3 апреля неожиданно для многих правящая партия внесла в Парламент законопроект «О прозрачности иностранного влияния». В марте прошлого года «Грузинская мечта» была вынуждена отказаться от принятия аналогичного закона после протестных выступлений и столкновений между демонстрантами и полицией. Но 13 месяцев спустя партия вновь вернулась к вопросу, рискуя вызвать масштабный кризис. Зачем она это сделала? Почему именно сейчас?
Термин «агент иностранного влияния» из законопроекта 2023 года заменен на «организация-проводник интересов иностранной силы», но основной принцип остался тем же. НКО и медиаорганизации, которые в течение года получат свыше 20% общего дохода из зарубежных источников, должны будут подать заявление о регистрации в качестве организации-проводника интересов иностранной силы. В 4-й статье (п. 3) законопроекта сказано, что оно «одновременно является и финансовой декларацией», где нужно указать, с какой целью были получены и потрачены средства. Организации, соответствующие критериям закона, внесут в «Реестр проводников интересов иностранных сил». Для тех, кто нарушит эти процедуры, предусмотрены внушительные штрафы.
После прошлогодних событий лидеры «Мечты» неоднократно говорили, что не собираются возвращаться к отвергнутому законопроекту, но параллельно шли и другие процессы. Осенью 2023-го правящая партия возобновила пропагандистскую кампанию, в ходе которой доказывала, что непрозрачное финансирование извне подпитывает деструктивные группы, планирующие чуть ли не государственный переворот. В последние 1,5-2 месяца кампания стала особенно интенсивной. Проправительственные комментаторы как бы между делом повторяли, что злополучный закон был вовсе не плох, а некоторые политики, выбирая обтекаемые выражения, не исключали, что когда-нибудь его все же примут. Но и те, и другие говорили об отдаленной перспективе, о чем-то, что может произойти через 2-3 года и в любом случае после парламентских выборов. Никто из экспертов не предполагал, что «Грузинская мечта» ухватится за рискованный сценарий в предвыборный период, несмотря на тревожные сигналы. Комментируя в декабре оптимистичные для властей результаты социологических опросов, я позволил себе заметить: «Из сказанного не следует, что позиции правящей партии неуязвимы, тем более что она неоднократно собственноручно создавала себе серьезнейшие проблемы. К примеру, на минувшей неделе в эфире «Маэстро» известный шоумен Георгий Гачечиладзе (Уцноби), который нередко озвучивает мнения, циркулирующие в кулуарах «Грузинской мечты», заговорил о необходимости возвращения к «Закону об иноагентах», причем до выборов; его гость в студии политолог Лука Эхвая поддержал идею, отметив, что «Евросоюз, а также Украина собираются ввести регуляции, схожие с американским законом FARA» («Эхо Кавказа»; 18.12.23). Мало кто поверил бы тогда, что это действительно произойдет «до выборов». Теперь же десятки комментаторов пытаются выяснить, впала ли «Мечта» в иррациональный суицидальный транс или пошла на обострение осознанно.
Если бы главной целью правящей партии было принятие закона, она могла поступить иначе: заявить, что утвердит его после победы на парламентских выборах, внести этот пункт в свою программу, развесить плакаты и т. д. Те, кто поддерживают идею, получили бы дополнительный аргумент, чтобы проголосовать за «Мечту», а те, кто против, – за ее оппонентов. Такой подход правящая партия использует, рассуждая о поправках к Конституции и проекте конституционного закона «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних» (инициирован в тот же день, 3 апреля; сторонники «Мечты» чаще называют его «О запрете ЛГБТ-пропаганды») и говорит избирателям-консерваторам примерно следующее: «Сегодня у нас недостаточно мандатов для изменения Конституции. Проголосуйте за нас 26 октября, чтобы мы получили конституционное большинство и приняли поддержанное вами решение». Можно ли было поступить так же в случае с «иноагентами»?
