У Ирана есть собственный план по урегулированию нагорно-карабахского конфликта. Об этом заявил посол Исламской Республики в Баку Мохсен Пакайин. По словам иранского дипломата, продолжающееся армяно-азербайджанское противостояние является угрозой для региональной безопасности, а его разрешение – важным приоритетом для официального Тегерана. Насколько серьезной является дипломатическая альтернатива Ирана? Можно ли говорить об активизации усилий Исламской Республики на Южном Кавказе?
Мохсен Пакайин, как и положено дипломату, не стал спешить с изложением основных пунктов иранского плана. Он пообещал, что все детали будут обнародованы в нужное время и в нужном месте. Однако вне зависимости от времени и места публикации тегеранской альтернативы уже очевидно то, что на сегодняшний день Иран является единственным государством, которое заявляет о наличии у него проекта урегулирования конфликта, отличающегося от так называемых обновленных Мадридских принципов.
В июне нынешнего года свою приверженность "принципам" в очередной раз подтвердили три страны-сопредседателя Минской группы ОБСЕ (США, Франция и Россия). Европейский союз на этом направлении крайне пассивен и в целом придерживается той линии, которую озвучивает его своеобразный представитель в лице официального Парижа. Турция же, будучи стратегическим союзником Азербайджана, стремится увязывать процесс нормализации отношений с Арменией с урегулированием нагорно-карабахского противостояния. Настаивая при этом на территориальной целостности прикаспийской республики и освобождении оккупированных районов вокруг бывшей НКАО от армянских сил. Однако Анкара отнюдь не акцентирует внимание на некоей миротворческой альтернативе.
Между тем Иран далеко не первый раз заявляет о наличии у него своего собственного мирного плана. Заявление Мохсена Пакайина ничего принципиально нового не открыло. Еще в апреле 2010 года тогдашний министр иностранных дел Исламской Республики Манучехр Моттаки (оставил свой пост в декабре того же года) заявлял о существовании особой иранской версии мирного урегулирования. Впоследствии, когда заходила речь о дипломатической активизации Ирана на Южном Кавказе, этот тезис повторялся. Не стоит сбрасывать со счетов, что у Тегерана к тому же имеется определенный, хотя и не слишком удачный опыт дипломатического посредничества между Арменией и Азербайджаном. Еще в разгар военного конфликта в Нагорном Карабахе в 1992 году Тегеран предпринял усилия миротворческого порядка. При этом Иран никогда не скрывал своего критического отношения к деятельности Минской группы ОБСЕ, неизменно подчеркивая, что она не заинтересована в действительном разрешении многолетнего конфликта.
Какие же интересы угадываются за словами о "плане Тегерана"? Во-первых, Иран не устраивает такое разрешение конфликта, при котором возрастет роль внешних игроков (в особенности США). Между тем один из пунктов обновленных Мадридских принципов предполагает проведение миротворческой операции и международные гарантии безопасности. Исламская Республика по-прежнему придерживается той точки зрения, что в Закавказье должны присутствовать лишь региональные силы, к которым она относит Армению, Азербайджан, Грузию, Россию, Турцию и саму себя. Во-вторых, Тегеран опасается "разморозки" нагорно-карабахского конфликта по грузинскому или аналогичному сценарию. Во многом по той же самой причине из-за опасения интернационализации Кавказа. Ведь в случае разворачивания военного конфликта в Нагорном Карабахе складывается большая вероятность вмешательства внешних сил. И не в пользу самого Ирана, не заинтересованного в резких переменах закавказского геополитического ландшафта. В-третьих, Исламская Республика недавно пережила президентские выборы, которые помимо внутриполитического измерения имели и отчетливое международное значение. Сейчас пришла пора более точного определения приоритетов. И Тегеран хочет продемонстрировать преемственность внешнеполитической линии. Несмотря на то что фокус иранской внешней политики – это Ближний Восток, Исламская республика хотела бы сохранить свою роль влиятельного регионального игрока и на Южном Кавказе. Игрока, готового предложить свои посреднические услуги и Еревану, и Баку. Не стоит сбрасывать со счетов и непростой контекст ирано-азербайджанских двусторонних отношений. Иран заинтересован в том, чтобы не усугублять имеющиеся противоречия. Однако при этом совсем не очевидно, что он удовлетворен партнерством Баку с США, Великобританией и Израилем.
Таким образом, "план Ирана" в том виде, в котором он существует сегодня (то есть в риторике его дипломатов), это, скорее, не строго разработанная конструктивная альтернатива, сколько неприятие того, что предлагается в качестве основы для урегулирования конфликта. В этой риторике есть и заведомо невыполнимые идеи. Ведь как бы кому ни хотелось оставить Кавказ "региональным силам", интерес к нему проявляли и будут проявлять внешние игроки. Для этого у каждого найдется немало причин. Да и в определении "внешних" и "региональных" игроков у Тбилиси, Баку и Еревана будут свои представления, не похожие на российские, турецкие и иранские подходы. Как бы то ни было, а Исламская республика последовательно продолжает свою линию, нацеленную на минимизацию международного влияния на Кавказский регион.
