В течение последних 20 лет в грузино-российских отношениях можно наблюдать некоторую цикличность. В целом эти отношения плохие либо очень плохие, но после каждой смены власти новые лидеры обещают, что смогут ситуацию улучшить. При этом приходится делать заверения в адрес критиков, что продаваться России никто не собирается и в принципиальных вопросах суверенитета и территориальной целостности уступок не будет. Просто риторика предшественников была слишком конфронтационна, а позиция – недостаточно гибка в деталях. Русские – народ закомплексованный (особенно после потери империи), поэтому с ними надо говорить особо уважительно, но если это умело делать, можно чего-то и достичь. Тем более что новый лидер свободен от багажа, который мешал старому.
В этом первый миф: каждый из грузинских руководителей был неприемлем для России в силу каких-то личных характеристик. Например, Звиад Гамсахурдиа был крайний националист, хотя следует напомнить, что он еще до августовского путча 1991 года старался наладить отношения с Ельциным. Надеялись, что уж Эдуард Шеварднадзе-то знает, как говорить с Москвой; когда ничего не вышло, поняли, что виноват именно он, так как в Кремле не могут забыть о его роли в потере Восточной Европы. Михаил Саакашвили начал с того, что поехал к Путину с протянутой рукой дружбы и говорил о России подчеркнуто корректно. Когда отношения совсем испортились, это объяснили тем, что Саакашвили несдержан на язык и без нужды раздражает и без того ранимого российского коллегу.
Бидзина Иванишвили – российский миллиардер грузинского происхождения, вернувшийся на родину с целью ее спасения. Кому же, как не ему, налаживать отношения между двумя странами? Пусть так. Но чего конкретно Грузия может при этом достичь?
Традиционно, темы две. Еще Эдуард Шеварднадзе любил говорить, что ключ к решению проблем Абхазии и Южной Осетии находится в Москве; значит, Россию можно как-то уговорить, чтобы она взамен на лояльность (которая проявится, например, в размещении российских военных баз на территории Грузии) "вернула" Абхазию и Южную Осетию обратно. После того как Грузия вступила в СНГ, в Тбилиси долгое время серьезно верили, что подобная сделка вот-вот состоится. Когда стало ясно, что все это чепуха, Шеварднадзе заговорил о желании вступить в НАТО.
Сейчас уповать на что-то подобное еще сложнее: даже если мы как-то представим процедуру "возвращения" Россией непокорных территорий, почему она захочет это сделать? Грузины – народ ненадежный, доверять им нельзя. Но для внутреннего потребления миф все же поддерживается.
Сейчас наиболее популярная тема – улучшение экономических контактов (немногие помнят, что именно с этого в 2004-м начинал Михаил Саакашвили). Первым шагом должно стать возвращение грузинских вин и минеральных вод на российский рынок, откуда их выгнали в отместку за поимку Грузией российских шпионов в 2006 году. В Тбилиси приехали инспектора Главного санитарного врача России Онищенко делать вид, что перспектива возвращения действительно как-то связана с качеством вин. Очень возможно, что на этом направлении прорыв действительно произойдет. За этим, возможно, последует облегченный режим для попадания на российский рынок грузинских фруктов и овощей.
Что само по себе, конечно, совсем неплохо. Мифологическая составляющая заключается в представлении о том, что это может иметь принципиальное значение для роста грузинской экономики. Серьезные экономисты – грузинские, российские или западные – предостерегают против излишних иллюзий в этом отношении. Потеря российского рынка была неприятна, но не драматична для грузинской экономики. Именно в 2007-м и первой половине 2008-го, т.е. сразу после российского эмбарго, она в целом и грузинский экспорт в частности росли особенно быстро. Самый главный вызов для грузинского сельского хозяйства не в том, что его продукцию не пускают в Россию, а в том, что оно неэффективно и потому неконкурентно. Российский рынок – лишь сегмент всемирного, на котором точно так же приходится соревноваться с продукцией из других стран. Уповать на то, что россияне будут покупать грузинские товары из ностальгии по песням Бубы Кикабидзе, крайне наивно.