Существовали и другие, «мягкие» сценарии. «Мечта» могла прислушаться к совету омбудсмена Левана Иоселиани и дополнить действующие правила: «У нас есть специальный закон о грантах, регулирующий правовой режим поступления гранта в страну, и там могла бы быть такая запись, которая обеспечила бы прозрачность… Этот закон не должен наклеивать ярлыки и оскорблять достоинство» (ТВ «Имеди»; 04.04.24). Впрочем, власти и без этого могут получить практически все данные, упомянутые в законопроекте, из открытых источников, а также с помощью Налоговой службы, даже не задействовав агентурные сети. Премьер-министр Ираклий Кобахидзе утверждает обратное (цитата: «Можно с уверенностью сказать, что не 82%, а многим более 90% расходуемых ими средств являются полностью непрозрачными»), однако подконтрольные «Мечте» СМИ неоднократно публиковали информацию о грантах и транзакциях, которые казались ее лидерам подозрительными. Если она не хотела регистрировать какие-то НКО в качестве наблюдателей на выборах или стремилась ввести какие-то иные ограничения, то могла найти обходные, относительно цивильные, не связанные со стигматизацией пути и в этом случае. Но «Мечта» выбрала радикальный вариант, и он почти наверняка приведет к эскалации. Законопроект может являться средством, позволяющим ей спровоцировать кризис в тот момент, который она сочла выгодным.
Основатель и почетный председатель партии Бидзина Иванишвили всегда стремится взять реванш. 31 мая 2018-го тысячи граждан выступили против несправедливого приговора по делу об убийстве подростков на улице Хорава, и генпрокурору Ираклию Шотадзе пришлось подать в отставку, но в 2020-м его вернули на ту же должность. После жестокого разгона митинга 20 июня 2019 года Иванишвили, пытаясь нейтрализовать протестные настроения, пообещал провести выборы по пропорциональной системе (чего ранее добивалась оппозиция), но когда страсти улеглись, торпедировал свою уступку с помощью группы депутатов. Тогда же, после «Ночи Гаврилова», с поста ушел спикер Парламента Ираклий Кобахидзе, но позже Иванишвили сделал его председателем правящей партии, а два месяца назад – премьер-министром. Тогда многие требовали и отставки главы МВД Георгия Гахария. Судя по опросу Кавказского центра исследовательских ресурсов (CRRC), проведенному тем летом по заказу NDI, с этим была согласна и часть сторонников «Мечты», в целом же ситуация выглядела так: 46% респондентов за отставку, 39% – против. В кулуарах поговаривали, что лидеры партии пару раз обсуждали этот вариант на совещаниях. Но Иванишвили уперся, дождался завершения протестных выступлений и в начале сентября выдвинул Гахария на пост премьер-министра (сегодня он называет его предателем, но это другой сюжет).
Каждый раз, когда Бидзине Иванишвили приходится отступать на людях, он стремится взять реванш в идентичных или схожих условиях, и какой-нибудь вдумчивый стратег, наверное, сумел бы подловить его на этом. Премьер-министр Ираклий Кобахидзе в данном аспекте мало отличается от своего босса. Впрочем, наблюдений в пограничной зоне между политикой и психологией недостаточно для того, чтобы объяснить принятие рискованного решения в предвыборный период. Даже если Иванишвили добьется своего и возьмет символический реванш за прошлогоднее поражение, ему придется заплатить значительную политическую цену.
