Жить в государстве, которое то ли есть, то ли нет, трудно. Непризнанность – как род кислородного голодания с тем уточнением, что кислород есть, но пути его поступления в организм причудливы; к новой технике дыхания привыкаешь, как к единственному способу дышать.
В общем, достоверной социологии в таких историях не бывает. Поэтому, избегая слова «большинство», можно сказать, что многим жителям Южной Осетии нравится то, что Россия делает в Крыму в частности и, как следствие, в Украине в целом. Здесь система причинно-следственных связей, вообще, как лабиринт Минотавра, в котором, впрочем, есть логика, она и интересна.
Ее венцом видится тезис одного армянского эксперта, которому тоже нравятся действия Москвы в Украине, и вот почему. Новое украинское правительство, говорится в тезисе, поскольку враждебно России, постольку будет враждебно и ее союзнику Армении. Стало быть, оно займет сторону Азербайджана в карабахском конфликте, и потому надо быть за Москву, что бы там ни происходило.
Строго говоря, у любой страны – хоть признанной, хоть непризнанной – свое видение собственных политических интересов. В соответствии с ним она адаптирует свою прагматическую позицию к правилам приличия. Кто-то исходит из обилия российских туристов, спасающих сказочную страну на самом юге Европы от кризиса и потому выступающую против отмены выдачи россиянам виз. Кто-то беспокоится за судьбу бизнеса, связавшего свои активы с Россией. Но все каким-то образом сверяются с общей линией, которая исходит из того, что хоть какие-то из рассыпающихся базовых представлений об устройстве мира неплохо бы сохранить. Уже бог с ним, с суверенитетом, который давно стал категорией метафизической. Просто нельзя вот так, совсем уж с насмешкой и так демонстративно воспроизводить технологии времен Вестерплатте и сталинских ультиматумов буржуазной Литве. В приличных домах тоже, бывает, жульничают, но не кропят карты прямо за столом.
У тех, кто не признан, логика проще. Им не до общепринятых доминант. Для них вопрос их признания и их безопасности – ось, вокруг которой и крутится политическое мироздание. Как и почему Украина устремилась в Европу – вопрос не просто не первый, это вообще не вопрос, а готовый ответ про фашистов на Майдане. Причина становится следствием, причем преступным, но и это вторично. Первичен Крым, который должен обязательно отойти России. Не потому, что был 54-й год, а потому что в Южной Осетии очень многие хотят стать россиянами. Потому что не признан Карабах, и появление еще одного прецедента наполняет оптимизмом и жизнелюбием.
Это не значит, что в Южной Осетии или в Карабахе не понимают, что на самом деле происходит в Киеве и в Крыму. Что верят, будто фашисты рвутся в Севастополь. Верить необязательно, потому что это неважно, и объективности никто не требует.
Пусть рушится мир, но торжествует право на отделение.
И Россия права в любом случае.
Из этих двух позиций складывается система координат, в которой мир искривлен, но это и есть форма его нормального восприятия.
И по-человечески все понятно.
Проблема только в том, что при этом понятны несколько простых вещей. Что закон об облегченном принятии в состав России написан совсем для других, и эти другие автора закона тоже совершенно не интересуют. И что никто не станет отвечать на вопрос, почему Крым движется в состав России, а Южная Осетия по-прежнему в очереди.
Почему Россия должна быть логичнее тех, кто хочет быть с ней?
Ни Цхинвали, ни Сухуми, ни Степанакерт не станут ближе ни к России, ни к признанию оттого, что Крымом станет даже Харьков или Херсон, и все это понимают. Но логика, двинувшись в обратном направлении, неумолима и отступать некуда и, главное, незачем, как при стокгольмском синдроме. Россия все равно права, потому что сомнение в ее правоте рушит всю систему и причудливую технику дыхания. Нет никаких трудных вопросов, с которых стоило бы начать, есть только готовые ответы. На Майдане фашисты, Европа – зло, весь мир – враги и далее по всему списку российского патриота-телезрителя. Только с большей обреченностью. Кому-то из-за особенностей дыхания она может показаться вдохновением.