Мохсен Пакайин, как и положено дипломату, не стал спешить с изложением основных пунктов иранского плана. Он пообещал, что все детали будут обнародованы в нужное время и в нужном месте. Однако вне зависимости от времени и места публикации тегеранской альтернативы уже очевидно то, что на сегодняшний день Иран является единственным государством, которое заявляет о наличии у него проекта урегулирования конфликта, отличающегося от так называемых обновленных Мадридских принципов.
В июне нынешнего года свою приверженность "принципам" в очередной раз подтвердили три страны-сопредседателя Минской группы ОБСЕ (США, Франция и Россия). Европейский союз на этом направлении крайне пассивен и в целом придерживается той линии, которую озвучивает его своеобразный представитель в лице официального Парижа. Турция же, будучи стратегическим союзником Азербайджана, стремится увязывать процесс нормализации отношений с Арменией с урегулированием нагорно-карабахского противостояния. Настаивая при этом на территориальной целостности прикаспийской республики и освобождении оккупированных районов вокруг бывшей НКАО от армянских сил. Однако Анкара отнюдь не акцентирует внимание на некоей миротворческой альтернативе.
Между тем Иран далеко не первый раз заявляет о наличии у него своего собственного мирного плана. Заявление Мохсена Пакайина ничего принципиально нового не открыло. Еще в апреле 2010 года тогдашний министр иностранных дел Исламской Республики Манучехр Моттаки (оставил свой пост в декабре того же года) заявлял о существовании особой иранской версии мирного урегулирования. Впоследствии, когда заходила речь о дипломатической активизации Ирана на Южном Кавказе, этот тезис повторялся. Не стоит сбрасывать со счетов, что у Тегерана к тому же имеется определенный, хотя и не слишком удачный опыт дипломатического посредничества между Арменией и Азербайджаном. Еще в разгар военного конфликта в Нагорном Карабахе в 1992 году Тегеран предпринял усилия миротворческого порядка. При этом Иран никогда не скрывал своего критического отношения к деятельности Минской группы ОБСЕ, неизменно подчеркивая, что она не заинтересована в действительном разрешении многолетнего конфликта.
Какие же интересы угадываются за словами о "плане Тегерана"? Во-первых, Иран не устраивает такое разрешение конфликта, при котором возрастет роль внешних игроков (в особенности США). Между тем один из пунктов обновленных Мадридских принципов предполагает проведение миротворческой операции и международные гарантии безопасности. Исламская Республика по-прежнему придерживается той точки зрения, что в Закавказье должны присутствовать лишь региональные силы, к которым она относит Армению, Азербайджан, Грузию, Россию, Турцию и саму себя. Во-вторых, Тегеран опасается "разморозки" нагорно-карабахского конфликта по грузинскому или аналогичному сценарию. Во многом по той же самой причине из-за опасения интернационализации Кавказа. Ведь в случае разворачивания военного конфликта в Нагорном Карабахе складывается большая вероятность вмешательства внешних сил. И не в пользу самого Ирана, не заинтересованного в резких переменах закавказского геополитического ландшафта. В-третьих, Исламская Республика недавно пережила президентские выборы, которые помимо внутриполитического измерения имели и отчетливое международное значение. Сейчас пришла пора более точного определения приоритетов. И Тегеран хочет продемонстрировать преемственность внешнеполитической линии. Несмотря на то что фокус иранской внешней политики – это Ближний Восток, Исламская республика хотела бы сохранить свою роль влиятельного регионального игрока и на Южном Кавказе. Игрока, готового предложить свои посреднические услуги и Еревану, и Баку. Не стоит сбрасывать со счетов и непростой контекст ирано-азербайджанских двусторонних отношений. Иран заинтересован в том, чтобы не усугублять имеющиеся противоречия. Однако при этом совсем не очевидно, что он удовлетворен партнерством Баку с США, Великобританией и Израилем.
Таким образом, "план Ирана" в том виде, в котором он существует сегодня (то есть в риторике его дипломатов), это, скорее, не строго разработанная конструктивная альтернатива, сколько неприятие того, что предлагается в качестве основы для урегулирования конфликта. В этой риторике есть и заведомо невыполнимые идеи. Ведь как бы кому ни хотелось оставить Кавказ "региональным силам", интерес к нему проявляли и будут проявлять внешние игроки. Для этого у каждого найдется немало причин. Да и в определении "внешних" и "региональных" игроков у Тбилиси, Баку и Еревана будут свои представления, не похожие на российские, турецкие и иранские подходы. Как бы то ни было, а Исламская республика последовательно продолжает свою линию, нацеленную на минимизацию международного влияния на Кавказский регион.
