СУХУМИ--В эти дни Абхазия переживает один из самых драматичных моментов своей послевоенной истории. Тревожно в республике было осенью 2001-го, когда к Сухуму из верхней части Кодорского ущелья пытался прорваться вооруженный отряд Руслана Гелаева. Когда же через три года, осенью 2004-го, в результате избирательного кризиса общество оказалось расколото на два противостоящих друг другу политических лагеря, народ и вовсе ощутил себя «у бездны мрачной на краю» – на пороге гражданской войны. Сегодня такого нет, но ощущение напряженности присутствует. В одном СМИ я прочел даже о неких панических настроениях в абхазском обществе.
Подавляющему большинству населения паниковать, собственно, пока не с чего, уместнее сказать об определенной нервозности. Кстати, едва ли не каждый мой собеседник, смотревший в пятницу абхазские телеканалы, заводил разговор о том, как нервничала судья Белла Хасая, когда выносила решение об аресте подозреваемого Муртаза Сакания… Начало же разговоров встреченных на улице знакомых обычно такое: «Да, как это все неприятно!..»
Многие простые люди, далекие от политики и разборок бизнес-элит, опасаются, что метастазы антианквабовского заговора, кульминацией которого стало покушение 22 февраля на президента страны, тянутся слишком далеко. И воспринимают произошедшее тогда как неудавшуюся попытку государственного переворота.
В субботу 21 апреля состоялись похороны Алмасбея Кчача. Проводить его в последний путь во двор гагрской пятиэтажки пришло довольно много народа. Конечно, контекст этого события исключал присутствие руководства МВД и представителей властных структур. Но присутствовал ряд лидеров политической оппозиции республики (ведь он немало лет возглавлял региональное отделение «ФНЕА»). Была группа воевавших за Абхазию северокавказских добровольцев. Выступивший на траурном митинге представитель Бармыша, родного села А. Кчача, подробно остановился на его заслугах перед Абхазией. Темы возможного участия генерала милиции в покушении на А. Анкваба на митинге старались не касаться, а если касались, то подчеркивали, что его причастность к покушению отнюдь не доказана. Некоторые отмечали, что правоохранительным органам не следовало проводить такую масштабную операцию по задержанию Алмасбея Ивановича в его доме; в этом они усматривали намерение унизить его перед обществом. Ведь можно было задержать его, вызвав на допрос.
В частных разговорах порой звучала и такая мысль: разве не оправдываются сегодня ходившие перед последними президентскими выборами разговоры о том, что президентство Анкваба чревато «37-м годом». Вот с этого места, как говорят в таких случаях, давайте поподробней…
Словосочетание «37-й год» в народном сознании обозначает правовой беспредел со стороны государства, незаконные репрессии, когда людей уничтожали по ложным, в большинстве случаев нелепым доносам и т.д. В данном случае мы имеем дело с реальным преступлением – покушением на жизнь главы государства, унесшим жизни двух сотрудников его охраны - Ремзика Цугба и Тенгиза Пандария (у последнего уже после его смерти родилась дочь). При этом участники покушения оставили на месте преступления на трассе у поселка Дружба множество вещдоков. При этом у всех арестованных подозреваемых есть адвокаты, в том числе и весьма известные в республике…
Но подавляющее большинство людей, с кем у меня возникали в эти дни разговоры на данную тему, рассуждают, конечно, иначе. Многие высказывали недоумение: на что рассчитывали заговорщики? (Неважно, те, кого сегодня подозревают, или другие). На то, что власть упадет им в руки как переспелый плод? Но единственным гарантированным результатом физического устранения действующего президента был бы коллапс в стране.
Большинство склоняется к тому, что тут было сращение бизнес- и политических интересов, что в условиях Абхазии практически неизбежно. Но даже если бы план 22 февраля удался, на что заговорщики рассчитывали дальше? Привод к власти своего человека? Но такой политик, даже если он был бы непричастен к заговору, неизбежно попадал бы под подозрение в причастности к нему. И вряд ли бы Россия, под плотным патронажем которой находится Абхазия, позволила бы здесь творить, что хотят, тем более в преддверии сочинской Олимпиады, когда в регионе крайне важна стабильность. Похоже, организаторы покушения пошли ва-банк от отчаяния: видя, что Анкваб крепко овладел рычагами власти и намерен держать их в руках еще долгих десять лет, отрешить же его от власти законным путем не получится. Возможно, если дело было только в бизнес-интересах, они рассуждали, что любой другой президент не будет им так «перекрывать кислород»…
Но ясно, что большинство народа не поддержало бы узурпаторов, отвернулось бы от них. Есть нравственные аксиомы, и неслучайно десять заповедей начинаются со слов «не убий». Вспомним самые известные нам политические убийства. Будь то Юлий Цезарь, Авраам Линкольн, Ганди, Джон Кеннеди, у нас в Абхазии – Келешбей Чачба или Нестор Лакоба, в отравлении которого практически никто сегодня не сомневается. Как правило, жертвы политических убийств обретали после смерти ореол, их фигуры в истории укрупнялись и возвышались, а убийцы оказывались проклинаемы и презираемы. Таков всемирный закон, действия которого не удалось избежать никому.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Подавляющему большинству населения паниковать, собственно, пока не с чего, уместнее сказать об определенной нервозности. Кстати, едва ли не каждый мой собеседник, смотревший в пятницу абхазские телеканалы, заводил разговор о том, как нервничала судья Белла Хасая, когда выносила решение об аресте подозреваемого Муртаза Сакания… Начало же разговоров встреченных на улице знакомых обычно такое: «Да, как это все неприятно!..»
