ЦХИНВАЛИ---Сегодня вопрос о беженцах – один из важнейших в грузино-югоосетинских отношениях. Если грузинские власти считают, что беженцы из Южной Осетии должны вернуться в свои дома на территории Республики Южная Осетия, то в Цхинвале не спешат их принимать. По их мнению, беженцем может легко назваться кто угодно. Необходимо рассматривать каждый отдельный случай, так как некоторые из жителей окрестных сел с преимущественным грузинским населением принимали участие в боевых действиях против населения Южной Осетии. У беженцев из Грузии проблемы другого характера.
Артур Алавердян приехал за лучшей долей в Южную Осетию в 1996 году из Тбилиси, где, по его словам, он лишился звания потому, что является армянином:
«Начали: «Фамилию меняй!». На «Алахвердашвили» они хотели сменить. Я не поменял фамилию. Если поменяю фамилию, что-нибудь изменится? Тогда, говорят, ты свободен. Взяли меня и освободили меня с работы. Сняли звание лейтенанта. И написали: рядовой. Я уже не мог никуда устроиться, куда ни приходил, ждал - нет места. То в обход меня четверых пропускали, затем говорили, мол, нет уже мест, иди ищи в другом месте. Я работал потом на комбинате печати – оттуда тоже освободили. Мою сестру освободили за то, что мы не подписали, чтобы Гамсахурдиа был президентом. К нам лично пришли, а ну, говорят, подпишите. Не только я, но кто выдержал – остались».
Оказавшись в Южной Осетии, Артур лучшей доли не нашел. До сегодняшнего дня он проживает вместе с женой в гостинице «Алан».
«Директор разрешила, чтобы я жил, я там же и работаю. Я сантехник. В любое время, ночью лопается труба или не знаю что - ее устраивает, чтобы я был постоянно рядом. Из-за этого меня не выгоняют. Но сейчас гостиница уже пойдет на ремонт, а куда я пойду, на улицу? С нами жил сын, а когда женился, перешел на квартиру. Трудно, он у нас инвалид. Не сегодня, так завтра пойдут новые поколения. Куда? На улице опять торчать им? Опять, вот как я. Если бы вы были на моем месте, вы же о своих детях позаботились бы. Если я не добьюсь этого, чтобы им оставить что-то, они не смогут сами выжить. Одну квартиру освободили, потом вторую, потом третью. И на вот! С 2003 года живем в гостинице».
Нелли Чхеидзе-Бесаева сейчас живет в городе Цхинвал вместе с двумя сыновьями, в доме – единственная жилая комната. В 90-х годах она вместе с супругом была вынуждена покинуть свой дом в селе Прис. Сама Нелли цхинвальская, а супруг был из села Прис. В 2005-ом он скончался от сердечного приступа. Она рассказывает, что при жизни муж всегда верил, что если с ним что-нибудь случится, государство позаботится о его детях:
«Война. Все дома сгорели. Остались только стены, больше ничего. А потом крышу сделали. Свекровь жила, она умерла, сейчас никто там не живет. С тех пор, как я замуж вышла, здесь живем. Пошли пока к матери в дом, потом в другой дом, поменяли уже, по-моему, восьмое место. Муж тоже всегда рядом со мной был. Ты, говорит, ничего не бойся. Я ему не разрешала, говорю: «Сиди дома, тебя убьют». «Нет», - отвечает. Если я умру, говорит, государство о моих детях будет заботиться. А я ничего не вижу».
По данным властей Южной Осетии, более 15 тысяч официально зарегистрированных беженцев покинули Грузию в 90-х годах. Но многим приходилось оставлять свои дома и идти через Ларс. Количество беженцев из Грузии в 90-х составляет около 100 тысяч. Большинство сегодня живет в Северной Осетии. Этот процесс продолжается и сегодня. Говорит начальник Управления по социальной поддержке беженцев Казбек Карсанов:
«На сегодняшний день на учете состоит более 4,5 тысяч беженцев и вынужденных переселенцев. Из этого количества 1500 - беженцы из Грузии. Получают всякую помощь: на учебу, медицинское обслуживание и все прочее. Лица, которые проживают в коллективных центрах, освобождены от уплаты за электричество, воду. За все это платит государство. Как и в любом государстве, которое сталкивается с беженцами, эта проблема у нас есть. Основная проблема на сегодняшний день – их обустройство, обеспечение жильем. После августовских событий, жилищный фонд в городе практически был уничтожен. Вы все это прекрасно знаете. Нет у нас таких условий, однако сейчас строительство же идет, восстановительные работы проводятся, и многим беженцам было предоставлено жилье - в «Московском» городке, в «Солнечном». Если бы была проблема только обустройства беженцев, но параллельно у нас идет и обустройство коренных жителей, которые тоже остались без крова. Сейчас руководством принимаются меры и по восстановлению этих разрушенных домов, идет новое строительство. Наравне с беженцами многие получили дома в этом году, и будут получать. Сейчас ставится задача в ближайшие два-три года вообще проблему беженцев закрыть».
