Способности к рисованию у цхинвалца Ацамаза Харебова проявились еще в раннем детстве. А в десятилетнем возрасте мальчик сам попросил маму отвести его в художественную школу. Затем были учеба в цхинвалском художественном училище им. Махарбека Туганова и годы учебы в Академии художеств им. И. Репина в Санкт-Петербурге. В настоящее время Ацамаз Харебов работает во Владикавказе.
В Цхинвал Ацамаз вернулся в середине 80-х. Он получил должность в Художественном фонде и стал преподавателем в местном училище. В те годы известный в городе скульптор Роланд Хетагуров предоставил молодому художнику свою мастерскую. При этом Ацамаз жил на два города: разрывался между Санкт-Петербургом, где осталась супруга, и Цхинвалом, где жили его родители и оставались друзья, с которыми он строил радужные планы на будущее.
В мае 1989 года Ацамаз приехал домой, рассчитывая провести лето на родине и вернуться осенью в Северную Пальмиру. Однако тяжелая политическая ситуация заставила художника задержаться на родине. 23 ноября художник вместе со сверстниками встал в живой щит на южной окраине Цхинвала, загородив путь многотысячной толпе грузинских милиционеров и звиадистов. Тогда город удалось отстоять, но уже в январе 1990 года начался грузино-осетинский военный конфликт.
Так, неожиданно для себя Ацамаз Харебов сменил художественную мастерскую на уличные баррикады, а кисть и мольберт – на ружье и патроны. На время активной фазы грузино-осетинского противостояния ему пришлось забыть об искусстве и сосредоточиться исключительно на войне: держать оборону города, доставать боеприпасы, провизию, обеспечивать проход добровольцев через Рокский перевал…
«Поэтому я годами не работал. Надо было помогать Осетии… Нужны были деньги, медикаменты. Когда человек этим всем болен, уже не до искусства. На остальное нет ни сил, ни времени».
В последние годы Харебов много пишет. Замечаю следы краски на кончиках пальцев. «Сколько себя помню, всегда любил рисовать», – улыбается художник.
Во владикавказской квартире тесно, большие полотна здесь не разместить. Поэтому почти все работы держит в Цхинвале. В сентябре к 55-летнему юбилею Харебова власти пообещали организовать ему персональную выставку, но, увы, слово чиновники не сдержали. Лишь разводили руками: мол, денег нет, сейчас и не до искусства вовсе. Работы Ацамаза Харебова хранятся в частных коллекциях в Канаде, США, России, однако на родине его картины ни разу не выставлялись на персональной выставке.
«Я называю свою манеру «искренней», я не работаю в одном художественном стиле. Мой стиль ближе к реализму, импрессионизму. Очень трудно определить. Правда, у меня есть еще и сюрреалистические вещи, но в основном я люблю реализм».
Мне неинтересно писать портреты, говорит Ацамаз, показывая недавно завершенный пейзаж.
«Мне нравится выражать свои чувства, свои эмоции, свои мысли о жизни, свою философию. Человек рождается с определенной программой. Если он идет своим путем, то он реализуется. Мне приходят мыслеформы, образы часто во сне. Когда ты просыпаешься, то должен начать писать, иначе все ускользает. У тебя должны быть готовые холсты под рукой. Надо чувства, которые тобой двигают и которые хочешь выразить посредством живописи, показывать».
Спрашиваю, как совмещается творчество и война.
«Главное – любовь в человеке. Что движет мною в искусстве? Любовь моя к жизни, к людям. Как ее выразить? Любовь помогает и на войне, и в искусстве. Как ты можешь оставаться в стороне от тех событий? Какой ты художник, если ты хочешь творить для людей, а твоя родина страдает, а ты в это время сидишь и пишешь картины. Именно художник должен быть впереди, он должен быть и воином. Тем более что в нас генетически это заложено: что просто поэтом быть мало. Даже наш Коста Хетагуров был борцом, воином духа. Если тобой движет любовь, ты не можешь остаться в стороне от тех явлений, которые вокруг происходят».
Два года назад Ацамаз Харебов испытал себя в качестве политического деятеля. Друзья предложили ему вступить в политическую партию «Ирон»:
«Я доволен, что имел такой опыт, но не доволен результатом. Разочаровался даже не столько в своих соратниках – я понимаю, что человек несовершенен, – сколько тем, что в Осетии до сих пор не созрело гражданское общество».
