Среди главных тем экспертных и политических дискуссий "отпускного" месяца августа ситуация на Южном Кавказе снова оказалась среди приоритетных. Этому есть простое объяснение. В 2013 году исполняется пять лет кратковременной войне между Россией и Грузией, за которой последовало признание независимости Абхазии и Южной Осетии. Можно ли говорить о том, что это событие по-прежнему задает направление геополитической динамике Закавказья? Насколько итоги тогдашнего противостояния продолжают оставаться актуальными?
В августе 2013 года положение дел на Южном Кавказе занимает намного меньше места на страницах газет и в сообщениях информационных агентств, чем пять лет назад. На первый план выдвинулась ситуация в Афганистане и на Ближнем Востоке. Что же касается российско-американских отношений, то сегодня не статус двух частично признанных республик или фактор Грузии, а шпионский скандал с участием бывшего сотрудника ЦРУ и Агентства национальной безопасности наряду с разногласиями по Сирии и проектам противоракетной обороны видятся в качестве главного камня преткновения. Впрочем, к этим и другим "камням" привыкли по обе стороны Атлантики. Они уже не воспринимаются как нечто из ряда вон выходящее. И вызывают ассоциации с эпохой пресловутой "холодной войны" разве что у профессиональных борцов с "руками" Кремля или Белого дома.
Однако, несмотря на все это, ситуация в турбулентном регионе за последние годы не стала более стабильной и безопасной. Нет ни малейшего продвижения в процессе урегулирования армяно-азербайджанского конфликта. Грузино-российская нормализация, хотя и позволила остудить эмоции в Москве и в Тбилиси, не дает даже намека на качественное изменение двусторонних отношений. Содержательного диалога между Грузией и ее двумя бывшими автономиями также не ведется. И по большому счету к нему нет значительного интереса, поскольку каждый заинтересован в продвижении своей "правды", а не в уступках и компромиссах.
Во многом именно поэтому эксперты и политики, наблюдая за развитием негативных тенденций сегодняшнего дня, снова и снова обращаются к анализу того, что привело к трагическим событиям пятилетней давности, а также к их последствиям. Однако нельзя не заметить, что и сейчас в числе наиболее актуальных проблем по-прежнему рассматривается доля ответственности Москвы, Тбилиси, Вашингтона и Брюсселя. Спору нет, новые детали и нюансы, разъясняющие мотивы различных игроков, необходимо изучать и интерпретировать по-новому. Но не менее важно посмотреть на "пятидневную войну" не как на "вещь в себе", а как на часть более широких политических процессов.
С одной стороны, "горячий август" 2008 года многое изменил. Он сломал старый геополитический статус-кво. Впервые после распада Советского Союза признание в качестве независимых государств получили бывшие автономные образования. Открытое противостояние России и Грузии заставили соседние страны, в первую очередь Армению и Азербайджан, диверсифицировать свою внешнюю политику. Сегодняшнее недопонимание между Москвой и Ереваном из-за лавирования последнего между европейской и евразийской интеграцией также вышло из августовской шинели пятилетней давности. Отсюда же родом и новые реалии в отношениях между Россией и теми, над кем она официально и без всяких оговорок и намеков взяла геополитическое "шефство".
С другой стороны, не август-2008 открыл Абхазию и Южную Осетию вне грузинского политико-правового поля, образовательного и информационного пространства. "Пятидневная война" лишь усилила формальную сторону этой проблемы. Однако что бы там кто ни усиливал, Тбилиси как считал, так и считает эти две республики своими неотъемлемыми частями, а Москву - главным виновником "агрессивного сепаратизма". И какие бы маневры не вели сегодня Ереван и Баку, стратегические цели у них остались те, что были и до 2008 года. То есть своя победа, а не поиск взаимоприемлемых договоренностей.
Но самое главное – это то, что август-2008 не дал четкого ответа на вопрос о главном стратегическом бенефициарии "пятидневной войны". Россия по многим параметрам одержала победу. Ей удалось не допустить навязывания чужих правил игры для себя. Но пока этот успех выглядит как тактическое достижение. Южная Осетия и Абхазия так и не стали своеобразными "витринами" и доказательствами того, что пророссийский выбор может быть чем-то большим, чем успешный административный бизнес для ограниченного круга товарищей. Победить Грузию и признать две ее бывшие автономии оказалось намного легче, чем предложить внятную стратегию восстановления и развития частично признанных республик. Не говоря уже о полной пассивности на международном уровне в деле продвижения российской мотивации на Южном Кавказе. Отсюда и непонимание многих действий РФ даже среди ее ближайших союзников. Известно, что победителей не судят. Однако не стоит забывать и о том, что ни одна даже самая блестящая победа не может остановить течение времени и эволюции умонастроений и гарантировать нескончаемый успех и везение. Пока что не видно, чтобы в Москве кто-то всерьез взялся за разгадывание подобных головоломок.
