В Киеве проходит выставка московского фотографа и журналиста Виктории Ивлевой "Рождение Украины". Весной Виктория снимала роды в областных центрах Украины как символ появления новой национальной идентичности, которое, как и рождение ребенка, проходит с мучениями и кровью. Майдан, война на востоке страны, аннексия Крыма и одновременно редкий подъем и воодушевление украинцев символически отражены в фотографиях рожениц и младенцев. 75 полутораметровых фотографий на ткани представлены в киевском центре "Изоляция".
Это не первый проект Виктории Ивлевой в Украине. Сразу после Майдана, проехав всю страну, она опубликовала свои путевые заметки и снимки сначала в соцсетях, а потом собрала в книгу "Мандрiвка, или Путешествие Фейсбучного червя по Украине", которая издана в Киеве и в Москве.
Виктория – популярный блогер в "Фейсбуке", но сейчас уже два ее аккаунта заморожены. Фейсбучные цензоры умудрились обнаружить нечто непристойное в фотографиях, сделанных в роддомах.
О своем проекте "Рождение Украины" и цензуре Виктория Ивлева рассказала Радио Свобода.
– Виктория, вы часто приезжаете в Украину после Майдана. Почему у вас создалось впечатление, что страна принципиально изменилась?
Бесконечного "нет" и нежелания что-то делать я не вижу у граждан Украины
– Я не была в Киеве во время самого Майдана, но смотрела стрим, не отрываясь, сутками. А поехала я на Украину в марте 2014 года, в короткий зазор между аннексией Крыма и захватом Славянска. Это было мое первое долгое путешествие по соседней стране, с тех пор я слежу за ней неотрывно, она стала большой частью моей жизни. В отличие от России, я почти не встречала там людей, которые говорят: "Нет, нам так жить и мучиться до скончания века; нет, у нас ничего не получится; нет, мы ничего менять не будем; нет, придет новое ворье, они наворуют, лучше пусть старое сидит". Вот этого бесконечного "нет" и нежелания что-то делать я не вижу у граждан Украины. Я постоянно разговариваю с самыми разными людьми, которые говорят: "Да, у нас получится; да, трудно, но мы прорвемся, мы будем делать по-другому, мы не хотим назад". Мне кажется, что это страна надежд. Я разочаровалась в темпе, в скорости преобразований – конечно, хочется, чтобы было быстрее, но в самих идеях я не разочаровалась.
– А я встречал немало украинцев очень разочарованных, которые говорят, что идеалы Майдана попраны, что у власти не те люди, за которых они выходили под пули, что очень сильно влияние людей из бывшей Партии регионов, многое не осуществилось и вряд ли осуществится. Последние опросы общественного мнения свидетельствуют, что огромное количество украинцев хотели бы эмигрировать из страны. Это разочарование существует, согласитесь?
В украинском обществе нет никакой инертности, и именно это дает надежды
– Без сомнения, разочарование существует. Но я все-таки думаю, что оно не такое глубокое, как в России, которая на разочарование уже не способна, а способна лишь на инертность. Я понимаю, что быть способным на инертность – это оксюморон, но это, мне кажется, единственное, к чему Россия сейчас приучена. В украинском обществе нет никакой инертности, и именно это дает надежды. Подозреваю, что процент людей, которые хотят уехать из России, гораздо выше. Но хотеть уехать и уехать – это все-таки неодинаковые вещи, это далекие вещи. Многие люди хотели уехать и никогда не сделали ни одного шага в эту сторону. Но само желание – это, конечно, определенные тенденции в обществе.
