СУХУМИ---На днях несколько СМИ Абхазии откликнулись на уход из жизни Лаши Чкадуа. Так, газета «Новый день» в короткой текстовке к снимку в траурной рамке пишет: «Страна сиротеет без таких искренних патриотов. Ушел человек, который всю боль Апсны, все проблемы сегодняшней Абхазии пропускал через свое сердце. Он был героем и ушел к героям».
Лаша Чкадуа не занимал каких-либо постов, не был публичным политиком, вещающим с трибуны. Он жил с семьей в уединении, в сельском доме на берегу моря близ Сухума, вдали от шума городского, но отнюдь не по принципу «моя хата с краю». И для всех знавших его он был и остался прежде всего воином…
А для меня, помимо прочего, еще и героем двух документальных рассказов, в которых описаны эпизоды грузино-абхазской войны с его участием. Первый из них, который называется «Лаша-миллионер», был написан боевым другом Лаши Чкадуа Зауром Хварцкия (старший брат известнейшего абхазского военачальника, погибшего в декабре 92-го, Героя Абхазии Мушни Хварцкия, много лет возглавляющего Дорожный фонд Абхазии) и напечатан в газете «Эхо Абхазии» в 1997 году, когда эта газета проводила совместно с Союзом писателем Абхазии конкурс на лучший рассказ о грузино-абхазской войне.
Дело было в самом начале октябрьской, 1992 года, наступательной операции абхазских сил по освобождению Гагры и ее окрестностей. В ходе выполнения боевой задачи сам автор рассказа, командовавший ротой, был тяжело ранен и выбыл из строя. Лаша заменил его. По пути продвижения вперед, уже в черте города, к роте присоединилось десятка полтора незнакомых абхазских бойцов, внешне, по крайней мере, изображавших подчинение ему. Вдруг из тупика прямо на них выскочил на бешеной скорости «жигуленок». Сработал инстинкт самосохранения, и бойцы открыли по нему огонь. Легковушка уперлась в забор и остановилась.
«Обыскать!» – бросил Лаша и двинулся вместе с основной массой отряда дальше. Но уже через пару десятков шагов услышал позади возбужденные голоса. Примкнувшие к роте «бойцы» столпились вокруг машины, а двое их них наскакивали друг на друга и ожесточенно спорили за право сесть за руль «трофея». В салоне было два трупа в военной форме – судя по документам при них, грузинских гвардейцев. Лаша решил заглянуть в багажник машины и увидел, что тот набит до краев деньгами. Еще теми, советскими, которые были в ходу до денежного обмена 93-го!
«Всем отойти от машины!» – рявкнул Лаша и недвусмысленно направил на конфликтующих автомат. Те нехотя подчинились. Отойдя подальше, Лаша Чкадуа выпустил очередь в бензобак автомобиля. Раздался взрыв, «жигуленок» вспыхнул как факел. Рота продолжила свой путь вперед… «Ты что?! – возмутился автор рассказа, когда много позже они с Лашей стали обсуждать ту ситуацию. – Деньги надо было передать командованию, ты представляешь, сколько нужного можно было приобрести для Абхазии!» «А ты представляешь, что там было бы, если б они все эти деньги увидели?!»
Другой рассказ – «Остановка «Золотой шлагбаум» – написал уже я, попросив разрешения на это от того же Заура Хварцкия, от которого услышал про данный эпизод, а потом встретившись с участниками событий, прежде всего – с Лашей Чкадуа. Это происходило через несколько дней после описанного в рассказе «Лаша-миллионер», 6 октября 92-го. После выхода абхазского ополчения к границе на Псоу Лаша и его бойцы отоспались, наконец, после пятисуточного почти беспрерывного бодрствования – там же, на лужайке у моста.
Проснувшись около пяти вечера, Лаша рассадил своих бойцов по уходившим машинам (им надо было добираться до своей базы на Гумисте), а сам уехал позже всех вместе с последним остававшимся бойцом Артуром Гицба на подвернувшейся легковушке со знакомым парнем за рулем. И вот доехали до так называемого «золотого шлагбаума» – места неподалеку от Гагры, где шоссе на протяжении довольно длинного отрезка зажато между железнодорожным полотном над крутым берегом моря и почти отвесным горным склоном. В советские времена много гаишников обогатилось здесь в разгар мандариновых сезонов, а через них и власть имущие кормились – не только в Сухуме, но и в Тбилиси...
