СУХУМИ--Происходящее сейчас в Абхазии все больше напоминает головокружительный триллер. Покушение 22 февраля на главу государства, неудавшееся, но унесшее две человеческие жизни, – ну что ж, в каких только странах такого не бывало! Задержание 12 апреля подозреваемых в этом покушении и арест через два дня четверых из них – не совсем обычный для Абхазии, но, в общем-то, естественный ход событий. А вот самоубийство вчера около четырех часов дня генерал-майора, бывшего министра внутренних дел и секретаря Совбеза Абхазии Алмасбея Кчача в своей спальне при попытке задержания его по данному делу – это, как говорится, уже готовые кадры кинобоевика и психологической драмы одновременно.
Благодаря сотовой связи, вся Абхазия, по моим впечатлениям, уже в течение часа знала о случившемся. И с того момента в центре разговоров людей при встречах и переписки в социальных сетях оказалась весьма редкая в Абхазии и короткая, как выстрел в висок, фамилия: Кчач. «Выстрел в висок» – такое сравнение стало приходить в голову, конечно, уже только после вчерашних событий в квартире №43 в доме №63 по улице Абазгаа в Гагре.
Устанавливать причастность или непричастность Алмасбея Ивановича к покушению на жизнь президента страны – дело следствия, и я не собираюсь рассуждать здесь на эту тему. Остановлюсь лишь на некоторых штрихах политической биографии Кчача. Собственно, на авансцене общественно-политической жизни республики он находился два далеко не равных по продолжительности периода своей жизни. А именно: первый в 1995 – 2005 годах при президенте Владиславе Ардзинба возглавляя МВД, а затем, работая секретарем Совета безопасности Абхазии; и второй – после того, как осенью 2009 года неожиданно для многих стал кандидатом в вице-президенты страны.
В любой властной команде, когда она становится объектом нападок оппозиции, бывают излюбленные мишени для критики и бывают те, кого предпочитают все же не трогать. Алмасбей Кчач, пожалуй, принадлежал к первым, был одним из «слабых звеньев» команды Ардзинба. Дело не только в том, что к работе правоохранительных органов у нас как тогда, так и сейчас в обществе очень много претензий. Ветераны грузино-абхазской войны, объединившиеся в оппозиционное ОПД «Амцахара», не могли простить ему того, что во время войны, когда ему было 34-35 лет, он «отсиделся» в качестве представителя Республики Абхазия на Северном Кавказе. Многие в обществе воспринимали его как баловня судьбы, этакого красавчика-выскочку, сделавшего незаслуженно стремительную карьеру, и называли «сержантом», поскольку до войны он служил в Гагре сержантом милиции. Запомнились рассказы про такой эпизод: на заседании парламента, где вместе оказались и он, и ряд видных «амцахаровцев», последние «наехали» на него: а за что тебе орден дали? Речь шла об учрежденном незадолго до этого ордене «Ахьдз-апша». «Всем давали – и мне дали», – как рассказывали очевидцы, растерянно ответил Кчач.
Личные контакты у меня с ним начались, когда по какому-то частному делу (нужна была справка для родственника) я оказался в его кабинете министра. Алмасбей Иванович принял меня с пожилой родственницей очень внимательно, предупредительно.
Честно говоря, от следующей нашей встречи – а случилась она через несколько лет на каком-то съезде Форума народного единства Абхазии, то есть уже новой оппозиции, я ожидал совсем другого отношения со стороны А. Кчача. Дело в том, что незадолго до этого я опубликовал в газете большое интервью с начальником Абхазской железной дороги Гурамом Губазом. При Владиславе Ардзинба он был осужден по обвинению в хищении госимущества, а сразу же после прихода к власти тандема Багапш – Анкваб освобожден, реабилитирован и вновь назначен руководить АЖД. В этом интервью Губаз в красках рассказывал, как в МВД, в том числе и лично министром, у него показания выбивались побоями. Но Алмасбей Иванович, паче чаяния, поздоровался со мной очень приветливо. То ли, удалившись в Гагрский район, он не читал газет, то ли, прочтя то интервью, проявил невиданную в наших краях толерантность и решил ничего не оспаривать…
Да, все семь лет после своего смещения с руководящих постов Кчач числился в оппозиции, но ярких речей, по крайней мере на республиканском уровне, за ним не помнится. А к телевыступлению его в качестве кандидата в вице-президенты в декабре 2009 года даже его сторонники высказывали немало критических замечаний.
Слышал, что недавно он перенес хирургическую операцию на Северном Кавказе.
Самоубийство его, как и любое другое, нельзя оправдать, но можно понять. В отличие от четырех подозреваемых, арестованных накануне, он был известным всей Абхазии человеком, и для него в любом случае было чрезвычайно трудно пережить стресс и позор, связанный с заключением под стражу. Тем более что как бывший глава МВД, он прекрасно представлял себе путь, который его ожидал.
