Уже года полтора мой давнишний приятель Владимир Попов, фотограф и сибарит, все приглашал погостить в его «имение», которое он прикупил в расположенном в километрах двадцати пяти от Сухума, на правом берегу реки Кодор, селе Эстонка (сейчас оно переименовано в Допуакыт, ибо до махаджирства эти места принадлежали абхазским князьям Допуа, потомки которых и ныне живут на другом берегу реки, в селе Адзюбжа).
И вот на днях я наконец выбрался-таки туда к нему и убедился, что место действительно чудное – уединенное, «все покрытое зеленью», с небольшим прудом. Правда, вместо капитального двухэтажного каменного дома, которые преобладают в селах Абхазии, увидел одноэтажный деревянный полуразрушенный домик, в полусотне метров от которого стоит кухня с очагом; ночует же хозяин здесь, приезжая на уикенд, пока в автоприцепе.
А в конце своего «гостевания» попросил Попова познакомить меня с живущим по соседству эстонцем, о котором он мне давно рассказывал, – «последним из могикан», то бишь одним из очень немногих оставшихся в селе эстонцев. Кстати, в Сибири до сих пор тоже есть два села с названием Эстонка, но только абхазским эстонцам в свое время довелось стать чаеводами, табаководами, цитрусоводами…
И тут не обойтись без небольшого «лирического отступления». Когда после учебы на журфаке университета и работы по распределению я вернулся в Абхазию и начал работать в газете, профессия открыла мне нашу республику совершенно по-новому. Сколько же всего интересного, не уставал я удивляться и восхищаться, сосредоточено на этой маленькой территории, не сравнимой по величине с теми большими, но однообразными областями на севере, где мне приходилось ездить, включая практику в годы учебы, по командировкам. Вчера, скажем, я наблюдал жизнь курорта Пицунда, сегодня спускаюсь в угольную шахту в Ткуарчале, завтра поеду на плантацию казанлыкской розы в селе Тамыш, а послезавтра отправлюсь в село Ажара высоко в горы… А в пестром «национальном букете» здесь можно было встретить и основавших несколько сел в 80-е годы XIX века эстонцев, и греков, болгар, и «абхазских негров» – потомков завезенных когда-то в село Адзюбжа африканских рабов…
В советские времена мне не раз довелось побывать в командировках в местах компактного проживания эстонцев – и в предгорных селах Сальме и Сулево, расположенных у левого берега реки Псоу, на самом западе Абхазии, и в Эстонке – в ее центре, в Гулрыпшском районе. В Эстонку ездил чаще, наверное, потому что она ближе к столице. Особенно запомнилась первая поездка, в конце 70-х годов. А в ходе ее – общение с какой-то разговорчивой эстонкой средних лет в здании сельской школы. На фотостенде в школе мое внимание привлек портрет женщины с красивым, каким-то очень светлым и одухотворенным лицом. Словоохотливая собеседница рассказала, что это завуч школы, у которой еще в тридцатые годы убили жениха, а она, верная этой любви, так и не вышла замуж, посвятила свою жизнь чужим детям.
Когда появился сосед Попова – Оскар Труман, мы направились с ним, чтобы поговорить в уединенном месте, по направлению к пруду, и я вспомнил о том давнишнем разговоре во время моего приезда в село. «Так это же была Марта Робертовна Томберг, наша завуч и учительница истории, которая в этом самом доме и жила», – воскликнул он, показывая на домик, мимо крыльца которого мы в тот момент проходили. Вот такая встреча… Марта Робертовна так и умерла в этом домике после грузино-абхазской войны. Куда ей, одинокой старушке, было уезжать? Она осталась верна и этой земле, где когда-то поселились ее дедушки и бабушки. Так и Оскар Труман тоже остался верен, хотя помоложе ее.