Если говорить о людях у власти, мне кажется, Украина – страна, которая способна встать, взять и выбрать кого-то другого, в ней нет ощущения сакральности власти и никогда, наверное, не было, потому что не было имперства – это не имперская нация, слава тебе господи. Я думаю, им ничего не стоит взять и выбрать других. Но если мы посмотрим на состав Верховной Рады, там очень много людей, которые пришли благодаря Майдану, совершенно новых, неизвестных никому раньше, достойных людей. Я думаю, что, глядя на этих людей, украинцы не испытывают разочарования. Я понимаю, что голоса граждан, поднаторевших в политике, умеющих и знающих, как делать в политике те или иные ходы, очень громкие, популистские, может быть, зачастую заглушают голоса молодых и не очень опытных политиков. Но мне кажется, что вера в свою страну, желание что-то делать для нее, а не тупо красть у своих сограждан, искренность, понимание, что ты – это и есть твоя страна, имеются у очень многих в Верховной Раде, и количество таких людей должно увеличиваться.
Сопротивление новому, конечно, огромно, но оно не может быть вечным. Я очень часто задаю себе вопрос: а чего они не посадят своих олигархов, всяких там Коломойских, Ахметовых, Ефремовых да впридачу некоторых одиозных путинских марионеток – чего вроде бы проще? А на деле-то не проще совсем, потому что в том состоянии, в котором Украина сейчас находится, это невозможно, может рухнуть вся экономика, вся банковская система… Все очень и очень непросто, в чем-то, может быть, даже сложнее, чем в России. Но мне кажется, там такое количество свободы разливается, что эта свобода и желание двигаться вперед должны все-таки все перекрыть. Конечно, Украина молодое и слабое государство, которое делает кучу ошибок. Именно его слабостью и воспользовалась Россия.
– Давайте теперь от реальности перейдем к метафоре, из Верховной Рады в роддом. Сложно снимать в роддоме? Вот вы приходите с камерой в роддом – роженица, отец, врачи не гонят вас ссаными тряпками?
– Во-первых, там нет ссаных тряпок, а есть очень хорошее отношение врачей к женщинам и не только к женщинам, а к любому участнику родов, потому что украинцы практикуют партнерские роды, это необязательно должен быть папа, это может быть кто-то из родственников или друзей. Врачи их всячески привечают, потому что сами убедились, что это наиболее комфортно для роженицы, а то, что комфортно для роженицы, то хорошо и для врача.
Поездку эту я долго планировала, у меня были письма поддержки от Министерства охраны здоровья Украины и Ассоциации акушеров-гинекологов страны. Секретарь Ассоциации Татьяна Коломийченко просто вела меня из роддома в роддом как Вергилий, звоня врачам перед каждым моим появлением.
Во время рождения ребенка идет выплеск добра, положительной энергии, ты находишься в состоянии абсолютного счастья
Сложности были в другом. Одна заключалась в том, что проект был построен по принципу "один день – один город", и я не случайно выбрала областные центры для съемок – там больше рожают. Несколько раз я почти зависала, мне надо было уже уезжать, а не было рожениц или никто не соглашался. Но как-то в результате эта ситуация разрешалась, хотя было два города, в которых я сделала, соответственно, четыре и одиннадцать снимков, а потом женщины сказали – все, пусть она уйдет, я не хочу....Я очень боялась, что придется ехать и переснимать, но оказалось, что и из четырех картинок, и из одиннадцати было что выбрать. Вторая сложность вот какая: это была единственная съемка в моей жизни, в которую я вообще никак не могла вмешаться, я не могла повернуться, встать так, как мне хотелось, ну а мысль о том, чтобы попросить врача или роженицу замереть хоть на секунду, в такой ситуации, конечно, даже в голове не могла появиться. Иногда мне говорили: стойте здесь и не шевелитесь, потому что слева стол со стерильными инструментами и справа стол со стерильными инструментами. Я стояла, зажавшись, с камерой наготове, но в самый ответственный момент всплывал какой-нибудь белый халат и вместо съемки родов получались съемки белого халата. Это было фотографическое испытание, и я очень рада, что вышла из него, надеюсь, с честью. Вообще, я вспоминаю эту съемку с бесконечной радостью и любовью. Потому что – и врачи мне об этом тоже говорили – во время рождения ребенка идет выплеск добра, положительной энергии, ты находишься в состоянии абсолютного счастья. Несмотря на то, что ты только что видел безумную боль, мучения, кровь, какие-то не очень приятные физиологические вещи, – как только перед тобой человечек, как только ты слышишь первый крик, тебя охватывает состояние счастья. Поэтому все мои неприятности мелкие уходили напрочь, не остались в памяти.
