Заза Гахеладзе дал интервью Радио Свобода, в котором рассказал о самых тяжелых днях, проведенных в цхинвальской тюрьме. Его освободили 14 июля. Заза говорит, что русских ему благодарить не за что.
– Заза, поздравляю вас с освобождением. Вы провели в цхинвальской тюрьме год и три дня. У вас, наверное, были прежде всего проблемы с коммуникацией, ведь вы не знаете русского, не говорите на осетинском. Как прошло это время, каким оно было?
Было сложно без знания русского и осетинского. Трудно было еще потому, что был тяжело ранен. Сложно было и психологически
– Спасибо за поздравление. Да, действительно, было сложно без знания русского и осетинского. Трудно было еще потому, что был тяжело ранен. Сложно было и психологически: столько времени потерять из-за пустого - не было никакого нарушения, никакого нападения…
– Был кто-нибудь, кто тебе помогал там, на месте?
– Все, абсолютно все, с кем только были отношения…
– По этническому признаку не притесняли?
– Нет, ничего такого не было. Грузин ты или кто-то другой – не имело значения, главное, чтобы человеком был.
– Про дни в тюрьме мы еще поговорим, а сейчас вспомни, пожалуйста, 11 июля прошлого года. Что тогда произошло в окрестностях крепости Схвило? По версии осетинской стороны, ты тогда выстрелил в направлении т.н. пограничника…
Я побежал, а они стали стрелять вдогонку. Будто бы они открыли сначала предупредительную стрельбу – все это неправда, не было такого, сразу прямо стали стрелять в меня
– Была суббота, я был свободен от работы, погода была хорошая. Как раз купил новое ружье, рад был этому, и мы с другом решили пойти и опробовать его. Собаку взяли и пошли. Разговорились, потом решили разойтись: я наверх, он – вниз. И вот во время сбора грибов меня сзади окликнули. Я повернулся и увидел, как двое направили на меня автоматы. Я побежал, а они стали стрелять вдогонку. Будто бы они открыли сначала предупредительную стрельбу – все это неправда, не было такого, сразу прямо стали стрелять в меня. Ну, побежал я, потому что понял уже, что происходит. Я ведь не знал, сколько их там, может, больше, чем двое? Решил, может, другу этим помогу, отвлеку, и всего один раз выстрелил, обернувшись, ни в кого я не целился…
– В ногу был ранен?
– Да.
– Как проходило лечение?
– В Цхинвали в больнице 13 дней провел. Очень внимательными были, все делали, чтобы поскорее вылечить ее. Через 13 дней в тюрьму перевели и там продолжили лечение.
– Когда тебе было тяжелее всего? Когда ты, услышав приговор, понял, что положение у тебя безнадежное? Когда сказали, что проведешь в тюрьме еще 11 лет?
– Когда я узнал, что двоих русских задержали у села Хурвалети, подумал, что вот-вот мой вопрос решится, даже с ребятами там попрощался, мол, сегодня ухожу. К сожалению, совсем не так потом закончилась эта история, не обменяли меня на них, хотя я и очень надеялся. Но другая история произошла, к счастью, для меня – я имею в виду письмо патриарха – и милостью Божьей вот такой сегодня результат принесла. Очень скоро после письма патриарха все решилось…
– Давай вспомним судебный процесс, который состоялся 5 февраля. Что тогда говорили эти российские пограничники?
– Все изменилось. До этого сначала было 12 выстрелов, потом 10 выстрелов, потом пять выстрелов, а тут все это сняли и привели этого русского парня, который сказал, что я выстрелил, убегая, один раз…
– … Изменил показания?
– Да, все это изменилось. Он сказал, что не было никаких 12 выстрелов, что я не останавливался и не стрелял, прицелившись, а убегая, обернулся и один раз, не прицеливаясь, выстрелил. Ну, я и подумал, что раз он сам так сказал, мои дела идут хорошо, и если не сегодня или завтра, так через месяц точно отпустят. Какой там месяц – прокурор потребовал, и судьи вынесли такой приговор, что…
– 12 лет и шесть месяцев…
– Это было очень тяжело слышать.
– (Международная организация) Красного Креста помогла тебе увидеться с семьей – с женой, с детьми. Я знаю, что момент прощания был очень нелегким: вас заставили прощаться, стоя спиной друг к другу?
Охранник пришел и сказал, что все закончилось, вывел меня в коридор и уже не разрешил оглянуться больше
– Мы знали, что это будет длиться недолго, обнялись все вместе… Охранник пришел и сказал, что все закончилось, вывел меня в коридор и уже не разрешил оглянуться больше. Длинный коридор надо было пройти, я один раз попытался оглянуться, но только увидел ноги, и все… Вот так нас развели, не дали еще раз посмотреть друг на друга.
– Это было тяжело?