Жена у него украинка, из Харькова. Там, на родине жены, семья находилась во время войны в Абхазии, потом вернулась. Старшая дочка у них живет в Эстонии, а младшая – здесь. Оскару Юрьевичу уже 79 лет, хотя поначалу, увидев этого крепкого, подтянутого немолодого мужчину (язык не поворачивается сказать «старик»), я подумал, что ему лет на пятнадцать меньше. Мало того, он еще работает – по контракту – в расположенном неподалеку Сухумском аэропорту, начальником склада технического оборудования, и ездит туда на работу на велосипеде. И всю жизнь проработал там, до 1989 года летал бортмехаником сперва десять лет на АН-24, потом одиннадцать – на Ту-134. Оскар Юрьевич так рассказывает о жизни эстонцев в этих краях, после того, как власти Российской империи стали проводить политику заселения христианскими народами, имевшими экономические проблемы, «неосвоенных земель»:
«Как старики говорили, эстонцы, когда сюда пришли, здесь были дубовые рощи, волки и шакалы. Есть снимки старые – никаких зданий нет. Первая школа в Эстонке была на берегу Кодора – финский домик был. Потом в 1911-м или 12-м году построили настоящий кирпичный дом – школу.
– Скажите, сколько эстонцев жило здесь, скажем, в 70-80-е годы и сколько – сейчас?
– Я точно сказать не могу, сколько эстонцев здесь жило, но тогда в основном все эстонцы жили здесь.
– А сейчас?
– А сейчас эстонцев осталось семей 5-6.
– Ну, а вы по-эстонски знаете?
– Знаю, конечно. А внучка говорит: «Дедушка, научи меня эстонскому языку». Я говорю: «Ты английский учишь. И французский хочешь. И эстонский хочешь…»
Позднее Оскар Юрьевич уточнил, что только он один в селе знает эстонский язык. А когда я заинтересовался тем, отличается ли его язык от того, на котором говорят в Эстонии (подобно тому, как язык живущих в Абхазии армян и греков существенно отличается от литературных армянского и греческого), он сказал: да, когда репатрианты из Абхазии начинали в Эстонии говорить, на них поглядывали с удивлением – как на приехавших из далекой глубинки. Когда правительство Эстонии эвакуировало соотечественников из объятой войной Абхазии, оно предоставило им субсидии, квартиры, дома. Сколько эстонцев осталось жить на западе Абхазии, в бывшем Сальме, он не знает, «давно там не был», но, как я потом выяснил из интернет-публикаций, несколько десятков там наверняка есть. А в середине 1980-х годов, по данным из них, в селе Эстония (Эстонка) проживало 150 эстонцев, в Сальме – 285, в Сулево – 170.
Таким образом, большую часть войны эстонцы в центральной Абхазии находились на территории, контролируемой грузинскими войсками, а те, что в западной (примерно втрое больше), – абхазскими. Оскар Труман рассказывает:
«Грузины жили здесь, оборону держали. Абхазы были через Гумистинский мост. С этой стороны были грузины, с той абхазы. Ну, многих молодых у нас заставляли… меня не заставляли по возрасту… а молодежь заставляли на Гумисте охранять, стрелять по абхазам. И ребята охраняли с этой стороны, а те с той. И перестрелка шла, а ребята наши все в воздух стреляли…
– А с той стороны были эстонцы из Сальме?
– Да. И из Сулево».
Вот она, реальная трагедия оторванной от исторической родины частички эстонского народа. Предки их, поселившиеся в конце XIX века в Абхазии (а некоторые еще и рядом, в нынешних поселках «Эсто-садок и Роза-хутор сочинской Красной Поляны), конечно, не могли предполагать, что их правнуки окажутся по разные стороны линии фронта. И тут мне вспомнился грузино-эстонский фильм «Мандарины», мнение о котором высказывал в марте прошлого года на «Эхе Кавказа», – про эстонца, приютившего у себя дома во время войны в Абхазии раненых и воевавших друг против друга чеченца и грузина. Интересно, что хоть он и номинировался на премию «Оскар» (тут мы с собеседником посмеялись по поводу этого совпадения с его именем), правда, безуспешно, но и в абхазской, и в грузинской аудитории на него были резко отрицательные отклики. Не потому ли, что сюжет там был «взят из головы»? Причем голова эта думала задним числом, исходя из политических представлений авторов двадцать лет спустя после описываемых событий? Можно и так сказать: исходя из политической конъюнктуры 2013 года. Оскар Труман сказал, что он «Мандарины» не смотрел, только отрывки из фильма видел, но, судя по пересказам, кино это – далекое от реалий и сути происходившего здесь в войну.
Напоследок я попросил его обратиться к аудитории «Эхо Кавказа» по-эстонски, и он произнес, переведя это потом на русский:
«Я живу в селе Эстонка, являюсь эстонцем. Желаю всем яркого солнца, крепкого здоровья».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