Многие беженцы хотели бы обрести свои дома снова, вернуться и жить как раньше. Артур Алавердян не из таких. Сегодня у него условия не лучше, чем раньше, но все-таки он считает: вернуться - не значит вернуть прошлое. Его там никто не ждет. «Входить в одну и ту же реку не стоит, - говорит Артур. – Реальность изменилась, и строить новую жизнь лучше, исходя из нее».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Артур Алавердян приехал за лучшей долей в Южную Осетию в 1996 году из Тбилиси, где, по его словам, он лишился звания потому, что является армянином:
«Начали: «Фамилию меняй!». На «Алахвердашвили» они хотели сменить. Я не поменял фамилию. Если поменяю фамилию, что-нибудь изменится? Тогда, говорят, ты свободен. Взяли меня и освободили меня с работы. Сняли звание лейтенанта. И написали: рядовой. Я уже не мог никуда устроиться, куда ни приходил, ждал - нет места. То в обход меня четверых пропускали, затем говорили, мол, нет уже мест, иди ищи в другом месте. Я работал потом на комбинате печати – оттуда тоже освободили. Мою сестру освободили за то, что мы не подписали, чтобы Гамсахурдиа был президентом. К нам лично пришли, а ну, говорят, подпишите. Не только я, но кто выдержал – остались».
Оказавшись в Южной Осетии, Артур лучшей доли не нашел. До сегодняшнего дня он проживает вместе с женой в гостинице «Алан».
«Директор разрешила, чтобы я жил, я там же и работаю. Я сантехник. В любое время, ночью лопается труба или не знаю что - ее устраивает, чтобы я был постоянно рядом. Из-за этого меня не выгоняют. Но сейчас гостиница уже пойдет на ремонт, а куда я пойду, на улицу? С нами жил сын, а когда женился, перешел на квартиру. Трудно, он у нас инвалид. Не сегодня, так завтра пойдут новые поколения. Куда? На улице опять торчать им? Опять, вот как я. Если бы вы были на моем месте, вы же о своих детях позаботились бы. Если я не добьюсь этого, чтобы им оставить что-то, они не смогут сами выжить. Одну квартиру освободили, потом вторую, потом третью. И на вот! С 2003 года живем в гостинице».
Слушать
Нелли Чхеидзе-Бесаева сейчас живет в городе Цхинвал вместе с двумя сыновьями, в доме – единственная жилая комната. В 90-х годах она вместе с супругом была вынуждена покинуть свой дом в селе Прис. Сама Нелли цхинвальская, а супруг был из села Прис. В 2005-ом он скончался от сердечного приступа. Она рассказывает, что при жизни муж всегда верил, что если с ним что-нибудь случится, государство позаботится о его детях:
«Война. Все дома сгорели. Остались только стены, больше ничего. А потом крышу сделали. Свекровь жила, она умерла, сейчас никто там не живет. С тех пор, как я замуж вышла, здесь живем. Пошли пока к матери в дом, потом в другой дом, поменяли уже, по-моему, восьмое место. Муж тоже всегда рядом со мной был. Ты, говорит, ничего не бойся. Я ему не разрешала, говорю: «Сиди дома, тебя убьют». «Нет», - отвечает. Если я умру, говорит, государство о моих детях будет заботиться. А я ничего не вижу».
По данным властей Южной Осетии, более 15 тысяч официально зарегистрированных беженцев покинули Грузию в 90-х годах. Но многим приходилось оставлять свои дома и идти через Ларс. Количество беженцев из Грузии в 90-х составляет около 100 тысяч. Большинство сегодня живет в Северной Осетии. Этот процесс продолжается и сегодня. Говорит начальник Управления по социальной поддержке беженцев Казбек Карсанов:
«На сегодняшний день на учете состоит более 4,5 тысяч беженцев и вынужденных переселенцев. Из этого количества 1500 - беженцы из Грузии. Получают всякую помощь: на учебу, медицинское обслуживание и все прочее. Лица, которые проживают в коллективных центрах, освобождены от уплаты за электричество, воду. За все это платит государство. Как и в любом государстве, которое сталкивается с беженцами, эта проблема у нас есть. Основная проблема на сегодняшний день – их обустройство, обеспечение жильем. После августовских событий, жилищный фонд в городе практически был уничтожен. Вы все это прекрасно знаете. Нет у нас таких условий, однако сейчас строительство же идет, восстановительные работы проводятся, и многим беженцам было предоставлено жилье - в «Московском» городке, в «Солнечном». Если бы была проблема только обустройства беженцев, но параллельно у нас идет и обустройство коренных жителей, которые тоже остались без крова. Сейчас руководством принимаются меры и по восстановлению этих разрушенных домов, идет новое строительство. Наравне с беженцами многие получили дома в этом году, и будут получать. Сейчас ставится задача в ближайшие два-три года вообще проблему беженцев закрыть».
Многие беженцы хотели бы обрести свои дома снова, вернуться и жить как раньше. Артур Алавердян не из таких. Сегодня у него условия не лучше, чем раньше, но все-таки он считает: вернуться - не значит вернуть прошлое. Его там никто не ждет. «Входить в одну и ту же реку не стоит, - говорит Артур. – Реальность изменилась, и строить новую жизнь лучше, исходя из нее».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