– Да, очень. Два с половиной часа эта (встреча) продлилась, и все это время оба ребенка, прижавшись ко мне с обеих сторон, сидели. Я даже сказал, чтобы отодвинулись немножко, они ответили: мы знаем, что это будет недолго. И вот так тепло мы провели это время…
– А тюрьма какая? Как администрация к тебе относилась? Заключенные? В особенности после смерти (Инала) Джабиева, который погиб в результате пыток в тамошней милиции? Что-то изменилось после его смерти в отношении к заключенным вообще?
– Джабиев не в этой тюрьме погиб…
– Да, знаю, в следственном изоляторе, я вообще про отношение к заключенным…
– Нет, ничего не изменилось – ни в плохую, ни в хорошую сторону, как относились прежде, так относились и потом. Просто мы узнали, что вот такая печальная история произошла с Джабиевым, и все.
– Расскажи коротко об одном дне в тюрьме. Как он проходил?
Утром просыпаешься как раз, когда меняется охрана, а потом целый день лежишь и думаешь
– Да никак, в раздумьях в основном. А что там делать? Утром просыпаешься как раз, когда меняется охрана, а потом целый день лежишь и думаешь. Тренироваться тоже не мог, рана не позволяла. Ну, наверх пойдешь, телевизор посмотришь, и вроде смотришь, а мысли все равно убегают, о другом думаешь.
– О чем?
– О семье и детях, конечно, в первую очередь, а потом уже об остальном.
– Ты вот телевизор упомянул. Было грузинское вещание?
– Да, было, но вначале надо было немного похулиганить, чтобы грузинские каналы посмотреть. А потом уже, когда наверх поднялся, там смотрел грузинские каналы.
– Вспомним процесс освобождения. Ты в самом деле узнал о нем часом раньше?
– Да, так и было. Внизу был, тренировался, потом в душевую пошел, а тут ребята зовут, говорят, иди скорее, тебя отпускают. Я думал, смеются надо мной. (…) Вижу, как все улыбаются, думаю, посмеяться решили, ситуацию напряженную разрядить.
– Но ведь Красный Крест был до этого…
– Да, знаю, но мне ведь и еду в тот день принесли, мог я подумать? А тут охранник приходит, говорит, давай скорее, одевайся, складывай вещи, выходишь! А чего мне складывать, в чем я пришел-то?
– Что тебе сказали, когда выпускали, сказали, что обменивают или это помилование?
– Сказали, что помиловали, вот и все.
– А как тебя провожали?
– Хорошо попрощались все со мной, тепло.
– Заза, ты не первый и, наверное, не последний человек, который задержан на оккупационной линии и попадает в цхинвальскую тюрьму. Уже по-новому взглянув на произошедшее, что можно сделать сегодня, чтобы как можно меньше людей попадало в такую ситуацию, когда создается угроза их здоровью, жизни и свободе?
Наверное, надо сделать все, чтобы помирились грузинский и осетинский народы, и чтобы такое не повторялось
– Это все очень тяжело, и я молю Бога, чтобы эти ребята, которые остаются там – Геннадий Бестаев и Ираклий Бебуа, – поскорее вернулись домой к своим семьям. Всех, кто участвовал в моем освобождении, прошу приложить в сто раз больше усилий, чтобы они вышли оттуда. А что на будущее… Наверное, надо сделать все, чтобы помирились грузинский и осетинский народы, и чтобы такое не повторялось (…)
– И еще один вопрос: очень много разных мнений вызвала поездка премьера (Ираклий Гарибашвили) в Эргнети. В соцсетях распространено такое мнение, что он поехал туда, чтобы набрать очки, потому что в стране кризис, – ты знаешь, что произошло 5 июля на Руставели, да? Какое мнение у тебя на этот счет?
– Я утром читал в интернете, писали о патриархе такие слова, и про очки записанные тоже… Давайте не будет так между собой, и политику тоже примешивать не надо (…) Вот когда пишут о вашем коллеге журналисте, царство ему небесное, что «мертвый Лексо сделал дело», давайте не связывать все это вместе… Я так не считаю, что кто-то какие-то очки записал на свой счет. Тогда почему раньше это не сделали, почему раньше это не произошло, ведь все к этому были подключены? Тем более что это случилось после того, как патриарх подключился (…) Не дай бог, но если еще кто-нибудь в такой ситуации окажется, то они опять поедут и опять будут встречаться.
– Не думаешь, что тебя можно было освободить еще раньше?
– Не знаю, я не думал об этом как-то. Для меня каждый день там был лишним, каждый час…
– Но еще были слова благодарности в адрес России. Как думаешь, заслужили благодарность те, кто тебя ранил, арестовал, держал за решеткой целый год?
– Конечно, мне их не за что благодарить. Меня на своей земле, которую мои предки ценой своей крови и своих жизней защищали, ранили, поймали, и я не собираюсь никого благодарить за это.
