Праздновать мы умеем, этого у нас не отнять. Подписание соглашения об ассоциации с Евросоюзом было отмечено в Тбилиси не только концертом и фейерверком, но и неподдельным эмоциональным всплеском. Бокалы звенели и глаза блестели даже у евроскептиков, увлеченных общим порывом, и проклятых вопросов типа «а что мы, собственно, празднуем?» в тот вечер не задавал никто.
Скажем честно: текст соглашения мало кто дочитал до конца; его отдельные, возможно, спорные пункты практически не обсуждались в СМИ. Но это неудивительно, поскольку евроинтеграция для большинства грузин скорее вопрос веры, украшенный целым букетом чувств, нежели повод для холодных расчетов.
«За нашей спиною остались паденья, закаты», и правительству впервые за долгие годы удалось достичь во внешней политике поставленной цели, пусть даже скромной, пусть даже такой. Это не членство в Евросоюзе и, возможно, даже не первый шаг к нему, но эмоциональную реакцию общества, вероятно, следует оценивать, опираясь на такие понятия, как предчувствие и предвосхищение, неуместные при анализе ситуации в любой другой стране и столь органичные в Грузии. Но прежде чем ступить на столь тонкий лед, вероятно, следует завершить разговор о политической составляющей произошедшего. Новые власти сделали все, для того чтобы соглашение с Евросоюзом не было представлено как акт, направленный против России. Саакашвили поступил бы иначе и, вещая об очередной победе над северным медведем, вероятно, огреб бы по полной и от медведя, и от западных союзников.
На сей раз правительство действовало крайне осторожно, и дипломаты вежливо улыбались российским коллегам, предлагая им всевозможные консультации о торгово-экономическом сотрудничестве в новых условиях. Медведь заворочался, беспокойно заворчал, но лапу для очередного удара, вроде как, не поднял, оставаясь, тем не менее, угрожающе-амбивалентным. Ну, на то он, собственно, и медведь. Так или иначе, правительство в очередной раз попыталось представить Грузию мостом между Востоком и Западом, а не разбитым пулеметным гнездом на переднем крае «новой холодной войны».
Попытка отделить в Грузии и в характере ее обитателей европейскую составляющую от азиатской сродни попытке отделить душу от тела или правое полушарие мозга от левого – ничем хорошим она завершиться не может. Здесь Европа и Азия сосуществуют, порождая в единстве и борьбе (противоположностей) новые, не всегда понятные окружающим смыслы и эмоциональные оттенки. Грузия может тысячу раз вступить в Евросоюз или в «Азиатскую сферу сопроцветания», но баланс этих двух начал в среднестатистической грузинской душе еще долгое время (скорее всего, до скончания веков) будет оставаться практически неизменным. Попытки изменить его силой, пусть из самых благих намерений, всегда кончались крахом. Эта странная раздвоенность и по сей день дает грузинам возможность ощущать себя как дома в любом из великих культурно-цивилизационных пространств, сохраняя при этом некую отчужденность от них, которая, вероятно, является главной опорой национальной идентичности.
Следует соблюдать определенную осторожность, рассуждая о неких, якобы изначально прошитых в грузинском BIOS-е цивилизационных и, тем более, внешнеполитических устремлениях. Возможно, их не следует выводить и из безысходного геополитического одиночества, которое проступало сквозь тревожную вязь посланий грузинских монархов европейским, когда страна делала отчаянные усилия, чтобы не захлебнуться холодной грязью позднего Средневековья, точно зная, что союзники не придут, а если придут – опоздают. А может быть, дело... в мечте?! К слову, в других странах политтехнолога, предложившего назвать новую партию «мечтой», скорее всего, посадили бы на кол. В Грузии это решение оправдалось на 100%. Интересно, почему?
Грузия была бы проста, понятна и, вероятно, по-своему, по-обывательски, счастлива, если бы в ее прошлом не было того краткого, но невыносимо прекрасного предренессансного полета. В масштабе Истории это всего лишь взмах крыльев золотой бабочки – но он был. Была обреченная, но, тем не менее, бесподобная попытка отделить законодательную власть от исполнительной и резко ограничить права монарха задолго до европейских поползновений в этом направлении. Была отмена пыток и смертной казни в весьма суровые времена. Из этой песни не выкинуть ни упоения культом Прекрасной Дамы, ни Руставели, ни архитектурных дерзаний. Безусловно, нельзя идеализировать ту эпоху, которая еще до монгольского вторжения начала понемногу уничтожать сама себя. И когда орды, пришедшие с Востока, покрошили грузинскую государственность, они парадоксальным образом спасли мечту – не о Земле, но об Эпохе Обетованной – о Мире, Справедливости и Творчестве, которые, как выяснилось, возможны и в этой, казалось бы, безнадежно несчастной стране.
Здесь мы подходим к ключевому моменту: всю свою дальнейшую историю грузины воспринимали как «Изгнание из Рая». Они шли вперед, мечтая вернуться назад, и даже в модернизационной горячке между Сциллой национализма и Харибдой социализма искали идеальное мироустройство не где-то вовне, но внутри себя, в своих мифологизированных воспоминаниях и связанных с ними чувствах. Как выяснилось, для успешного управления грузинским обществом следует постоянно связывать эту мечту с конкретными идеологическими и географическими (во внешней политике) координатами. Предусмотрительные правители так и делали. Все это в целом создавало полутемное пространство политической метафизики, в котором политика может быть малоуспешной, но мечта обязана быть прекрасной. Выдавить его из национального сознания и, если угодно, подсознания не представляется возможным.
В этой весьма своеобразной реальности ощущение становится главным инструментом оценки политической ситуации. Ощущение приближения к безмятежности Золотого Века или, напротив, отдаления от него. Именно оно работает сегодня в пользу евроинтеграции, порождая целый вихрь сопутствующих эмоций, в отличие от рациональных аргументов экономистов, политологов и генералов, которых, если честно, не слушает почти никто. И еще один нюанс: в риторике грузинских политиков фактически отсутствует мотив открытия и покорения новых, еще неведомых вершин в процессе евроинтеграции – напротив, они говорят о возвращении в Европу, восстановлении связи, прерванной после падения Константинополя, по сути, апеллируя к ключевой идее национального мироощущения: «Мы вернемся туда, где нам было так хорошо»... «и нас там встретит огнегривый лев и синий вол, исполненный очей, с ними золотой орел небесный, чей так светел взор незабываемый»...
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
