Прошло уже более двух недель с тех пор, как член Совбеза Южной Осетии Борис Чочиев рассказал югоосетинским СМИ об условиях для дальнейшего проживания жителей Ленингора на территории республики.
Дорога до Ленингора оказалась неожиданно быстрой: каких-нибудь полтора часа по асфальтированному полотну – и ты в поселке. Несмотря на субботний день, работа на трассе кипела: строители что-то бетонировали, сыпали по обочинам гравий. Кто-то в автобусе, увидев этот комсомольский задор, громко изрек: «Точно кто-то из начальства собирается сюда ехать!» Вдоль дороги обустроили новенькие автобусные остановки, бетон под лавочками для ожидающих транспорт не успел даже высохнуть. Уже в самом Ленингоре предположения подтвердились – приграничный район готовился к визиту замсекретаря главы Совбеза России Рашида Нургалиева.
Сам поселок, несмотря на солнечную погоду, встретил нас пустой улицей. Жизнь кипела лишь в здании местной школы, где под одной крышей сосуществуют грузинский и осетинский сектора. Два преподавателя, которых я встретила в коридоре, согласились со мной пообщаться. «Мы не знаем, что делать, – говорят они, – ведь все мы связаны с Грузией. У кого-то родственники, кому-то необходимо ездить туда на лечение. Как мы будем жить, если закроют дорогу?!» Спрашиваю, откуда они узнали, что дорогу закрывают. Отвечают – читали выступление Бориса Чочиева в югоосетинской газете, которую выписывают в школе. «Пусть оставят все как есть, – не унимались педагоги, – пусть дадут нам возможность ездить в Грузию». Для убедительности они привели пример своих немощных соседей, которые не могут выехать на лечение, получить пенсии и пособия в Грузии, встретиться с детьми.
По словам другой жительницы Ленингора – Марины, буквально на второй день после выступления члена Совбеза тему активно подхватили грузинские телеканалы, которые вырвали из контекста нужные им слова и добавили, что с января югоосетинские власти намерены запретить выезд в Грузию жителям поселка. На самом деле о перекрытии дороги в заявлении Чочиева речь не шла. «Люди ничего не могут понять, – говорит Марина, – у них нет доступа к югоосетинским СМИ, интернетом тоже мало кто пользуется». Эту брешь и заполняют грузинские масс-медиа, которые ведут за этот район свою маленькую пропагандистскую войну. Одним из заголовков в рамках этой войны и стала фраза: «С января закроется дорога». Население Ленингора в шоке, продолжает Марина, они не знают, что делать. Местные власти даже спустя две недели после заявлений югоосетинских чиновников никакой разъяснительной работы тоже не провели. Среди жителей поселка есть, по ее словам, и такие, кто не верит в слова Чочиева: уж слишком часто в этом районе нарушаются закон и словесные обещания.
Не очень понимает сути происходящего и 64-летняя Тина, этническая осетинка. С Тиной я познакомилась в небольшом продуктовом магазине. Она несколько секунд изучает мое журналистское удостоверение, после чего соглашается на разговор под запись:
«О чем вы говорите! Мы, говорит, свои дома (в Церовани) не оставим!
– А чего они хотят?
– Ну, хотят, чтобы и здесь были, и там тоже были.
– А если перед ними жестко поставят условия, как вы думаете, они уедут?
– Думаю, что уедут, они не останутся.
– А как бы вы поступили на месте наших властей?
– Ну, зачем уезжать? Если людей не будет, как мы будем без людей здесь жить?
– А что бы вы посоветовали нашим властям?
– Чтобы дорогу не закрыли, пускай она будет открыта. Это главное. А то знаете, у нас все родственники живут и в Цхинвале, и в Орджоникидзе (Владикавказе), и в Тбилиси».
Продавцы другого магазина, назову их Тина и Кэто, неожиданно объявляют мне, что «здесь вообще-то Грузия!» В это время в магазин заходит российский пограничник в штатском, который вежливо о чем-то их спрашивает. «Тина, – обращаюсь я к самой бойкой из них, – то, что в вашей жизни что-то изменилось с 2008 года, не говорит вам даже присутствие здесь российских военнослужащих?» Тина упрямо закутывается в вязаный жакет и пожимает в ответ плечами. Чтобы подсластить горечь от услышанного, я захожу в кондитерскую тут же в центре Ленингора. Заира (имя изменено) на чистом осетинском языке энергично выдает мне:
«Да пусть уезжают! По мне так они совсем обнаглели – и тут деньги получают и работают, и там, в Грузии. Иногда мне кажется, что они уже издеваются над нами от хорошей жизни. Ничего, пусть будет мало людей. Их и сейчас здесь в Ленингоре немного».
А возле небольшой пекарни, откуда тянуло вкусным запахом горячего лаваша, уютно свернувшись калачом, дремал черный пес. На ум почему-то сразу пришел Блок и его поэма «Двенадцать». Если он и есть, тот «старый мир, как пес безродный», подумала я, то этому старому миру здесь по-прежнему вполне комфортно существовать.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
