Наверное, многие пассажиры вздыхают с облегчением, когда самолет спокойно завершает полет и плавно опускается на землю. И мало кто помнит в тот момент, что не только экипаж в воздухе, но и авиадиспетчеры на земле заботятся о безопасности полета и приземлении лайнера.
В здание Тбилисского центра управления полетами не удастся попасть без специального разрешения даже муравью. И это неудивительно, строгий контроль и спокойная рабочая обстановка – гарант безопасного полета в небе над Грузией. Хорошо осознавая всю важность объекта, терпеливо пройдя через все посты, где дежурят бдительные охранники, я наконец оказалась в большой комнате со множеством мониторов. Все находившиеся там люди были исключительно представителями сильного пола. Они пристально смотрели на мониторы и не заметили прихода постороннего человека. Интереса не вызвал даже мой микрофон. Все ясно: "Первым делом – самолеты". Спасла служба по связям с общественностью, сотрудники попросили одного из авиадиспетчеров, который не был при исполнении служебных обязанностей, взять на себя роль экскурсовода. Им оказался 30-летний Леван Гургенидзе:
"Здесь мы можем наблюдать за пролетающими бортами, которые обозначаются на наших экранах, считывать данные о скорости, высоте полета, в общем, получать всю информацию, начиная от технических характеристик борта и заканчивая маршрутами следования. С помощью этого монитора в основном ведется управление транзитными полетами", – сказал Леван, указывая на монитор со множеством пересекающихся линий.
Осознавая, что мне ничего не понять в паутине линий и цифрах на мониторе, я, нервно смеясь, задала "умный" вопрос:
"А турбулентность и воздушные ямы здесь не видны?"
Ответил стоявший рядом начальник смены Тофик Исаев:
"Нет, если на какой-то высоте есть турбулентность, экипаж самолета об этом докладывает диспетчеру, а он передает остальным бортам".
Тофик продолжает:
"Радиосвязь ведется на английском языке. Раньше использовалась и русская терминология, но теперь из-за требования IСAO связь ведется только на английском языке".
"Было бы неплохо пояснить что такое IСAO", – с улыбкой вмешался Леван и расшифровал аббревиатуру: International Сivil Aviation Organization – Международная организация гражданской авиации. Леван долго и подробно, словно влюбленный, рассказывал о своей профессии:
"Обычно эту профессию очень, очень любишь. Иначе нельзя. Это можно назвать одним словом – точность. Для нас даже 20 секунд – это очень много... И это часто помогает в жизни", – спешит добавить Леван, предвосхищая мой вопрос о педантизме, характеризующем всех диспетчеров.
Мой "экскурсовод" пригласил меня подняться на башню, с которой наблюдают за взлетом и посадкой самолетов. Поднявшись наверх и увидев на "тауэре" двух женщин, я обрадовалась: есть кто-то из слабого пола, кто, в отличие от меня, на "ты" с техникой. "Вот вам и гендерный баланс", – с улыбкой сказал Леван и представил мне Тамрико, за спиной которой 23-летний стаж работы авиадиспетчером:
"Да, эта профессия дается нелегко, но потом ей невозможно изменить, тем более что любовь к самолетам у меня в крови – я ведь из семьи авиаторов".
В здание Тбилисского центра управления полетами не удастся попасть без специального разрешения даже муравью. И это неудивительно, строгий контроль и спокойная рабочая обстановка – гарант безопасного полета в небе над Грузией. Хорошо осознавая всю важность объекта, терпеливо пройдя через все посты, где дежурят бдительные охранники, я наконец оказалась в большой комнате со множеством мониторов. Все находившиеся там люди были исключительно представителями сильного пола. Они пристально смотрели на мониторы и не заметили прихода постороннего человека. Интереса не вызвал даже мой микрофон. Все ясно: "Первым делом – самолеты". Спасла служба по связям с общественностью, сотрудники попросили одного из авиадиспетчеров, который не был при исполнении служебных обязанностей, взять на себя роль экскурсовода. Им оказался 30-летний Леван Гургенидзе:
"Здесь мы можем наблюдать за пролетающими бортами, которые обозначаются на наших экранах, считывать данные о скорости, высоте полета, в общем, получать всю информацию, начиная от технических характеристик борта и заканчивая маршрутами следования. С помощью этого монитора в основном ведется управление транзитными полетами", – сказал Леван, указывая на монитор со множеством пересекающихся линий.
Осознавая, что мне ничего не понять в паутине линий и цифрах на мониторе, я, нервно смеясь, задала "умный" вопрос:
"А турбулентность и воздушные ямы здесь не видны?"
Ответил стоявший рядом начальник смены Тофик Исаев:
"Нет, если на какой-то высоте есть турбулентность, экипаж самолета об этом докладывает диспетчеру, а он передает остальным бортам".
Тофик продолжает:
"Радиосвязь ведется на английском языке. Раньше использовалась и русская терминология, но теперь из-за требования IСAO связь ведется только на английском языке".
"Было бы неплохо пояснить что такое IСAO", – с улыбкой вмешался Леван и расшифровал аббревиатуру: International Сivil Aviation Organization – Международная организация гражданской авиации. Леван долго и подробно, словно влюбленный, рассказывал о своей профессии:
"Обычно эту профессию очень, очень любишь. Иначе нельзя. Это можно назвать одним словом – точность. Для нас даже 20 секунд – это очень много... И это часто помогает в жизни", – спешит добавить Леван, предвосхищая мой вопрос о педантизме, характеризующем всех диспетчеров.
Мой "экскурсовод" пригласил меня подняться на башню, с которой наблюдают за взлетом и посадкой самолетов. Поднявшись наверх и увидев на "тауэре" двух женщин, я обрадовалась: есть кто-то из слабого пола, кто, в отличие от меня, на "ты" с техникой. "Вот вам и гендерный баланс", – с улыбкой сказал Леван и представил мне Тамрико, за спиной которой 23-летний стаж работы авиадиспетчером:
"Да, эта профессия дается нелегко, но потом ей невозможно изменить, тем более что любовь к самолетам у меня в крови – я ведь из семьи авиаторов".