Для Абхазии всегда актуальна тема похорон. И сейчас многие ломают голову: кто, кроме родственников и соседей, придет на похороны Кчача, а кто не придет. Кстати, брат его, начальник паспортного стола, говорят, очень хороший человек, и некоторые уже рассуждают: сохранит ли он должность…
Сегодня ночью один из арестованных по делу о покушении 40-летний Тимур Хутаба повесился в камере, другой подозреваемый Муртаз Сакания пытался вчера перерезать себе горло после получения извещения о вызове на допрос. Пример Кчача тут очевиден. Это мне напомнило эпидемии самоубийств в Германии после выхода «Страданий молодого Вертера» Гете и в России после ухода из жизни Сергея Есенина. Мотивы, конечно, совершенно разные, но психологический закон заразительности примера действует безотказно.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Благодаря сотовой связи, вся Абхазия, по моим впечатлениям, уже в течение часа знала о случившемся. И с того момента в центре разговоров людей при встречах и переписки в социальных сетях оказалась весьма редкая в Абхазии и короткая, как выстрел в висок, фамилия: Кчач. «Выстрел в висок» – такое сравнение стало приходить в голову, конечно, уже только после вчерашних событий в квартире №43 в доме №63 по улице Абазгаа в Гагре.
Устанавливать причастность или непричастность Алмасбея Ивановича к покушению на жизнь президента страны – дело следствия, и я не собираюсь рассуждать здесь на эту тему. Остановлюсь лишь на некоторых штрихах политической биографии Кчача. Собственно, на авансцене общественно-политической жизни республики он находился два далеко не равных по продолжительности периода своей жизни. А именно: первый в 1995 – 2005 годах при президенте Владиславе Ардзинба возглавляя МВД, а затем, работая секретарем Совета безопасности Абхазии; и второй – после того, как осенью 2009 года неожиданно для многих стал кандидатом в вице-президенты страны.
В любой властной команде, когда она становится объектом нападок оппозиции, бывают излюбленные мишени для критики и бывают те, кого предпочитают все же не трогать. Алмасбей Кчач, пожалуй, принадлежал к первым, был одним из «слабых звеньев» команды Ардзинба. Дело не только в том, что к работе правоохранительных органов у нас как тогда, так и сейчас в обществе очень много претензий. Ветераны грузино-абхазской войны, объединившиеся в оппозиционное ОПД «Амцахара», не могли простить ему того, что во время войны, когда ему было 34-35 лет, он «отсиделся» в качестве представителя Республики Абхазия на Северном Кавказе. Многие в обществе воспринимали его как баловня судьбы, этакого красавчика-выскочку, сделавшего незаслуженно стремительную карьеру, и называли «сержантом», поскольку до войны он служил в Гагре сержантом милиции. Запомнились рассказы про такой эпизод: на заседании парламента, где вместе оказались и он, и ряд видных «амцахаровцев», последние «наехали» на него: а за что тебе орден дали? Речь шла об учрежденном незадолго до этого ордене «Ахьдз-апша». «Всем давали – и мне дали», – как рассказывали очевидцы, растерянно ответил Кчач.
Личные контакты у меня с ним начались, когда по какому-то частному делу (нужна была справка для родственника) я оказался в его кабинете министра. Алмасбей Иванович принял меня с пожилой родственницей очень внимательно, предупредительно.
Честно говоря, от следующей нашей встречи – а случилась она через несколько лет на каком-то съезде Форума народного единства Абхазии, то есть уже новой оппозиции, я ожидал совсем другого отношения со стороны А. Кчача. Дело в том, что незадолго до этого я опубликовал в газете большое интервью с начальником Абхазской железной дороги Гурамом Губазом. При Владиславе Ардзинба он был осужден по обвинению в хищении госимущества, а сразу же после прихода к власти тандема Багапш – Анкваб освобожден, реабилитирован и вновь назначен руководить АЖД. В этом интервью Губаз в красках рассказывал, как в МВД, в том числе и лично министром, у него показания выбивались побоями. Но Алмасбей Иванович, паче чаяния, поздоровался со мной очень приветливо. То ли, удалившись в Гагрский район, он не читал газет, то ли, прочтя то интервью, проявил невиданную в наших краях толерантность и решил ничего не оспаривать…
Да, все семь лет после своего смещения с руководящих постов Кчач числился в оппозиции, но ярких речей, по крайней мере на республиканском уровне, за ним не помнится. А к телевыступлению его в качестве кандидата в вице-президенты в декабре 2009 года даже его сторонники высказывали немало критических замечаний.
Слышал, что недавно он перенес хирургическую операцию на Северном Кавказе.
Самоубийство его, как и любое другое, нельзя оправдать, но можно понять. В отличие от четырех подозреваемых, арестованных накануне, он был известным всей Абхазии человеком, и для него в любом случае было чрезвычайно трудно пережить стресс и позор, связанный с заключением под стражу. Тем более что как бывший глава МВД, он прекрасно представлял себе путь, который его ожидал.
Для Абхазии всегда актуальна тема похорон. И сейчас многие ломают голову: кто, кроме родственников и соседей, придет на похороны Кчача, а кто не придет. Кстати, брат его, начальник паспортного стола, говорят, очень хороший человек, и некоторые уже рассуждают: сохранит ли он должность…
Сегодня ночью один из арестованных по делу о покушении 40-летний Тимур Хутаба повесился в камере, другой подозреваемый Муртаз Сакания пытался вчера перерезать себе горло после получения извещения о вызове на допрос. Пример Кчача тут очевиден. Это мне напомнило эпидемии самоубийств в Германии после выхода «Страданий молодого Вертера» Гете и в России после ухода из жизни Сергея Есенина. Мотивы, конечно, совершенно разные, но психологический закон заразительности примера действует безотказно.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