– Почему вы решили сделать проект черно-белым?
– Из чисто эстетических соображений. Это был проект не про бурые пятна крови на пеленках и не про цвет кожи новорожденного. Мне хотелось говорить о другом, и этот разговор в моем понимании был возможен только в черно-белом.
– Роженицы просили у вас фотографии? Будете им отсылать?
– Ну, можно сказать, что я всех на это немножко покупала, обещая фотографии родов за участие в моем проекте, я же понимала, что определенные неудобства я приносила своим присутствием. Хотя точно знаю, что есть один папа, которого я уговорила не выходить из родзала в самый ответственный момент, считая, что это очень важно для мамы, и он, как оказалось, остался очень рад, что поддался на мои уговоры и видел рождение сына и поддержал жену. Вот сейчас я наконец начала рассылать картинки, половину примерно отослала, вторая половина ждет. Сегодня выполню свое обещание и всем им разошлю портреты и их во время родов, и их детей, и мужей – тех, которые присутствовали на родах.
– Ваша выставка проходит в символическом месте – это платформа "Изоляция". Когда-то это был выставочный зал в Донецке, откуда были изгнаны художники и кураторы, там устроили что-то типа тюрьмы или лагеря ДНР, теперь "Изоляция" работает в Киеве. Вы когда-то приезжали в районы, подконтрольные "ДНР" и "ЛНР", а сейчас вы не снимали там для этого проекта?
Этот проект без Крыма существовать не имел права
– Я снимала в Донецкой и Луганской областях на контролируемых Украиной территориях. Во-первых, я никогда не называю эти территории так, как вы их называете, я называю их "неконтролируемые территории", потому что для меня этих "государств" не существует, для меня это неконтролируемые территории Украины. Я была на контролируемой Украиной части Донецкой и Луганской областей, в нескольких городах, в Краматорске, который теперь столица Донецкой области, в Северодонецке, который столица Луганской, сняла украинских женщин там, это было безо всяких проблем. Проблему представлял Крым, конечно, потому что этот проект без Крыма существовать не имел права, это была бы, наверное, издевка над Украиной – сделать проект "Рождение Украины" без Крыма. Ехать в Крым я не хотела ни при каких обстоятельствах. Мы очень долго думали, что делать, то ли выставить кусок белой фотографической бумаги, то ли раскрасить эту бумагу в цвета украинского флага, но это все эстетически совершенно из проекта выбивалось. Потом мой товарищ, Валера Милосердов, который работает в "Изоляции", сказал: "Вика, нужно просто снять переселенцев, и это будет самый хороший ход". И я нашла в Киеве двух волшебных женщин-переселенок, одна из них родила накануне, и это съемка немножко другая, я пришла к ней, когда ребенку было почти сутки, а вторая была на сносях, беременная, я к ней приходила домой. Но в результате три фотографии на выставке – крымские, на одной написано "Бахчисарай, Крым \ Киев", на других – "Алушта, Крым \Киев", я думаю, это и есть настоящая связь Крыма с Украиной.
– Вы можете представить аналогичный проект "Рождение России"?
– Нет, не могу, потому что в России, к моему глубокому сожалению, не рождается ничего, кроме новой порции злобы, ненависти, ксенофобии. Более того, я вам скажу, что, пожалуй, больше ни в одной стране мира сейчас не стала бы такой проект делать, я не вижу, что и где еще рождается вот так – из крови, боли, страданий, как новая Украина, родившаяся из Майдана. Я понимаю, что ребеночек не такой розовенький, прекрасный, как хотелось бы, я понимаю, что у него родовые травмы, но все равно он родился и он развивается, для меня это главное. А в России ничего не рождается, ничего не развивается.
