Accessibility links

Когда трава набухает вином…


Угасающих сельских дворов в Абхазии немало. Конечно, проблема эта глобальная. Но в Абхазии село – это еще и оплот абхазского язык, в городах овладеть им обычно труднее
Угасающих сельских дворов в Абхазии немало. Конечно, проблема эта глобальная. Но в Абхазии село – это еще и оплот абхазского язык, в городах овладеть им обычно труднее

Несколько отпускных дней в августе я провел в предгорном селе Отхара, в западной части Гудаутского района. Отсюда и передаю свой материал.

В этом доме, где в последние десятилетия одиноко живет моя 84-летняя дальняя родственница, наша семья отдыхает уже второй раз. Здесь красиво и замечательно тихо – только где-то далеко внизу потренькивает колокольчик на шее чьей-то пасущейся коровы. Если смотреть с веранды вниз, на юг, в сторону моря, то прямо перед глазами поднимается сиреневая стена прибрежного горного хребта, на которую наложились зеленые полоски ближних деревьев, а если направо, то сразу начинается крутые лесистые склоны – здесь уже край села. Когда мы с неделю отдыхали здесь в позапрошлом июне, я поднимался на эти склоны, чтобы сделать из веток ольхи колышки для огорода, но сейчас туда явно не пройдешь – так все заросло высокой травой. А еще тогда в один из дней в просторном зеленом покатом дворе перед домом было очень многолюдно: для совершения традиционного моления и жертвоприношения козы сюда съехались сыновья, внуки и незамужние внучки старушки, были приглашены многочисленные гости, живущие по соседству. Пировали тогда за длинным столом человек на сорок, установленном вдоль забора.

Когда трава набухает вином…
please wait

No media source currently available

0:00 0:04:09 0:00
Скачать

А наиболее ярким – и одновременно царапнувшем душу – впечатлением моего нынешнего пребывания в этом доме стало такое. Спозаранку меня позвали в огромный забетонированный подпол дома и поручили выкатить во двор почти полную бочку вина литров на сто и вылить это вино, потому что оно уже испортилось, скисло и даже для перегонки в чачу не годилось. Выпить его с прошлой осени так и не выпили, продать не продали… Выкатил, вытащил деревянную затычку в отверстии сбоку и наклонил бочку этим круглым отверстием к траве. Из него заструилась, забулькала бордовая струя, насыщая землю, пропитывая ее. Мне представилось, как наблюдал бы за этим зрелищем персонаж Юрия Никулина из «Операции «Ы», который, помните, в негодовании замахнулся на собеседника: «Разбить? Пол-литра? Вдребезги? Да я тебя...!». Да, того уж точно кондрашка бы тут хватила… Потом я покачал бочку из стороны в сторону и снова наклонил отверстием вниз. Под конец струя превратилась в густую жижу, которая так и осталась лежать светло-коричневой кашицей на траве. Потом долго заливал в бочку шлангом воду и выливал, заливал и выливал… Были опорожнены и вымыты еще две наполовину полные бочки с вином.

А над капитальным забором внизу двора по всей его длине кудрявилась виноградная лоза, и гроздья нового урожая на ней уже наливались черным и красным цветом. Скоро его собирать. Грустно все это…

В данном эпизоде как в капле воды отразилась ситуация с этим домом и, увы, многими подобными сельскими домами в Абхазии.

Хозяйка дома теперь уже не держит кур, как два года назад, – сил нет, ходит с палкой и сильно хромая. Правда, теперь вокруг дома пасется, волоча за собой длинную веревку, корова, которую около года назад ее внуку в Гагре подарили на свадьбу. Сперва телка предназначалась на мясо, но в семье решили: мяса и так хватает, пусть подарок живет, дает молоко. Доить старушка сама уже не в состоянии, это делает по утрам молодая соседка, отводя корову по утрам и вечерам к себе. Да и вообще старушка теперь приезжает сюда только на летние месяцы, а остальное время живет у невестки в гагрской многоэтажке с лифтом.