«Закон об иноагентах» породил самодостаточный нарратив, но важно учесть, что его новую редакцию продвигают одновременно с другими правилами и поправками, которые в совокупности можно назвать «антилиберальными». Бóльшая часть оппозиционеров обходит стороной законопроект «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних», так как боится разозлить консервативный электорат. Но даже далекие от проблем ЛГБТ-сообщества люди, вдумавшись, обнаружат в нем весьма зловещие нюансы. К примеру, во втором пункте 1-й статьи говорится, что усыновить и взять на воспитание несовершеннолетнего смогут лишь состоящие в браке мужчина и женщина «или гетеросексуальное лицо». Кто, каким образом, по каким критериям определит, является ли гражданин гетеросексуальным? С какой периодичностью его будут проверять и выдавать справку с печатями? Этот малозаметный пункт в своем развитии может привести к нарушению конституционных прав и доброй дюжины международных конвенций. 6–8 пункты содержат запрет на «популяризацию» (на митингах, в СМИ, в школах) «семейных или интимных однополых отношений, инцеста, усыновления однополой парой несовершеннолетнего или передачи несовершеннолетнего ей на воспитание, медицинского вмешательства, связанного со сменой пола, или отказа от употребления понятий, определенных в соответствии с половым признаком». Опираясь на подобные формулировки, власти могут заставить телекомпании и издательства «вырезáть» из мирового кинематографа и литературы все, что касается однополых отношений. Еще в ХХ веке стало очевидно, это практически невозможно и такой подход способствует усилению цензуры инквизиционного типа. Стоит задуматься и о конституционности требования «фильтровать» речи на митингах. Но примерно 90% политиков воздерживаются от критики, поскольку многие из их избирателей относятся к ЛГБТ плохо.
Если закон будет принят, он может стать своеобразным плацдармом, захваченным властями на территории основных прав и свобод, позволяющим развернуть дальнейшее наступление. Затем, скорее всего, придет очередь закона об оскорблении чувств верующих или, например, о клевете, о подрывной пропаганде, о фальсификации истории и прочем в соответствии с печально известным алгоритмом: «Когда они пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Когда они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ…», и так далее до печального финала. Недавняя отмена гендерных квот в избирательных списках партий или отказ от привлечения зарубежных экспертов к проверке добропорядочности судей не связаны с двумя рассмотренными законопроектами напрямую, но воспринимаются многими консерваторами и националистами в общем контексте некой антилиберальной, антиглобалистской революции, о которой они мечтали долгие годы. Именно их, поляризуя электорат с помощью второго издания «Закона об иноагентах», и стремится консолидировать «Грузинская мечта». Она надеется на поддержку Церкви и пренебрегает мнением тех групп, которые в любом случае не будут голосовать за нее. Возможно, это самая большая и рискованная ее ставка за 12 лет пребывания у власти, а по сути ва-банк.
Кратко перечислим варианты, рассмотренные комментаторами, хоть некоторые их и кажутся маловероятными.
- Несмотря на критику западных партнеров и протест оппонентов, парламентское большинство утвердит закон. Это позволит «Грузинской мечте» насладиться реваншем и сплотить лоялистов на фоне разочарования сторонников оппозиции. Однако злополучный закон не выпадет из повестки и раз за разом будет рассматриваться как причина замедления евроинтеграции Грузии, что в долгосрочной перспективе создаст правящей партии серьезные проблемы.
- Под давлением Запада и протестующих «Мечта» во второй раз откажется от принятия закона. Отступление, скорее всего, сильно разочарует ее избирателей и приведет к обрушению рейтинга партии перед парламентскими выборами.
- Мощные протестные выступления увенчаются коллапсом властных структур. В этом случае будет очень трудно удержать процессы в конституционном русле (17 пункт 196 статьи Избирательного кодекса не позволяет проводить внеочередные выборы в 2024 году; придется ждать 26 октября), возрастет вероятность силового противостояния и погружения в хаос, чем, безусловно, может воспользоваться Кремль.
- Правительство жестко подавит сопротивление, изолирует часть оппонентов, проведет грязные выборы, навязывая свою волю избирателям с помощью насилия и грубой пропаганды (как это произошло на рубеже 2007–2008 годов). В таком случае «Мечта» удержится у власти, заморозив, а то и обратив вспять процесс сближения с Евросоюзом, уповая лишь на то, что «геополитика все спишет» и заинтересованные бесперебойной работой южнокавказского транзитного коридора партнеры рано или поздно будут вынуждены вернуться к сотрудничеству хотя бы для того, чтобы помешать росту влияния Пекина и Москвы, как любят повторять некоторые близкие к властям эксперты. Но в долгосрочной перспективе и этот вариант не сулит ни правящей партии, ни стране ничего хорошего.