– Вы не боитесь, что вас сочтут излишне романтичной и сентиментальной?
– Кто?
– Зрители и циничные критики.
– Циничные критики на то и циничные критики, чтобы написать гадости. А зрители... Вы знаете, я видела людей, которые приходили на выставку и плакали, просто плакали, так их тронули мои фотографии... Для меня это высокая оценка. Ну, наверное, это тоже были сентиментальные дуры и дураки. Но если меня считать сентиментальной и романтической дурочкой, зная все остальное, что я делаю на Украине, пусть я буду сентиментальной и романтической дурочкой, которая на этой выставке собрала денег на два генератора и отвезла их в сидящий без света поселок Жованка. Пусть это считается сентиментальным и романтическим, но люди-то теперь хотя бы телефоны там будут заряжать. Пусть так, я к этому отношусь спокойно.
– Где этот поселок находится и почему вы решили собирать на генераторы, как вы узнали об их беде?
Потомки тех, кто написал четыре миллиона доносов, настрочили и сейчас, а администрация "Фейсбука" решила эти доносы удовлетворить
– Жованка – ближайший пригород города Горловки, часть поселка Зайцево, там сейчас живет 220–250 человек примерно, рядом есть еще такое же село под названием Бахмутка и третье маленькое под названием Пески. Летом прошлого года Украина отвоевала эти села. Там нет света, там не очень хорошо с продовольствием, там хлеб привозят по вторникам и субботам волонтеры. Там была большая проблема с отправкой детей в школу, там ночуют в подвалах, в погребах. Самое печальное, что за год Верховная Рада не нашла времени перевести Жованку из горловского подчинения в подчинение города Бахмута, поэтому люди не получают никаких положенных выплат. Я была там на прошлой неделе, мы отвезли генераторы, а перед этим нам позвонила одна женщина, которая вырастила 14 детей приемных, четверо маленьких сейчас еще с ней живут, она умоляла привести генератор, потому что она детям еду готовит на костре, а пошли дожди, костер погас. Ну вот и повезли генераторы. Кстати, говоря о том, меняется что-то на Украине или нет, – я написала большой пост, открытое письмо к людям, от которых жизнь Жованки зависит, я обратилась к губернатору Донецкой области, я обратилась к помощнику президента Порошенко Ирине Геращенко, я обратилась к замминистра по делам оккупированных территорий Георгию Туке с просьбой посмотреть еще раз на Жованку и помочь, во-первых, выяснить ситуацию со школой, потому что людям предлагали или интернат, или пешком водить до ближайшего более цивилизованного поселка, оттуда бы их забирала машина. В прошлом году часть детей ходила в школу на ту сторону, сейчас и на ту сторону ходить нельзя – это более чем небезопасно. Вы можете себе представить – на мое скромное письмо в "Фейсбуке" отозвались украинские власти. Я разговаривала с Ириной Геращенко, помощником президента, которая пообещала, что на первой же сессии Рады после каникул их переподчинят, и это уже огромное облегчение, разобрались со школой – часть детей все равно придется отдавать в интернат, потому что война, иначе не сделать, крайне небезопасно ездить с детьми по дороге. Многодетной семье, я думаю, мы просто поможем переехать оттуда в безопасное место, как только найдем какое-то жилье, приемлемое по качеству и цене, опять-таки сентиментально и романтически соберем деньги людям на новый дом, и четверо маленьких девочек не будут слышать ежедневно грохот над головой. Пока я была в Жованке, уже хорошо грохотало.
– Вы упомянули "Фейсбук". Зрители на вашей выставке плакали, а вот администрация "Фейсбука" почему-то вашими фотографиями была возмущена, и вас на месяц забанили именно из-за этого проекта, хотя при всем желании ничего непристойного там найти невозможно. Что произошло?