Ацамаз Харебов верит, что Бог бережет Осетию и осетинский народ преодолеет испытания и выживет:
«Августовская война показала, что Бог нас бережет. Единственное, как мне кажется, чего он от нас требует, просит, – чтобы мы это осознали и поняли. И если бы мы объединились, тогда мы горы бы свернули и многого смогли бы достигнуть», – надеется художник Харебов.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
В Цхинвал Ацамаз вернулся в середине 80-х. Он получил должность в Художественном фонде и стал преподавателем в местном училище. В те годы известный в городе скульптор Роланд Хетагуров предоставил молодому художнику свою мастерскую. При этом Ацамаз жил на два города: разрывался между Санкт-Петербургом, где осталась супруга, и Цхинвалом, где жили его родители и оставались друзья, с которыми он строил радужные планы на будущее.
В мае 1989 года Ацамаз приехал домой, рассчитывая провести лето на родине и вернуться осенью в Северную Пальмиру. Однако тяжелая политическая ситуация заставила художника задержаться на родине. 23 ноября художник вместе со сверстниками встал в живой щит на южной окраине Цхинвала, загородив путь многотысячной толпе грузинских милиционеров и звиадистов. Тогда город удалось отстоять, но уже в январе 1990 года начался грузино-осетинский военный конфликт.
Так, неожиданно для себя Ацамаз Харебов сменил художественную мастерскую на уличные баррикады, а кисть и мольберт – на ружье и патроны. На время активной фазы грузино-осетинского противостояния ему пришлось забыть об искусстве и сосредоточиться исключительно на войне: держать оборону города, доставать боеприпасы, провизию, обеспечивать проход добровольцев через Рокский перевал…
«Поэтому я годами не работал. Надо было помогать Осетии… Нужны были деньги, медикаменты. Когда человек этим всем болен, уже не до искусства. На остальное нет ни сил, ни времени».
В последние годы Харебов много пишет. Замечаю следы краски на кончиках пальцев. «Сколько себя помню, всегда любил рисовать», – улыбается художник.
Во владикавказской квартире тесно, большие полотна здесь не разместить. Поэтому почти все работы держит в Цхинвале. В сентябре к 55-летнему юбилею Харебова власти пообещали организовать ему персональную выставку, но, увы, слово чиновники не сдержали. Лишь разводили руками: мол, денег нет, сейчас и не до искусства вовсе. Работы Ацамаза Харебова хранятся в частных коллекциях в Канаде, США, России, однако на родине его картины ни разу не выставлялись на персональной выставке.
«Я называю свою манеру «искренней», я не работаю в одном художественном стиле. Мой стиль ближе к реализму, импрессионизму. Очень трудно определить. Правда, у меня есть еще и сюрреалистические вещи, но в основном я люблю реализм».
Мне неинтересно писать портреты, говорит Ацамаз, показывая недавно завершенный пейзаж.
«Мне нравится выражать свои чувства, свои эмоции, свои мысли о жизни, свою философию. Человек рождается с определенной программой. Если он идет своим путем, то он реализуется. Мне приходят мыслеформы, образы часто во сне. Когда ты просыпаешься, то должен начать писать, иначе все ускользает. У тебя должны быть готовые холсты под рукой. Надо чувства, которые тобой двигают и которые хочешь выразить посредством живописи, показывать».
Спрашиваю, как совмещается творчество и война.
«Главное – любовь в человеке. Что движет мною в искусстве? Любовь моя к жизни, к людям. Как ее выразить? Любовь помогает и на войне, и в искусстве. Как ты можешь оставаться в стороне от тех событий? Какой ты художник, если ты хочешь творить для людей, а твоя родина страдает, а ты в это время сидишь и пишешь картины. Именно художник должен быть впереди, он должен быть и воином. Тем более что в нас генетически это заложено: что просто поэтом быть мало. Даже наш Коста Хетагуров был борцом, воином духа. Если тобой движет любовь, ты не можешь остаться в стороне от тех явлений, которые вокруг происходят».
Два года назад Ацамаз Харебов испытал себя в качестве политического деятеля. Друзья предложили ему вступить в политическую партию «Ирон»:
«Я доволен, что имел такой опыт, но не доволен результатом. Разочаровался даже не столько в своих соратниках – я понимаю, что человек несовершенен, – сколько тем, что в Осетии до сих пор не созрело гражданское общество».
Ацамаз Харебов верит, что Бог бережет Осетию и осетинский народ преодолеет испытания и выживет:
«Августовская война показала, что Бог нас бережет. Единственное, как мне кажется, чего он от нас требует, просит, – чтобы мы это осознали и поняли. И если бы мы объединились, тогда мы горы бы свернули и многого смогли бы достигнуть», – надеется художник Харебов.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