Сценарии кажутся разными, но подталкивают к одному выводу: власть «Грузинской мечты» в любом случае не будет прежней. Каждый из вариантов, пусть непохожими путями, ведет к перерождению режима, тогда как старые правила, скорее всего, сгорят на жертвеннике гражданской распри. И вне зависимости от того, удержится «Мечта» или падет, после кризиса грузинская политика изменится. Она может быть порождена жестким авторитаризмом, хаотизацией политической системы или, в лучшем случае, ее демократическим обновлением, но непременно станет другой. Очередной цикл новейшей истории Грузии подходит к концу, и его финал приведет к принципиальным изменениям как во внутренней, так и во внешней политике.
Людям свойственно рассматривать похожие события так, словно контекст остался прежним, и они редко вспоминают крылатую фразу «Генералы всегда готовятся к прошедшей войне». Но за 13 месяцев кое-что изменилось. Лидеры «Грузинской мечты» проводили еженедельные встречи с активистами в столице и регионах, в то время как их оппоненты в большинстве своем не вылезали из телестудий; аппарат вырабатывал «методички», сеть «троллей» расширялась. Многие оппозиционеры были неприятно удивлены масштабами информационного наступления, которое «Мечта» развернула после того, как представила законопроект публике. А перед этим госпропаганда долго твердила, что над принятием похожих правил работают и в Евросоюзе, и параллельно приучала лоялистов к тому, что острая полемика с западными партнерами является вполне естественной и нормальной, что это форма защиты национальных интересов, и часть из них перестала нервничать не только по поводу критических замечаний, но и санкций – как возможных, так и уже введенных (например, санкций США против 4 судей и бывшего главпрокурора Отара Парцхаладзе). Лидеры правящей партии осознают, что препятствия на пути евроинтеграции могут сплотить в борьбе против них множество людей самых разных взглядов, но, вероятно, уповают на то, что после получения статуса кандидата на членство в ЕС прошло слишком мало времени и удовлетворение еще не сменилось недовольством в связи с отложенным стартом переговоров о вступлении. В такие радикальные шаги Брюсселя, как отзыв статуса кандидата или приостановка безвизового режима, о чем часто упоминают их оппоненты, они попросту не верят.
«Никто не сможет отменить решение [об отказе от «Закона об иноагентах»]. Если речь о протесте народа, то он в этом случае удесятерится», – сказал 9 марта 2023 года лидер парламентской фракции «Грузинской мечты» Мамука Мдинарадзе. Но 3 апреля 2024-го он появился перед телекамерами, чтобы сообщить, что его партия разработала аналогичный законопроект и, вероятно, рассчитывал, что «удесятерения» все же не произойдет. Что может противопоставить правительство масштабным протестам, помимо массированной пропаганды? Быстрый ответ «Полицию!» будет верным лишь отчасти. Безусловно, «Мечта» сделала многое, чтобы повысить лояльность силовиков, а все молодежные группы и отдельные лица, имевшие отношение к мартовским выступлениям, по неподтвержденным данным, были взяты «под колпак». Одного из их участников Лазаре Григориадиса судили весь год (его обвинили в том, что он дважды бросил в полицейских «коктейль Молотова», а также сжег их машину). Процесс, по сути, превратили в угрожающее послание грузинским родителям: такое может произойти и с вашими детьми. Этот эффект усиливала и недостаточная поддержка Григориадиса теми противниками власти, которые год назад клялись биться за него до последнего. Но жесткие карательные меры очень непопулярны в Грузии, и «Мечта» вряд ли рассчитывает только на них. Избиение и преследование оппозиционеров, зверские разгоны митингов 7 ноября 2007-го, 26 мая 2011-го и так далее разозлили противников предыдущего режима, подорвали его легитимность и в конечном счете привели к его краху.
