«Стигма» – первая персональная фотовыставка, которая открылась спустя три года после кончины автора. Работы Бесо Дарчия выставлены в галерее «Белое и черное». Эти фотографии были восстановлены родными автора, который в 2010 году, перед тем как покончить жизнь самоубийством, уничтожил весь свой архив.
На черно-белом фото исхудалый потрепанный пес. Склонив морду к земле, он бредет по серому асфальту. Длинные тонкие лапы-ниточки еле касаются земли. Под клочками шерсти, лишь частично покрывающей тело собаки, различимы кости и ребра.
К таким собакам мало кто решится подойти на улице, потрепать по голове и почесать за ухом. Завидев их, родители будут спешно отводить в сторону детей, люди – обходить рассадника блох за километр, шугать пса и с отвращением смотреть на удаляющуюся фигуру. Пес обречен плутать по улицам – каждый день в одиночку бороться за свое существование.
Эта фотография была одной из любимых у автора, говорит куратор выставки Дина Оганова. Бесо Дарчия видел в этом исхудалом псе себя, говорил, что это его автопортрет, рассказывает куратор.
Фотографии, выставленные в галерее «Белое и черное», лишь часть уничтоженного архива. «Стигма» – это фотопроект, над которым работал Бесо Дарчия при жизни. Куратор говорит, что она постаралась сделать все так, как сделал бы сам автор, – от названия экспозиции до сюжетных линий, объединенных в проекте.
«Я считаю, что Бесо Дарчия – один из лучших примеров грузинской документальной фотографии. Я часто говорю о необходимости создания в Грузии музея фотографии. Эти работы не должны просто исчезнуть или лежать в моей мастерской. Их должны видеть люди».
Само слово «стигма» переводится с греческого как «клеймо», стигматизация – это клеймение, в том числе и навешивание социальных ярлыков.
Сестра Бесо Дарчия Диана говорит, что при жизни не успела поговорить с братом об этом проекте: о том, какой смысл он вкладывал в него и по какому принципу были объединены серии. Сейчас об этом можно только догадываться. На фотографиях – жители высокогорной Аджарии: суровые старики на кадрах соседствуют с задумчивыми детьми.
Далее по стене расплываются пугающие образы людей в палатах психиатрической лечебницы: они смотрят в объектив, нервно выкручивая пальцы и прикрывая костлявыми руками лица. Работая над различными сериями, Бесо Дарчия, рассказывает его друг и фотограф Ираклий Дзнеладзе, неделями жил среди своих персонажей.
«Он жил жизнью своих героев. Он очень сопереживал каждому из них, наблюдал за ними, за их отношениями. Для меня его творчество – как путеводитель. Я многому учусь у него по сей день».
Вероятно, еще один фактор, прослеживающийся в творчестве Бесо Дарчия, – это условность времени. Вглядываясь в портрет монаха, напоминающего Христа, обитателей психиатрических клиник и аджарских крестьян, гадаешь, когда они были сняты: вчера, десять или сто лет назад...
И, как в один голос говорят коллеги и друзья Дарчия, он не просто фотографировал и сопереживал своим героям, а каждый раз, брав камеру в руки, становился соучастником действа – одним из них.