И вот сейчас машина въехала в большую, человек в 20-25, стоявшую на трассе группу вооруженных людей в серой защитной форме. «О, какие у нас, оказывается, есть отряды крутые», – подумал Лаша, машинально подсчитав, сколько у них снайперских винтовок и гранатометов. Высоченный парень с черной бородой и ручным пулеметом на груди, махнув рукой, остановил машину.
И когда Лаша опустил стекло, спросил по-грузински: «Сигареты не имеешь, братишка?». В эту секунду троих, сидевших в машине, спасло то, что Лаша неплохо говорил по-грузински. Научился, кстати, не дома, в Сухуме, а в армии – служил в Керчи, где в его взводе все остальные были кахетинцы, ни слова не понимавшие по-русски; он пытался их учить, но в итоге, как это бывает, получилось наоборот. Лаша покрылся холодным потом, но через мгновение пришел в себя и ответил: «Не имею, братишка».
Он сообразил, что это группа грузинских гвардейцев, отбившаяся от своих и явно потерявшая ориентацию в происходящем. «Где абхазы?» – продолжал общаться с ним высоченный. «В Гагре», – пожал плечами Лаша. «А вы куда едете?» « В Гагру, на передовую». «Счастливо!» И тут наступил еще один страшный момент, потому что водитель, ни слова не понимавший по-грузински, сидел за рулем в оцепенении, и это состояние начало передаваться и Лаше.
Наконец он заорал по-абхазски: «Поезжай!» – и водитель рванул с места. Заехав через метров сто за крутой склон горы, они остановились. Лаша понимал: вот-вот со стороны Псоу появится еще какая-нибудь машина, и грузинские гвардейцы обязательно остановят ее, чтобы стрельнуть сигарет. Если, конечно, до них еще не дошло, что произошло, пока они блуждали где-то в горах. И действительно, к грузинскому отряду со стороны Псоу уже приближался ЗИЛ, в кузове которого стояло несколько человек. Лаша и его друг выскочили с автоматами наизготовку на дорогу.
Лаша выстрелил в воздух и стал кричать по-абхазски: «Не останавливайтесь!». ЗИЛ проехал не останавливаясь, но в нем оказались какие-то невооруженные юнцы, объединяться с которыми не было никакого смысла: у них, сказали, есть только одна граната. В «уазике», ехавшем со стороны Гагры, было пятеро парней с автоматами, но они, услышав про грузинский отряд на трассе, развернулись: «Нет, мы не можем, у нас спецзадание. Спасибо, что предупредил». Лаша был возмущен до глубины души, но что поделаешь…
Но потом со стороны Псоу появилась еще одна легковушка, и бой все же завязался. Подоспели еще машины с абхазскими ополченцами. В итоге было убито четверо грузин и один абхаз, остальные грузины отступили в сторону гор. В нагрудных карманах убитых гвардейцев нашли студенческие билеты ТГУ и командировочные удостоверения. Вот и съездили ребята в командировку на войну…
Возвращаясь мысленно к этому очень локальному, но драматичнейшему эпизоду отгремевшей в Абхазии почти два десятилетия назад войны, я думаю вот о чем. Война, в общем-то, не говорит о человеке ничего нового, противоположного тому, какой он и в мирное время, она просто выпуклее являет нам «высоты» и «низины» человеческого духа. Не будем сейчас рассуждать об исторической правоте той или другой сражающейся стороны, это иная тема. Но только очень ограниченный человек может утверждать, что все воюющие на его стороне – рыцари без страха и упрека, а все на противоположной – грабители, мародеры, трусы и т.д.