В общем, достоверной социологии в таких историях не бывает. Поэтому, избегая слова «большинство», можно сказать, что многим жителям Южной Осетии нравится то, что Россия делает в Крыму в частности и, как следствие, в Украине в целом. Здесь система причинно-следственных связей, вообще, как лабиринт Минотавра, в котором, впрочем, есть логика, она и интересна.
Ее венцом видится тезис одного армянского эксперта, которому тоже нравятся действия Москвы в Украине, и вот почему. Новое украинское правительство, говорится в тезисе, поскольку враждебно России, постольку будет враждебно и ее союзнику Армении. Стало быть, оно займет сторону Азербайджана в карабахском конфликте, и потому надо быть за Москву, что бы там ни происходило.
Строго говоря, у любой страны – хоть признанной, хоть непризнанной – свое видение собственных политических интересов. В соответствии с ним она адаптирует свою прагматическую позицию к правилам приличия. Кто-то исходит из обилия российских туристов, спасающих сказочную страну на самом юге Европы от кризиса и потому выступающую против отмены выдачи россиянам виз. Кто-то беспокоится за судьбу бизнеса, связавшего свои активы с Россией. Но все каким-то образом сверяются с общей линией, которая исходит из того, что хоть какие-то из рассыпающихся базовых представлений об устройстве мира неплохо бы сохранить. Уже бог с ним, с суверенитетом, который давно стал категорией метафизической. Просто нельзя вот так, совсем уж с насмешкой и так демонстративно воспроизводить технологии времен Вестерплатте и сталинских ультиматумов буржуазной Литве. В приличных домах тоже, бывает, жульничают, но не кропят карты прямо за столом.
У тех, кто не признан, логика проще. Им не до общепринятых доминант. Для них вопрос их признания и их безопасности – ось, вокруг которой и крутится политическое мироздание. Как и почему Украина устремилась в Европу – вопрос не просто не первый, это вообще не вопрос, а готовый ответ про фашистов на Майдане. Причина становится следствием, причем преступным, но и это вторично. Первичен Крым, который должен обязательно отойти России. Не потому, что был 54-й год, а потому что в Южной Осетии очень многие хотят стать россиянами. Потому что не признан Карабах, и появление еще одного прецедента наполняет оптимизмом и жизнелюбием.
Это не значит, что в Южной Осетии или в Карабахе не понимают, что на самом деле происходит в Киеве и в Крыму. Что верят, будто фашисты рвутся в Севастополь. Верить необязательно, потому что это неважно, и объективности никто не требует.
Пусть рушится мир, но торжествует право на отделение.
И Россия права в любом случае.
Из этих двух позиций складывается система координат, в которой мир искривлен, но это и есть форма его нормального восприятия.
И по-человечески все понятно.
Проблема только в том, что при этом понятны несколько простых вещей. Что закон об облегченном принятии в состав России написан совсем для других, и эти другие автора закона тоже совершенно не интересуют. И что никто не станет отвечать на вопрос, почему Крым движется в состав России, а Южная Осетия по-прежнему в очереди.
Почему Россия должна быть логичнее тех, кто хочет быть с ней?
Ни Цхинвали, ни Сухуми, ни Степанакерт не станут ближе ни к России, ни к признанию оттого, что Крымом станет даже Харьков или Херсон, и все это понимают. Но логика, двинувшись в обратном направлении, неумолима и отступать некуда и, главное, незачем, как при стокгольмском синдроме. Россия все равно права, потому что сомнение в ее правоте рушит всю систему и причудливую технику дыхания. Нет никаких трудных вопросов, с которых стоило бы начать, есть только готовые ответы. На Майдане фашисты, Европа – зло, весь мир – враги и далее по всему списку российского патриота-телезрителя. Только с большей обреченностью. Кому-то из-за особенностей дыхания она может показаться вдохновением.