Это глупость и ханжество, абсолютное средневековье
– Я думаю, во-первых, это же не робот отсматривает – это кто-то стучит. Сразу вспоминается замечательная довлатовская фраза: кто написал четыре миллиона доносов? Вот потомки тех, кто написал четыре миллиона доносов, настрочили и сейчас, а администрация "Фейсбука" решила эти доносы удовлетворить по формальному признаку – наличие части обнаженного тела. Я думаю, это абсолютное ханжество. Я думаю, для того чтобы связать роды с порнографией, нужно иметь очень специальный ум, видимо, ум "Фейсбука". Более того, на картинке, за которую меня забанили на месяц, женский сосок был прикрыт квадратом Малевича, но Малевич и супрематизм оказались бессильны против ханжества, мракобесие победило. Это еще и лукавство, потому что если ты даешь на "Фейсбуке" ссылку на сайт, где фотография размещена, то тогда можно, а прямо на "Фейсбуке" нельзя. Выходит, на "Фейсбуке" можно поставить ссылку на любую детскую порнографию и на Бог знает что еще – главное, чтобы ФБ был просто проводником. Логики в этом нет. Я думаю, я переживу этот месяц. Но разговор об этом нужно вести, потому что естественно возникает разговор: а кто эти люди, которые принимают решение о том, чтобы забанить? У них есть искусствоведческое образование, художественное образование? Я понимаю, что, чтобы слово х** отличить от другого, образования не нужно, а вот чтобы отличить порнуху от документальной фотографии, для этого нужно, наверное, хоть что-то понимать в предмете разговора. Я подозреваю, что у людей, которые этим занимаются и автоматически нажимают на кнопку бана, никакого понимания нет. Вот об этом, наверное, имеет смысл говорить. Меня забанили за несколько дней до открытия выставки, какой-то урон по количеству людей, которое на выставку пришло, это, возможно, нанесло, так что мои враги могут порадоваться. Может, у них улучшится настроение и они станут менее злобными. А может быть наоборот, трудно сказать. Повторю еще раз: это глупость и ханжество, абсолютное средневековье. И это удивительное сочетание передовых технологий со средневековьем достойно кисти не только Малевича. При этом общеизвестно, что любые жалобы в "Фейсбуке" на обострившиеся в связи с российско-украинской войной высказывания откровенно расистского, националистического характера остаются, за редким исключением, безо всякой реакции, особенно радуют антисемитские пассажи, в которых администрация "Фейсбука", основатель которого – еврей, никогда не видят ничего, не соответствующего правилам сообщества...
– Ваши предыдущие фотографии, сделанные в Украине, были показаны в России. Есть надежда, что и этот новый проект увидят российские зрители в Москве, Петербурге и других городах?
– Я думаю, что нет. Я должна сказать, что я ушла практически отовсюду из российских СМИ, которые когда-то меня печатали, обращались ко мне с заказами, меня нет почти нигде, я живу только в "Фейсбуке" или в украинских СМИ. Я не знаю, почему так случилось, но о моей деятельности никогда в России не рассказывают, значит, неинтересна, значит, не нужна. Я с 2014 года помогаю мирным жителям Украины, занимаясь эвакуацией из зоны конфликта и другой гуманитарной помощью. Тут дело ведь не в моем эго, не в том, что я хочу, чтобы со мной на улицах люди раскланивались, нет, а в том, что ты имеешь какие-то свидетельства, которыми можешь поделиться, собираешь деньги на помощь людям, живущим в войне, и естественно, чем ты более известен, тем больше ты можешь помочь. Вот с этой точки зрения мне, конечно, обидно, а так повторю за Маяковским: "Я хочу быть понят моей страной, а не буду понят, – что ж. По родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь". Есть соседняя страна, которую я очень полюбила.