И так же, как хорошо известно, что значительную часть воинства Китовани составляли выпущенные из тюрем уголовники, устроившие в Абхазии широкомасштабный грабеж, так и к наступающим абхазским силам нередко пристраивался так называемый «третий эшелон». И с обеих сторон были похожие на «пятерых в «уазике», и свои воины, такие, как Лаша Чкадуа. Кстати, я был удивлен, и удивлен приятно, когда месяц назад прочел в одном из тбилисских интернет-изданий в публикации, посвященной 18-й годовщине мартовского (1993 года) сражения за Сухум, слова уважения по отношению к абхазским бойцам, «воевавшим за свою правду» и павшим на подступах к столице Абхазии. А еще думается о том, что если бы не было той войны и вообще не пролегла бы по известным причинам между нашими народами полоса отчуждения, встреча Лаши Чкадуа с теми самыми студентами ТГУ могла пройти и завершиться совсем по-другому.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Лаша Чкадуа не занимал каких-либо постов, не был публичным политиком, вещающим с трибуны. Он жил с семьей в уединении, в сельском доме на берегу моря близ Сухума, вдали от шума городского, но отнюдь не по принципу «моя хата с краю». И для всех знавших его он был и остался прежде всего воином…
А для меня, помимо прочего, еще и героем двух документальных рассказов, в которых описаны эпизоды грузино-абхазской войны с его участием. Первый из них, который называется «Лаша-миллионер», был написан боевым другом Лаши Чкадуа Зауром Хварцкия (старший брат известнейшего абхазского военачальника, погибшего в декабре 92-го, Героя Абхазии Мушни Хварцкия, много лет возглавляющего Дорожный фонд Абхазии) и напечатан в газете «Эхо Абхазии» в 1997 году, когда эта газета проводила совместно с Союзом писателем Абхазии конкурс на лучший рассказ о грузино-абхазской войне.
Дело было в самом начале октябрьской, 1992 года, наступательной операции абхазских сил по освобождению Гагры и ее окрестностей. В ходе выполнения боевой задачи сам автор рассказа, командовавший ротой, был тяжело ранен и выбыл из строя. Лаша заменил его. По пути продвижения вперед, уже в черте города, к роте присоединилось десятка полтора незнакомых абхазских бойцов, внешне, по крайней мере, изображавших подчинение ему. Вдруг из тупика прямо на них выскочил на бешеной скорости «жигуленок». Сработал инстинкт самосохранения, и бойцы открыли по нему огонь. Легковушка уперлась в забор и остановилась.
«Обыскать!» – бросил Лаша и двинулся вместе с основной массой отряда дальше. Но уже через пару десятков шагов услышал позади возбужденные голоса. Примкнувшие к роте «бойцы» столпились вокруг машины, а двое их них наскакивали друг на друга и ожесточенно спорили за право сесть за руль «трофея». В салоне было два трупа в военной форме – судя по документам при них, грузинских гвардейцев. Лаша решил заглянуть в багажник машины и увидел, что тот набит до краев деньгами. Еще теми, советскими, которые были в ходу до денежного обмена 93-го!
«Всем отойти от машины!» – рявкнул Лаша и недвусмысленно направил на конфликтующих автомат. Те нехотя подчинились. Отойдя подальше, Лаша Чкадуа выпустил очередь в бензобак автомобиля. Раздался взрыв, «жигуленок» вспыхнул как факел. Рота продолжила свой путь вперед… «Ты что?! – возмутился автор рассказа, когда много позже они с Лашей стали обсуждать ту ситуацию. – Деньги надо было передать командованию, ты представляешь, сколько нужного можно было приобрести для Абхазии!» «А ты представляешь, что там было бы, если б они все эти деньги увидели?!»
Другой рассказ – «Остановка «Золотой шлагбаум» – написал уже я, попросив разрешения на это от того же Заура Хварцкия, от которого услышал про данный эпизод, а потом встретившись с участниками событий, прежде всего – с Лашей Чкадуа. Это происходило через несколько дней после описанного в рассказе «Лаша-миллионер», 6 октября 92-го. После выхода абхазского ополчения к границе на Псоу Лаша и его бойцы отоспались, наконец, после пятисуточного почти беспрерывного бодрствования – там же, на лужайке у моста.
Проснувшись около пяти вечера, Лаша рассадил своих бойцов по уходившим машинам (им надо было добираться до своей базы на Гумисте), а сам уехал позже всех вместе с последним остававшимся бойцом Артуром Гицба на подвернувшейся легковушке со знакомым парнем за рулем. И вот доехали до так называемого «золотого шлагбаума» – места неподалеку от Гагры, где шоссе на протяжении довольно длинного отрезка зажато между железнодорожным полотном над крутым берегом моря и почти отвесным горным склоном. В советские времена много гаишников обогатилось здесь в разгар мандариновых сезонов, а через них и власть имущие кормились – не только в Сухуме, но и в Тбилиси...