Многие простые люди, далекие от политики и разборок бизнес-элит, опасаются, что метастазы антианквабовского заговора, кульминацией которого стало покушение 22 февраля на президента страны, тянутся слишком далеко. И воспринимают произошедшее тогда как неудавшуюся попытку государственного переворота.
В субботу 21 апреля состоялись похороны Алмасбея Кчача. Проводить его в последний путь во двор гагрской пятиэтажки пришло довольно много народа. Конечно, контекст этого события исключал присутствие руководства МВД и представителей властных структур. Но присутствовал ряд лидеров политической оппозиции республики (ведь он немало лет возглавлял региональное отделение «ФНЕА»). Была группа воевавших за Абхазию северокавказских добровольцев. Выступивший на траурном митинге представитель Бармыша, родного села А. Кчача, подробно остановился на его заслугах перед Абхазией. Темы возможного участия генерала милиции в покушении на А. Анкваба на митинге старались не касаться, а если касались, то подчеркивали, что его причастность к покушению отнюдь не доказана. Некоторые отмечали, что правоохранительным органам не следовало проводить такую масштабную операцию по задержанию Алмасбея Ивановича в его доме; в этом они усматривали намерение унизить его перед обществом. Ведь можно было задержать его, вызвав на допрос.
В частных разговорах порой звучала и такая мысль: разве не оправдываются сегодня ходившие перед последними президентскими выборами разговоры о том, что президентство Анкваба чревато «37-м годом». Вот с этого места, как говорят в таких случаях, давайте поподробней…
Словосочетание «37-й год» в народном сознании обозначает правовой беспредел со стороны государства, незаконные репрессии, когда людей уничтожали по ложным, в большинстве случаев нелепым доносам и т.д. В данном случае мы имеем дело с реальным преступлением – покушением на жизнь главы государства, унесшим жизни двух сотрудников его охраны - Ремзика Цугба и Тенгиза Пандария (у последнего уже после его смерти родилась дочь). При этом участники покушения оставили на месте преступления на трассе у поселка Дружба множество вещдоков. При этом у всех арестованных подозреваемых есть адвокаты, в том числе и весьма известные в республике…
Но подавляющее большинство людей, с кем у меня возникали в эти дни разговоры на данную тему, рассуждают, конечно, иначе. Многие высказывали недоумение: на что рассчитывали заговорщики? (Неважно, те, кого сегодня подозревают, или другие). На то, что власть упадет им в руки как переспелый плод? Но единственным гарантированным результатом физического устранения действующего президента был бы коллапс в стране.
Большинство склоняется к тому, что тут было сращение бизнес- и политических интересов, что в условиях Абхазии практически неизбежно. Но даже если бы план 22 февраля удался, на что заговорщики рассчитывали дальше? Привод к власти своего человека? Но такой политик, даже если он был бы непричастен к заговору, неизбежно попадал бы под подозрение в причастности к нему. И вряд ли бы Россия, под плотным патронажем которой находится Абхазия, позволила бы здесь творить, что хотят, тем более в преддверии сочинской Олимпиады, когда в регионе крайне важна стабильность. Похоже, организаторы покушения пошли ва-банк от отчаяния: видя, что Анкваб крепко овладел рычагами власти и намерен держать их в руках еще долгих десять лет, отрешить же его от власти законным путем не получится. Возможно, если дело было только в бизнес-интересах, они рассуждали, что любой другой президент не будет им так «перекрывать кислород»…
Но ясно, что большинство народа не поддержало бы узурпаторов, отвернулось бы от них. Есть нравственные аксиомы, и неслучайно десять заповедей начинаются со слов «не убий». Вспомним самые известные нам политические убийства. Будь то Юлий Цезарь, Авраам Линкольн, Ганди, Джон Кеннеди, у нас в Абхазии – Келешбей Чачба или Нестор Лакоба, в отравлении которого практически никто сегодня не сомневается. Как правило, жертвы политических убийств обретали после смерти ореол, их фигуры в истории укрупнялись и возвышались, а убийцы оказывались проклинаемы и презираемы. Таков всемирный закон, действия которого не удалось избежать никому.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