Показывая на растущие вокруг двора фруктовые деревья – хурму, инжир, нектарин, яблони, персики, на грецкие орехи, посаженные когда-то в честь рождения каждого из ее шестерых детей (двое погибли в войну), она с обеспокоенностью рассуждала, удастся ли собрать нынче весь урожай, и вспоминала, как когда-то в молодости ей приходилось зарабатывать продажей фруктов. До трассы Черноморского шоссе и железной дороги отсюда семь километров. Свои машины тогда были у единиц. И вот она взваливала мешок хурмы на плечи и пешком спускала его вечером до станции Бармыш, где оставляла у родственников. А утром садилась в электричку (их там много таких было, «мешочников», их не пускали в вагоны, «гоняли») и везла в Сочи или Адлер, где продавала на рынке. Кстати, эти «мешочники» в электричках сохранились даже и в моих детских воспоминаниях.

Но вернемся в наши дни. Четверо детей старушки живут сейчас кто в Гагре, кто на побережье в Гагрском районе, кто в Сочи. Кто-то занимается бизнесом, кто-то ведет сельское хозяйство. О матери, конечно, не забывают, заботятся. И о доме тоже. Даже вот баньку недавно пристроили. Дом крепкий, вполне приспособленный для нормального житья. Но полноценно вести здесь хозяйство ни у кого из них нет времени, а у их матери, понятно, – сил.

Позапрошлым летом мне запомнились подслушанные за столом во дворе разговоры молодых живущих по соседству сельчан: о планах по закладке новых фруктовых насаждений в их приусадебных хозяйствах и тому подобном. Сейчас мне было интересно узнать, осуществились ли их планы. Но узнать не получилось. Единственное – сказали, что эти ребята сейчас, летом, зарабатывают где-то в туристической сфере, на побережье.

Ситуация очень типичная для сегодняшней Абхазии, особенно в нынешний год рекордного наплыва туристов. Не буду говорить, конечно, о ворах, у которых летом тоже страдная пора, но перед множеством людей, стремящихся заработать честно, встает дилемма: заниматься уходом за скотом и растениеводством, как делали это поколения их предков, или возить туристов на экскурсии, обслуживать их в кафе и ресторанах, катать на «бананах» в море… И как упрекнешь тех, кто выбирает более доходное и легкое, то есть второе? Еще выгоднее, если сможешь построить гостевой дом, мини-гостиницу, чтобы потом «стричь купоны»…

Таких, как этот, угасающих сельских дворов в Абхазии немало. У гагрской невестки старушки ее отцовский дом в селе Дурипш лет пять назад вообще опустел. Жизнь в нем поддерживает занесенный «ветром странствий» из России бобыль, который трудится там за кров, еду и выпивку.

Конечно, многие в Абхазии живут на два дома – городской и сельский, поэтому каждый уикенд Сухум заметно пустеет. Немало, впрочем, в частоте поездок зависит не столько от дальности расстояния, сколько от состояния дорог. Вот и эти семь километров, которые мы преодолели, поднимаясь сюда от трассы, за два года стали гораздо более трудноподъемны. На щебеночных участках ливни дорогу заметно ухудшили. Если постоянно тут ездить, машину скоро «убьешь», не у всех ведь внедорожники…

Один мой знакомый сухумец, выходец из горного села Отап Очамчырского района, как-то сказал мне, что из 116 довоенных дворов там большинство сегодня опустело, жизнь поддерживается только в 46.

Конечно, проблема эта глобальная. Недавно знакомая сухумчанка, любительница путешествий, рассказала мне, что рассуждают о ней и в Италии. Скажем, Милан как гигантский пылесос высасывает людей из окрестностей, в сельских школах все меньше учеников. Но в Абхазии село – это еще и оплот абхазского язык, в городах овладеть им обычно труднее.

Как быть? Спросите что-нибудь полегче. Многие в абхазском обществе сегодня рассуждают о том, что туристическая отрасль должна стать у нас локомотивом, который потянет за собой, в частности, и сельское хозяйство. Но рентабельны, как правило, крупные фермерские хозяйства. Патриотические призывы – это, конечно, хорошо, но недостаточно… Не один мой собеседник вздыхал: «Если бы привести в порядок дороги, многие предгорные усадьбы стали бы оживать».

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия

  • 16x9 Image

    Виталий Шария

    В 1969 году окончил сухумскую 7-ю среднюю школу, в 1974 году – факультет журналистики Белорусского госуниверситета.

    В 1975-1991 годах работал в газете  «Советская Абхазия», в 1991-1993 годах – заместитель главного редактора газеты «Республика Абхазия».

    С 1994 года – главный редактор независимой газеты «Эхо Абхазии».

    Заслуженный журналист Абхазии, член Союза журналистов и Союза писателей Абхазии.

XS
SM
MD
LG