И вот сейчас машина въехала в большую, человек в 20-25, стоявшую на трассе группу вооруженных людей в серой защитной форме. «О, какие у нас, оказывается, есть отряды крутые», – подумал Лаша, машинально подсчитав, сколько у них снайперских винтовок и гранатометов. Высоченный парень с черной бородой и ручным пулеметом на груди, махнув рукой, остановил машину.
И когда Лаша опустил стекло, спросил по-грузински: «Сигареты не имеешь, братишка?». В эту секунду троих, сидевших в машине, спасло то, что Лаша неплохо говорил по-грузински. Научился, кстати, не дома, в Сухуме, а в армии – служил в Керчи, где в его взводе все остальные были кахетинцы, ни слова не понимавшие по-русски; он пытался их учить, но в итоге, как это бывает, получилось наоборот. Лаша покрылся холодным потом, но через мгновение пришел в себя и ответил: «Не имею, братишка».
Он сообразил, что это группа грузинских гвардейцев, отбившаяся от своих и явно потерявшая ориентацию в происходящем. «Где абхазы?» – продолжал общаться с ним высоченный. «В Гагре», – пожал плечами Лаша. «А вы куда едете?» « В Гагру, на передовую». «Счастливо!» И тут наступил еще один страшный момент, потому что водитель, ни слова не понимавший по-грузински, сидел за рулем в оцепенении, и это состояние начало передаваться и Лаше.
Наконец он заорал по-абхазски: «Поезжай!» – и водитель рванул с места. Заехав через метров сто за крутой склон горы, они остановились. Лаша понимал: вот-вот со стороны Псоу появится еще какая-нибудь машина, и грузинские гвардейцы обязательно остановят ее, чтобы стрельнуть сигарет. Если, конечно, до них еще не дошло, что произошло, пока они блуждали где-то в горах. И действительно, к грузинскому отряду со стороны Псоу уже приближался ЗИЛ, в кузове которого стояло несколько человек. Лаша и его друг выскочили с автоматами наизготовку на дорогу.
Лаша выстрелил в воздух и стал кричать по-абхазски: «Не останавливайтесь!». ЗИЛ проехал не останавливаясь, но в нем оказались какие-то невооруженные юнцы, объединяться с которыми не было никакого смысла: у них, сказали, есть только одна граната. В «уазике», ехавшем со стороны Гагры, было пятеро парней с автоматами, но они, услышав про грузинский отряд на трассе, развернулись: «Нет, мы не можем, у нас спецзадание. Спасибо, что предупредил». Лаша был возмущен до глубины души, но что поделаешь…
Но потом со стороны Псоу появилась еще одна легковушка, и бой все же завязался. Подоспели еще машины с абхазскими ополченцами. В итоге было убито четверо грузин и один абхаз, остальные грузины отступили в сторону гор. В нагрудных карманах убитых гвардейцев нашли студенческие билеты ТГУ и командировочные удостоверения. Вот и съездили ребята в командировку на войну…
Возвращаясь мысленно к этому очень локальному, но драматичнейшему эпизоду отгремевшей в Абхазии почти два десятилетия назад войны, я думаю вот о чем. Война, в общем-то, не говорит о человеке ничего нового, противоположного тому, какой он и в мирное время, она просто выпуклее являет нам «высоты» и «низины» человеческого духа. Не будем сейчас рассуждать об исторической правоте той или другой сражающейся стороны, это иная тема. Но только очень ограниченный человек может утверждать, что все воюющие на его стороне – рыцари без страха и упрека, а все на противоположной – грабители, мародеры, трусы и т.д.
И так же, как хорошо известно, что значительную часть воинства Китовани составляли выпущенные из тюрем уголовники, устроившие в Абхазии широкомасштабный грабеж, так и к наступающим абхазским силам нередко пристраивался так называемый «третий эшелон». И с обеих сторон были похожие на «пятерых в «уазике», и свои воины, такие, как Лаша Чкадуа. Кстати, я был удивлен, и удивлен приятно, когда месяц назад прочел в одном из тбилисских интернет-изданий в публикации, посвященной 18-й годовщине мартовского (1993 года) сражения за Сухум, слова уважения по отношению к абхазским бойцам, «воевавшим за свою правду» и павшим на подступах к столице Абхазии. А еще думается о том, что если бы не было той войны и вообще не пролегла бы по известным причинам между нашими народами полоса отчуждения, встреча Лаши Чкадуа с теми самыми студентами ТГУ могла пройти и завершиться совсем по-другому.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
