Время неумолимо: нынешний День Победы в Абхазии встречали всего 34 участника Великой Отечественной войны, в ее столице – 11. А ведь еще, кажется, совсем недавно День Победы над фашизмом праздновали в республике сотни ветеранов ВОВ, а до этого многие годы – тысячи и десятки тысяч. Всего более 55 тысяч жителей Абхазии воевало на фронтах Великой Отечественной войны, из них более 17 тысяч не вернулись с полей сражений. Об одном из этих 17 тысяч пойдет речь...
На днях, когда я был в республиканском Музее боевой славы имени Владислава Ардзинба, мое внимание привлек огромных размеров фотоснимок на стене зала Великой Отечественной – знаменитая «Мать» Семена Короткова. Этот снимок уже не для одного поколения людей на постсоветском пространстве, а тем более в Абхазии, стал как бы иллюстрацией к проникновенным гамзатовским «Журавлям». Не для одного поколения – потому что со времени его создания минуло уже 55 лет.
С автором этого снимка мне довелось работать несколько лет во второй половине 70-х годов в редакции газеты «Советская Абхазия». Семен Иосифович Коротков родился в 1911 году в Одессе. Был беспризорником, детдомовцем. Работал слесарем на заводе в Московской области, увлекался фотоделом. Стал публиковать снимки в периодической печати, даже в газете «Правда». В Абхазию переехал еще до Великой Отечественной войны и начал работать фотокорреспондентом «Советской Абхазии»...
Во время войны в качестве военного фотокора главной советской газеты «Правда» побывал в местах самых жарких битв с гитлеровцами. В 1942-м, в ходе боев за Севастополь, Коротков сфотографировал морского пехотинца, красивого улыбающегося бравого парня, грудь которого перепоясывали пулеметные ленты. Узнал, что он абхаз по фамилии Аршба. Ночью тот с пятью товарищами ушел в разведку. На следующий день фотокор попытался найти морпеха, но ему сказали, что группа не вернулась из разведки... И вот спустя два десятилетия, работая фотокорреспондентом газеты «Советская Абхазия», Коротков нашел мать героя. Разъезжая по республике в командировках, он многим показывал фото погибшего бойца (ведь как он писал в журнале «Советское фото» в 1966 году, Аршба попросил его, если что, передать в Абхазии снимок его матери), и его настойчивость была вознаграждена: однажды его собеседник признал на фото своего земляка Алексея Аршба. Коротков нашел дом в Ткуарчале на взгорке, в котором жили мать Алексея и его сестра-фельдшер...
Эта фотография памятна многим и за пределами Абхазии, даже не знающим, кто ее автор и кто на ней изображен. Седые пряди волос пожилой женщины, глубокие морщины, избороздившие ее лицо, крупный орлиный нос, левая рука прижата к сердцу, а взгляд устремлен на фотоснимок юноши, лицо которого можно назвать воплощением мужественной красоты и жизнерадостности. Причем правая рука, словно дрогнула, не удержала снимок прямо перед глазами, он склонился вправо и стал виден не только ей, но и всем смотрящим на эту, уже новую, сделанную 20 лет спустя, фотографию Короткова.
Удивительно, но тогдашний редактор «Советской Абхазии» сперва не дал снимок в газету, мотивируя это тем, что он слишком мрачный, рождающий тягостные мысли. Но Коротков послал снимок на международную фотовыставку в Берлин, где она сразу обратила на себя внимание, разойдясь потом в разных периодических изданиях. В мае 1965 года снимок был напечатан в «Комсомольской правде» и вызвал поток восторженных писем читателей. На всемирной фотовыствке в Москве в 1966 году эта работа единодушным решением жюри получила первую премию. Тогда и «Советская Абхазия» ее наконец напечатала.
Коротков рассказывал, что когда он сделал снимок с Марушей Аршба (первоначально он дал ему название «Она увидела портрет сына спустя двадцать лет»), то не думал о том, какая слава ждет эту его работу. Он просто находился под большим эмоциональным впечатлением от состоявшейся встречи.
Писатель Георгий Гулиа так сказал о знаменитом снимке и его авторе:
«Он сумел запечатлеть то, что невозможно передать никакими словами. Не горе одной матери солдата, а нечто большее: скорбь матери всего человечества. Это выдающееся произведение фотоискусства я бы так и назвал: «Скорбящая Мать человечества».
А на знающих историю создания этого снимка он, конечно, производит еще большее впечатление. В 1968 году журнал «Огонек» в публикации Ии Месхи описал картину, когда Коротков снова поднялся к Маруше Аршба в сопровождении немецкой журналистки, и та, зайдя к ней в комнату, упала к ее ногам...
Когда я начал работать в «Советской Абхазии», Коротков уже не был столь шумен и громогласен, как, по словам ветеранов редакции, раньше, но былая энергия время от времени проявлялась в Семене Иосифовиче. Он любил ездить на своей белой «Волге» в совместные с пишущими сотрудниками командировки в районы. Не раз брал и меня. Помню, сделав в командировке необходимые снимки для газеты, он собирал всех присутствующих и для коллективного фото на память, крича при этом «Ырлас, ырлас!» (по-абхазски «быстро!»). Причем это было отнюдь не только в абхазских селах, а во всех подряд: очень уж ему понравилось это абхазское слово.
Однажды он специально заехал в какой-то магазинчик на Сухумском рынке, чтобы познакомить меня с его заведующим – Героем Советского Союза Мелитоном Кантария, водрузившим знамя Победы над рейхстагом.
Вспоминая Семена Короткова и его великий снимок «Мать», я порой думаю вот о чем. Советская цензура отнюдь не помешала созданию великих произведений литературы и киноискусства. С журналистикой дело сложнее. Прокрустово ложе советско-партийной печати загоняло тут все в жесткие идеологические рамки и заставляло заниматься штамповкой того, что требовал вышестоящий партийный комитет. И тем не менее и в отведенных границах талант прорастал, прорывался, как трава сквозь асфальт. Фотожурналистика советского периода, в основном в центральной печати, тоже оставила нам немало высоких образцов, и отнюдь не только в жанре фотоэтюдов. Но когда я вспоминаю провинциальную советскую журналистику, то приходится признать: чаще всего она производила убогое впечатление. Как правило, все кадры в ней были постановочными. Вот, скажем, группа рабочих собралась вокруг якобы агитатора, который якобы проводит политбеседу, а они якобы слушают его с просветленными лицами. Именно подобными фотоснимками заполнялись в основном страницы советских провинциальных газет, и «Советская Абхазия» не была тут, конечно, исключением. Все эти чаеводы со своими корзинами, табаководы со шнурометрами табачных листьев, шахтеры, поднявшиеся на-гора, – у всех их, казалось, было одно и то же выражение лица... Таковы были и снимки «с полей и ферм», из заводских цехов и так далее, под которыми стояла подпись Семена Короткова. И об этом контрасте между тем, что ему приходилось делать для ежедневного заполнения газетных полос, и тем, что он смог сделать в свой звездный час, я задумывался и тогда.
...Когда-то щелчок фотоаппарата Семена Короткова навсегда запечатлел лицо молодого морпеха Алексея Аршба за несколько часов до его гибели. А через двадцать лет другой щелчок того же фотоаппарата (помню, что и при мне Коротков не расставался со своей фронтовой «лейкой») навсегда запечатлел его лицо и лицо его матери – уже для памяти десятков миллионов людей.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