Если волна протеста начнет нарастать, «Грузинская мечта» может вывести на улицу своих сторонников. Здесь стоит вспомнить ее масштабную акцию 14 декабря 2019 года, проведенную на излете протестной кампании оппозиции, а также организованный тем же Георгием Гачечиладзе митинг 30 апреля 2023-го (формально его проводила не «Мечта», но в нем участвовало множество ее сторонников). Некоторые комментаторы противопоставляли тот митинг мартовским акциям, видели в нем своеобразный ответ. На основе его резолюции единомышленник Гачечиладзе Вато Шакаришвили 12 июня объявил о создании общественного движения и начале сбора подписей для проведения плебисцита по вопросам «запрета ЛГБТ-пропаганды среди несовершеннолетних и законодательного регулирования [проблемы] клеветы и оскорблений». Не исключено, что плебисцит рассматривался властями как запасной вариант (именно плебисцит, а не референдум, который назначает президент – Саломе Зурабишвили могла отказаться, сославшись на тот или иной правовой нюанс). Однако 3 апреля «Мечта» сама инициировала первый законопроект, а ее пиарщики постоянно зондируют реакцию на разработку второго (условно – «О клевете»). До получения статуса, оглядываясь на европейских партнеров, она вряд ли рискнула бы сделать это собственноручно. Но важнее другое: «Мечте» необходимо показать, что за ней стоят не только силовики или так называемые зондер-бригады, и ее законопроекты поддерживает значительная часть избирателей. В данном контексте можно вспомнить и ежегодные мобилизации радикальных консерваторов в Международный день борьбы с гомофобией, к которым «Мечта» формально не имела отношения. Соблазн противопоставить сторонников оппонентам будет весьма велик, несмотря на очевидные риски. Все без исключения правители Грузии последних десятилетий хватались за этот инструмент, который будто бы бетонирует поляризацию и резко повышает вероятность насилия. В нынешней ситуации такие методы выглядят безумными, но если вернуться к тезису о «перерождении режима», то они, как и полицейский террор, покажутся вполне возможными. «Упаси вас боже, не делайте так, чтобы мы вышли на улицу!», – заявил поддерживающий власти режиссер Гога Хаиндрава 5 апреля в эфире «Маэстро» в авторской передаче Георгия Гачечиладзе, который чуть позже сказал: «Если вы думаете, что соберете 5 тысяч человек на каком-то митинге – не злите нас, чтобы мы не показали вам, сколько людей хотят, чтобы вы обнародовали [данные, упомянутые в законопроекте]».
Но на первых порах «Грузинская мечта», вероятно, попытается дезориентировать общественность. Параллельное рассмотрение законопроекта «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних» едва ли случайно. Постоянно перенося акценты с одной темы на другую, госпропаганда будет подталкивать общественное мнение к обобщающим выводам, стремясь представить защитников прав ЛГБТ и противников «Закона о прозрачности иностранного влияния» как единое целое, попутно приписывая им желание втянуть Грузию в войну, вернуть к власти Михаила Саакашвили и так далее. Такие информационные операции эксплуатируют стремление сознания к упрощению картины мира до биполярной модели, которая уже долгие годы является краеугольным камнем грузинской политики. Далеко не каждый готов выступить в защиту прав ЛГБТ-сообщества, поддержать Саакашвили или более принципиальные, а значит и относительно рискованные маневры во внешней политике, даже если он ненавидит «Грузинскую мечту» и / или считает возвращение к «Закону об иноагентах» откровенным вредительством.
