Мой старший сотоварищ по литературному объединению «Агудзера», в которое я в 80-е годы по молодости лет ходил, во время одной из наших тогдашних творческих посиделок поделился воспоминанием. Когда-то, за много лет до этого, сжимая в руках тетрадку с юношескими стихами, он робко переступил порог русского литературно-художественного журнала. Сидевший за письменным столом в кабинете седогривый старик, при взгляде на которого в голову сразу приходило слово «маститый», окинул его оценивающим взглядом и спросил: «Ну что, молодой человек, хотите обогатить русскую литературу?» У начинающего стихотворца, что называется, подкосились коленки. В голове промелькнуло: «Где великая русская литература – Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Чехов – и где я?» Он выдавил из себя растерянное «нет» и ретировался, так и не показав ничего из своих поэтических опытов.
Впоследствии я не раз с улыбкой вспоминал этот эпизод (рассказавший про него зарабатывал на жизнь художественной чеканкой и до седых волос писал стихи, довольно, впрочем, слабенькие). Возможно, у сотрудника журнала это был типовой шутливый вопрос, которым он встречал начинающих, а может, даже некий психологический тест…
Мне в течение жизни приходилось не раз пребывать и в ипостаси автора, который предлагает свои тексты печатным изданиям (среди бумаг храню даже ответ, полученный когда-то из «Пионерской правды»), и в ипостаси редактора, которому приходится говорить «да» или «нет» авторам, в частности «самодеятельным поэтам». Поэтому мне нетрудно почувствовать себя на месте последних, и стараюсь, конечно, отказывать им в публикации максимально корректно. А отказывать приходится в подавляющем большинстве случаев.
При этом до кого-то доходят объяснения, что с поэзией их строчки, в лучшем случае грамотные, в худшем – безграмотные, не имеют ничего общего, до кого-то – категорически нет. В советские времена вокруг множества газетных редакций, как мошкара, роились графоманы. Ведь в те времена увидеть свои строчки в напечатанном типографским способом виде было целым достижением, как бы признанием своей литературной состоятельности, и иные настойчивые авторы годами брали измором редакции. Сейчас, конечно, иное дело: плати денежку и печатай книжку малым тиражом в какой-нибудь мини-типографии, любуйся ею потом, раздавай экземпляры знакомым, можно даже в книжный магазин на реализацию сдать: вдруг кто купит…
Удивительно, а может, и, наоборот, закономерно, что во время Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 годов редакцию газеты «Республика Абхазия», в которой я тогда работал и которая выходила в Гудауте, захлестнула волна стихотворных текстов. Патриотического, конечно, содержания. Была среди них и настоящая поэзия. Но в целом мы, конечно, «снизили планку», особенно для тех рукописных текстов, которые присылались с фронта, из окопов. В то же время были и такие беспомощные строчки, которые никак не могли «пройти».
После войны, в период блокадного лихолетья и всеобщего падения интереса к литературе, стихотворный «самотек» в наших редакциях заметно уменьшился. Сыграла, наверное, роль, как я уже говорил, возможность и не обращаясь в периодическое издание напечатать свои творения типографским способом. И тем не менее посещения редакций претендентами на звание стихотворца продолжались. С тем же примерно, как и в советские времена, соотношением: на пяток тех, чьи творения были совсем «не в дугу», приходился один автор, принесенное которым все же не стыдно было напечатать. Что ж, тяга к творческому самовыражению у людей неискоренима. Ведь не ради же каких-то лавров и поступления в Союз художников создавал свои рисунки на стенах пещеры первобытный художник, не ради престижной премии рассказывал у костра предания какой-нибудь предтеча Гомера…
Иной раз происходили и курьезные случаи. Пару лет назад в газету, которую я редактирую, обратилась сухумчанка, мама двух детей. Принесенные ею написанные от руки детские стихи изобиловали грамматическими и стилистическими ошибками, но… к моему величайшему удивлению, были по-настоящему талантливы, даже слезу вышибали. Отредактировав их, как мог, поставил в номер, но сомнения не оставляли. И тут на помощь пришел, как нередко в последние годы, кудесник-интернет. Набрал в поисковике несколько строчек из этого текста - и тут же «вылезли» первоисточник и фамилия автора, какого-то русского детского профессионального поэта. Стихи, конечно, с номера снял. Мы снова встретились с той женщиной в редакции, она клялась и божилась, что ниоткуда не списывала, что сама сочинила… Как ни странно, я ей в определенной мере верю. Если бы она списывала, то могла бы списать все точно. Здесь же, скорее всего, было следующее: где-то что-то слышала, запомнила, а вот то, что это чужое, забыла… И на бумаге записывала уже как свое.
А вообще в последние годы нашу редакцию посещали в основном «самодеятельные поэты» из числа туристов и курортников. И в основном делившиеся в написанном своими восторгами по поводу увиденного в Абхазии – природы и т. д. Порой помещал в газете кое-что из принесенного ими, предварительно подредактировав, под рубрикой «Творчество наших читателей» (в смысле «не судите, люди, строго»). Не без грешной мысли при этом: «напечатаю – и отстанут»… И они оставались очень довольны.
Но вот недавно угодил в настоящую ловушку. Женщина из упомянутой категории принесла подборку своих четверостиший, стала рассказывать, что все, кому она их читала, были в восторге. Она все порывалась продекламировать их, но я сказал, что предпочитаю воспринимать текст глазами. Сразу увидел, что это обычный стихотворный «детский лепет», правда, без грамматических ошибок. Но подумал: ладно, почему бы не сделать доброе дело? Ведь что-то удобоваримое выбрать там все же можно будет… Немного насторожили, однако, ее рассуждения о том, что ее стихи о российско-абхазской дружбе надо в обязательном порядке распространять в абхазских школах, ведь это политически так важно. «Извините, - не выдержал в какой-то момент, - но не надо так уж преувеличивать значение написанного вами». А еще она не захотела оставить мне для сканирования стихов, которые намеревался выбрать, свой самодельный стихотворный сборник (боялась, что он потеряется, что ли?), поэтому позже привезла его в электронной версии вместе со своим фотопортретом. Но ее очень беспокоило: вдруг я… присвою, как-то использую «в коммерческих целях» то, что останется, не войдет в газетную подборку. В газетную «подборку» вошло только одно «стихотворение», которое я с превеликим трудом смонтировал из двух ее виршей на одну тему. Кое-какие строчки пришлось править, кое-какие просто опустить, потому что они не поддавались никакой правке. Какой же после выхода газеты разразился скандал! Мне пришлось сказать ей наконец правду: что никакие у нее не стихи, а просто рифмованные, причем плохо рифмованные строчки. Согласовывать с ней правку в данном случае было бы примерно то же, что просить у нее разрешения исправить слово «карова» на «корова». Мы удалили по ее требованию при ней в редакционном компьютере файл с ее сборником (она еще больше уверилась в мысли, что я хочу заграбастать ее опусы и нажиться на них), а потом пригрозила, что пожалуется на меня в журнал «Человек и закон». «А, может, лучше сразу в «Спортлото» напишете?» - спросил я.
Не слишком ли много внимания здесь я уделил этой даме? Может быть. Но, знаете, она уже пробилась на Абхазское телевидение и декламировала там свои вирши. И я не удивлюсь, если завтра пойдет в Министерство образования и станет требовать, чтоб ее начали возить с той же целью по школам республики, предъявив в качестве вещдока своей поэтической состоятельности и ту злополучную публикацию в нашей газете.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