В августе 2013 года положение дел на Южном Кавказе занимает намного меньше места на страницах газет и в сообщениях информационных агентств, чем пять лет назад. На первый план выдвинулась ситуация в Афганистане и на Ближнем Востоке. Что же касается российско-американских отношений, то сегодня не статус двух частично признанных республик или фактор Грузии, а шпионский скандал с участием бывшего сотрудника ЦРУ и Агентства национальной безопасности наряду с разногласиями по Сирии и проектам противоракетной обороны видятся в качестве главного камня преткновения. Впрочем, к этим и другим "камням" привыкли по обе стороны Атлантики. Они уже не воспринимаются как нечто из ряда вон выходящее. И вызывают ассоциации с эпохой пресловутой "холодной войны" разве что у профессиональных борцов с "руками" Кремля или Белого дома.
Однако, несмотря на все это, ситуация в турбулентном регионе за последние годы не стала более стабильной и безопасной. Нет ни малейшего продвижения в процессе урегулирования армяно-азербайджанского конфликта. Грузино-российская нормализация, хотя и позволила остудить эмоции в Москве и в Тбилиси, не дает даже намека на качественное изменение двусторонних отношений. Содержательного диалога между Грузией и ее двумя бывшими автономиями также не ведется. И по большому счету к нему нет значительного интереса, поскольку каждый заинтересован в продвижении своей "правды", а не в уступках и компромиссах.
Во многом именно поэтому эксперты и политики, наблюдая за развитием негативных тенденций сегодняшнего дня, снова и снова обращаются к анализу того, что привело к трагическим событиям пятилетней давности, а также к их последствиям. Однако нельзя не заметить, что и сейчас в числе наиболее актуальных проблем по-прежнему рассматривается доля ответственности Москвы, Тбилиси, Вашингтона и Брюсселя. Спору нет, новые детали и нюансы, разъясняющие мотивы различных игроков, необходимо изучать и интерпретировать по-новому. Но не менее важно посмотреть на "пятидневную войну" не как на "вещь в себе", а как на часть более широких политических процессов.
С одной стороны, "горячий август" 2008 года многое изменил. Он сломал старый геополитический статус-кво. Впервые после распада Советского Союза признание в качестве независимых государств получили бывшие автономные образования. Открытое противостояние России и Грузии заставили соседние страны, в первую очередь Армению и Азербайджан, диверсифицировать свою внешнюю политику. Сегодняшнее недопонимание между Москвой и Ереваном из-за лавирования последнего между европейской и евразийской интеграцией также вышло из августовской шинели пятилетней давности. Отсюда же родом и новые реалии в отношениях между Россией и теми, над кем она официально и без всяких оговорок и намеков взяла геополитическое "шефство".
С другой стороны, не август-2008 открыл Абхазию и Южную Осетию вне грузинского политико-правового поля, образовательного и информационного пространства. "Пятидневная война" лишь усилила формальную сторону этой проблемы. Однако что бы там кто ни усиливал, Тбилиси как считал, так и считает эти две республики своими неотъемлемыми частями, а Москву - главным виновником "агрессивного сепаратизма". И какие бы маневры не вели сегодня Ереван и Баку, стратегические цели у них остались те, что были и до 2008 года. То есть своя победа, а не поиск взаимоприемлемых договоренностей.
Но самое главное – это то, что август-2008 не дал четкого ответа на вопрос о главном стратегическом бенефициарии "пятидневной войны". Россия по многим параметрам одержала победу. Ей удалось не допустить навязывания чужих правил игры для себя. Но пока этот успех выглядит как тактическое достижение. Южная Осетия и Абхазия так и не стали своеобразными "витринами" и доказательствами того, что пророссийский выбор может быть чем-то большим, чем успешный административный бизнес для ограниченного круга товарищей. Победить Грузию и признать две ее бывшие автономии оказалось намного легче, чем предложить внятную стратегию восстановления и развития частично признанных республик. Не говоря уже о полной пассивности на международном уровне в деле продвижения российской мотивации на Южном Кавказе. Отсюда и непонимание многих действий РФ даже среди ее ближайших союзников. Известно, что победителей не судят. Однако не стоит забывать и о том, что ни одна даже самая блестящая победа не может остановить течение времени и эволюции умонастроений и гарантировать нескончаемый успех и везение. Пока что не видно, чтобы в Москве кто-то всерьез взялся за разгадывание подобных головоломок.
