, то у него сохраняются связи с этой страной. «Да, у меня связи есть. Не такие, конечно, как раньше. Мои родственники со стороны матери живут в Дамаске», – говорит Джабаг Ушача. Он общается с ними по Интернету и телефону. Язык общения – арабский или английский.
Когда после поездки в Сирию специальной правительственной миссии Абхазии два абхаза из этой страны - архитектор Нишан Ванача и выпускник индустриального колледжа Шамиль Маршан - на прошлой неделе приехали в Сухум с целью осмотреться и подготовить ситуацию для репатриации своих семей, Джапаг, конечно, встречался и разговаривал с ними.
Мы заговорили о «языковом барьере». Ведь если потомки абхазских махаджиров XIX века, живущие в Турции, во всяком случае, многие из них, сохранили родной язык, то в Сирии таких практически нет. Объяснить это нетрудно, ибо число их там невелико, по экспертным оценкам около 10 тысяч, живут они дисперсно и, как правило, происходят из смешанных адыго-абхазских семей, так что в лучшем случае говорят и на адыгском. Но Джабаг заверил меня, что это не будет большой проблемой: «Опыт показывает, что они очень быстро изучают… скажем, русский язык. Я думаю, долго у них языковой проблемы не будет – год-полтора…»
Когда я признался, что до него был знаком только с одним репатриантом из Сирии – Фадилем Арютаа, который сразу после войны 92-93 годов работал замминистра иностранных дел Абхазии, но потом, к сожалению, вернулся в Дамаск, Джабаг сказал: «Из Сирии здесь много людей есть. Я думаю, сто или двести. Вы их просто не замечаете. Потому что они приехали, сразу женились, занимаются хозяйством. Абхазский почти все знают. Русский тоже знают. Если вы их не замечаете, значит, они очень хорошо адаптировались».
По мнению Джабага, несмотря на первоначальное незнание абхазского языка, репатрианты из Сирии лучше турецких адаптируются в Абхазии, потому что не так требовательны в материальном плане: все-таки в Турции уровень жизни выше. Но в любом случае, полагает он, больше, чем на пятьсот репатриантов из Сирии рассчитывать сегодня пока не стоит.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