Главный вопрос в отношениях с Россией состоит в том, чтобы последняя не представляла угрозы для безопасности и политической стабильности Грузии. Это, кстати, серьезно улучшило бы и перспективы ее экономического развития.
В этом первый миф: каждый из грузинских руководителей был неприемлем для России в силу каких-то личных характеристик. Например, Звиад Гамсахурдиа был крайний националист, хотя следует напомнить, что он еще до августовского путча 1991 года старался наладить отношения с Ельциным. Надеялись, что уж Эдуард Шеварднадзе-то знает, как говорить с Москвой; когда ничего не вышло, поняли, что виноват именно он, так как в Кремле не могут забыть о его роли в потере Восточной Европы. Михаил Саакашвили начал с того, что поехал к Путину с протянутой рукой дружбы и говорил о России подчеркнуто корректно. Когда отношения совсем испортились, это объяснили тем, что Саакашвили несдержан на язык и без нужды раздражает и без того ранимого российского коллегу.
Бидзина Иванишвили – российский миллиардер грузинского происхождения, вернувшийся на родину с целью ее спасения. Кому же, как не ему, налаживать отношения между двумя странами? Пусть так. Но чего конкретно Грузия может при этом достичь?
Традиционно, темы две. Еще Эдуард Шеварднадзе любил говорить, что ключ к решению проблем Абхазии и Южной Осетии находится в Москве; значит, Россию можно как-то уговорить, чтобы она взамен на лояльность (которая проявится, например, в размещении российских военных баз на территории Грузии) "вернула" Абхазию и Южную Осетию обратно. После того как Грузия вступила в СНГ, в Тбилиси долгое время серьезно верили, что подобная сделка вот-вот состоится. Когда стало ясно, что все это чепуха, Шеварднадзе заговорил о желании вступить в НАТО.
Сейчас уповать на что-то подобное еще сложнее: даже если мы как-то представим процедуру "возвращения" Россией непокорных территорий, почему она захочет это сделать? Грузины – народ ненадежный, доверять им нельзя. Но для внутреннего потребления миф все же поддерживается.
Сейчас наиболее популярная тема – улучшение экономических контактов (немногие помнят, что именно с этого в 2004-м начинал Михаил Саакашвили). Первым шагом должно стать возвращение грузинских вин и минеральных вод на российский рынок, откуда их выгнали в отместку за поимку Грузией российских шпионов в 2006 году. В Тбилиси приехали инспектора Главного санитарного врача России Онищенко делать вид, что перспектива возвращения действительно как-то связана с качеством вин. Очень возможно, что на этом направлении прорыв действительно произойдет. За этим, возможно, последует облегченный режим для попадания на российский рынок грузинских фруктов и овощей.
Что само по себе, конечно, совсем неплохо. Мифологическая составляющая заключается в представлении о том, что это может иметь принципиальное значение для роста грузинской экономики. Серьезные экономисты – грузинские, российские или западные – предостерегают против излишних иллюзий в этом отношении. Потеря российского рынка была неприятна, но не драматична для грузинской экономики. Именно в 2007-м и первой половине 2008-го, т.е. сразу после российского эмбарго, она в целом и грузинский экспорт в частности росли особенно быстро. Самый главный вызов для грузинского сельского хозяйства не в том, что его продукцию не пускают в Россию, а в том, что оно неэффективно и потому неконкурентно. Российский рынок – лишь сегмент всемирного, на котором точно так же приходится соревноваться с продукцией из других стран. Уповать на то, что россияне будут покупать грузинские товары из ностальгии по песням Бубы Кикабидзе, крайне наивно.
Главный вопрос в отношениях с Россией состоит в том, чтобы последняя не представляла угрозы для безопасности и политической стабильности Грузии. Это, кстати, серьезно улучшило бы и перспективы ее экономического развития.