Некоторые лояльные Иванишвили деятели в частных беседах последних дней признаются, что не понимают, почему он предпочел такой сценарий. Дела у его партии на первый взгляд шли неплохо – она лидировала в опросах NDI и IRI, и ее позиции выглядели по крайней мере не хуже, чем в 2020-2021 годах перед выборами, которые она выиграла. В «Нацдвижении», наиболее сильной оппозиционной партии, произошел масштабный раскол, ухудшивший ее положение, а вероятность создания единого фронта небольшими объединениями, которые вряд ли преодолеют 5-процентный барьер самостоятельно, казалась весьма низкой. Статус кандидата был получен, показатели экономического роста смотрелись неплохо на фоне прежних лет, существовали и другие предпосылки для того, чтобы продвигаться к выборам, не провоцируя острый кризис с трудно предсказуемым финалом. Эти люди ищут ответ, боязливо обходя версию, которую громогласно озвучивают их оппоненты, утверждающие, что Иванишвили утратил адекватность, попросту говоря, сошел с ума, «слетел с катушек» из-за желания взять реванш за вынужденное отступление в марте прошлого года и допустил грубую ошибку.
Конечно, авторитарная власть развращает и притупляет умы правителей и их вассалов, создает иллюзию всесилия и вседозволенности. Она порождает множество неверных расчетов – примеры могут предоставить и первая попытка утверждения «Закона об иноагентах», и тысячи других событий в Грузии и за рубежом. Власти часто допускают значительные, порой фатальные ошибки, составляя планы на основе неверных, затуманенных эмоциями и когнитивными искажениями оценок. Но анализируя их действия, даже если они выглядят безумными, всегда следует предполагать, что они более рациональны, чем кажется.
Иванишвили и руководители его партии в последние годы могли прийти к выводу, что при дальнейшем сближении с Евросоюзом, которое подразумевает углубление демократических реформ и основательную реконструкцию грузинского государства, олигархический режим попросту не выживет, так как лишится возможности использовать прежние методы удержания власти. Этот вывод в своем развитии вел к следующему: «лимит демократичности», с которой правящая партия так или иначе может мириться, исчерпан и ей необходимо зафиксировать свое положение в мировой системе политических координат где-то между Будапештом и Анкарой, если не Анкарой и Баку. Для «политики торможения» была выбрана единственно возможная идеологическая основа: консерватизм с вкраплениями национализма и клерикализма. Она потребует подпитки извне (и в этом аспекте «Мечта», вероятно, рассчитывает прежде всего на Пекин, а не на ослабшую и крайне токсичную Москву; ставка – глубоководный порт Анаклия), усиления контроля над обществом и маргинализации оппонентов. Их могут медленно душить с помощью ограничивающих законов и громить в ходе намеренно спровоцированных кризисов – одно, в принципе, не мешает другому.
Иванишвили делает несколько шагов назад, на Восток, но не хочет терять пространство маневра на Западе и, как всегда, продолжает торговаться со всеми. Режим перерождается постепенно, как ликантроп в фильме ужасов – там есть стадия, когда на экране мечется нечто, что уже не является человеком, но еще не стало волком. Похоже, «Грузинская мечта» находится именно в этой стадии, и процесс продолжается. У нее еще есть возможность предотвратить эскалацию и хотя бы временно отступить, сохранив лицо: заявить, что закон будет принят позже, в случае ее победы на выборах, и обратиться к избирателям за поддержкой. Но обострения вряд ли удастся избежать, поскольку речь идет не об отдельном законе, а о перерождении всего режима, возглавляемого весьма изворотливым и опытным человеком. Его не стоит считать неадекватным, чтобы не напороться ненароком на очередной трюк, над которым он раздумывал достаточно долго (вряд ли все 13 месяцев, но тем не менее).
Иванишвили вызвал своих оппонентов на бой, и важно помнить, что время и место для этого он выбрал сам. Схватка будет тяжелой, и предсказать ее исход, выдавая желаемое за действительное, а эмоциональный экстаз за беспристрастный анализ, не удастся. Приблизится ли Грузия к демократии или увязнет в авторитаризме, будет зависеть от того, что предпримет каждый из нас. Чтобы обустроить страну по-европейски, мало протестовать против антидемократических инициатив правящей партии, необходимо быть честными и ответственными в каждый момент мучительно долгого постсоветского периода – не только в ходе надвигающегося кризиса, но и после него.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум