В декабре прошлого года Европейская комиссия представила директиву «Пакет защиты демократии», одну из частей которой составляет законодательное предложение «О прозрачности деятельности по представлению интересов государств, не являющихся членами ЕС, в государствах-членах ЕС». С какой целью принята эта директива, в чем ее необходимость и как она связана с тем, что происходит сейчас в Грузии вокруг пресловутого законопроекта о прозрачности иностранного влияния, «Эхо Кавказа» спросило у директора Центра европейских исследований Фонда Рондели Кахи Гоголашвили.
– Директива, которую принимает Европейский союз, больше по своей философии похожа на американский закон. Самое большое различие с тем, что собираются принять в Грузии, – это то, что европейская директива регулирует режим прозрачности тех организаций и тех субъектов, которые проводят интересы каких-то других стран, третьих стран. Это никакого отношения не имеет к тому, откуда финансируется организация, будь то неправительственная организация, фирма или что-то другое. Главный критерий заключается в том, что эта организация должна лоббировать чьи-то интересы из-за рубежа, и только эти организации, которые лоббируют чьи-то интересы из-за рубежа, подлежат регистрации именно в этом реестре, через который обеспечивается их большая прозрачность, чем обычно. Обыкновенные организации тоже, конечно, подчиняются каким-то законам прозрачности, но в меньшей степени, чем те, которые лоббируют чужие интересы.
В грузинском случае абсолютно никакую параллель нельзя проводить с теми законами, которые принимают в Европейском союзе
Тот закон, который собираются принять в Грузии – совершенно не о тех организациях, которые проводят интересы каких-то третьих стран, а просто об организациях, которые получают какие-то ресурсы, средства из-за рубежа. И это совершенно недемократический и абсолютно неправовой подход, я бы сказал, даже неконституционный, потому что он не обеспечивает равных условий для субъектов, понимаете? Допустим, организация просто получает финансирование через какую-то систему грантов, систему каких-то фондов (это может быть или подарок, или помощь от какой-то международной организации), и никакого различия не должно быть в режиме прозрачности с другими организациями, которые финансируются средствами внутри страны. Вот, понимаете, в грузинском случае абсолютно никакую параллель нельзя проводить с теми законами, которые принимают в Европейском союзе.
– Эта директива была принята для предотвращения рисков, с которыми сталкивается Евросоюз в политике расширения, когда принимает страну в кандидаты и начинает с ней переговорный процесс?
– Нет, политика расширения в принципе не имеет никакого отношения к этому закону или директиве, которую принимает Европейский союз. Эта директива, которую Европейский союз сейчас принимает, создает дополнительные условия для безопасности европейских государств, для безопасности ЕС как такового, для ограничения опасностей, которые могут исходить из третьих стран – третьих недружественных стран или недружественных акторов, которые находятся в третьих странах. То есть это вопросы, касающиеся безопасности. Никакого отношения к расширению ЕС этот закон не имеет.
Европейский союз просто оценивает свои собственные риски. Это связано больше с развитием терроризма, с развитием какого-то радикализма во всем мире, это может быть и угроза со стороны пространства бывшего Советского Союза, и со стороны Китая, и со стороны, допустим, каких-то других недружественных стран – из Африки может исходить, из Ближнего Востока и тому подобное. То есть риски растут, и всякие гибридные средства подрыва безопасности страны увеличиваются, укрепляются. Поэтому надо противостоять этому. И очень часто международное финансирование направляется именно на поддержку терроризма, на поддержку подрывной деятельности – например, на пропаганду.
Этот проект – грузинский – направлен против гражданского общества, тогда как европейская директива направлена на сдерживание финансирования терроризма и другой подрывной деятельности из-за рубежа
Возьмем случай с Грузией. Точно такие же случаи и в Европе имеют место. Какие-то, допустим, иностранные финансовые потоки финансируют организации, которые занимаются потом дестабилизацией в Европе, например, пропагандируют антизападную идеологию. Это все относится к этому. А вот в грузинском случае закон принимается чисто для того, чтобы просто задавить гражданское общество, которое помогает стране в развитии демократии, прозрачности именно и в борьбе с коррупцией, а также и в проведении разных реформ, повышает уровень осведомленности населения, особенно в области демократии и особенно в области реформ – рыночных реформ или каких-то там секторальных реформ и тому подобное. То есть здесь просто, в нашем случае, государство решило применить аналогичный подход, аналогичного типа регуляции ограничивающие, с совершенно другой целью – с целью задушить демократический прогресс в стране. А демократический прогресс обеспечивается в большой мере именно неправительственными организациями, именно гражданским обществом. Этот проект – грузинский – направлен против гражданского общества, тогда как европейская директива направлена на сдерживание финансирования терроризма и другой подрывной деятельности из-за рубежа. В нашем случае финансирование из-за рубежа приходит от наших партнеров, в основном от стран, с которыми у нас есть договора. Например, мы хотим интегрироваться в Европейский союз – так разве можно финансирование европейских институтов проводить как финансирование подрывной деятельности? Под эту статью. Наверное, нет, правда? А вот грузинский закон собирается дать именно такую квалификацию финансированию неправительственных организаций из официальных источников США и Европы, как финансированию, которое несет опасность для государства – для его стабильности и для его развития. Но это абсолютно нонсенс. Наоборот, это финансирование рассчитано как раз на то, чтобы увеличить безопасность государства, чтобы укрепить демократию, чтобы развитие, так сказать, поддержать в стране, и тому подобное. То есть все наоборот в этом случае.
– Как в таком случае расценить заявление председателя парламента Грузии Шалвы Папуашвили, который сказал, я цитирую, что «директива ЕС по духу и содержанию схожа с законопроектом, инициированным в Грузии». Это попытка ввести в заблуждение людей?
– Абсолютно. Я не знаю, будет ли ему стыдно за эти заявления, которые он сейчас делает, или его детям будет стыдно потом в будущем, когда они будут прокручивать это все обратно и когда спокойно будут анализировать. Потому что тут идет какая-то попытка быстро обмануть людей и принять какой-то закон, с помощью которого можно будет задавить гражданское общество, как это случилось в России, в Москве. В России точно так же: когда там принимали аналогичный закон – потому его и прозвали «русским законом» в Грузии, – [Владимир] Путин тоже выходил и говорил, что это такой же точно закон, как и в Америке, только намного более мягкий. На самом деле в Америке этот FARA [закон США, принятый в 1938 году, требующий, чтобы иностранные агенты в США, представляющие интересы иностранных держав в «политическом или квазиполитическом качестве», раскрывали свои отношения с иностранным правительством и информацию о соответствующей деятельности и финансах – ред.] как раз очень похож на тот закон, который сейчас принимает Европейский союз. В Америке FARA тоже рассчитан именно на сдерживание финансирования подрывной деятельности из третьих стран. И вот потому он заставляет быть транспарентным финансирование любых субъектов, которые являются проводниками чьей-то воли, чьих-то интересов. То есть организация, которая регистрируется в Америке по закону FARA, должна признать, что она действительно проводит интересы какой-то организации, которая расположена, например, в Саудовской Аравии или в любой другой стране, но она является прямым проводником ее интересов. А разве может какая-нибудь неправительственная организация в Грузии из-за того, что она, допустим, получает финансирование какого-то проекта из USAID – американского агентства помощи, – сказать, что она является прямым проводником интересов американского фонда международной помощи? Это же абсолютный нонсенс. То, что пытается утверждать в своем выступлении [Папуашвили], будто бы по содержанию, по духу это европейский закон; на самом деле, просто отдельные черты, форма чем-то его напоминает или название, допустим, «об иностранных агентах» или «о прозрачности международного финансирования», и тому подобное. Только название и форма, на самом деле, а содержание как раз абсолютно противоположное, и абсолютно никакого отношения не имеет одно к другому.
– Батоно Каха, нам уже много разных мнений пришлось услышать по поводу того, могут ли лишить Грузию кандидатского статуса, если будет принят этот закон, но вашего мнения мы еще не слышали. Как могут наказать страну, если станут вообще это делать?
– Все зависит от того, насколько далеко этот процесс зайдет. В прошлом году Европейский союз уже пригрозил Грузии, чтобы она не принимала аналогичный закон, и Грузия тогда отказалась и обещала, что она не будет этого делать. В этом году это все очень похоже на какое-то циничное восстание против ЕС. Грузинское правительство в очень провокационной форме, не советуясь ни с кем, решило возобновить работу над этим законом. И они думают, что они хорошо подготовились теперь, и они смогут больше сторонников переманить на свою сторону. На самом деле это невозможно практически – убедить людей, что этот закон во благо страны. И, конечно же, если это все приведет к какому-то свертыванию демократии, как это случилось в России, то, конечно же, у Грузии просто отнимут статус кандидата.
– Но такого прецедента ведь не было…
Если Европейский союз решит, что политически это нужно сделать и это выгодно, они могут в любой момент отозвать
– Некоторые эксперты говорят, что такого механизма нет и тому подобное. Это все неверно. Во-первых, не существует никаких ограничительных тормозов в этом смысле – институциональных, я имею в виду, что Европейский союз может в любой момент отозвать статус кандидата у страны, потому что нет такого положения или регуляции, которое запрещает это делать. Вот этот самый процесс, допустим, получение статуса кандидата, начало переговоров и тому подобное, – этот процесс законодательно не утвержден в Европейском союзе, и там нет никаких ограничений в этом смысле. Если Европейский союз решит, что политически это нужно сделать и это выгодно, они могут в любой момент отозвать [статус].
Они имеют полное право, и ничто им не запретит сделать это – отозвать статус кандидата. Потому что в 2020 году было принято коммюнике Европейской комиссии, где говорилось о процессе интеграции балканских стран в ЕС. И вот там именно в этой коммуникации говорится, что Европейский союз вводит возможность реверса. Ну, правда, там не сказано о статусе кандидата, но там сказано о еще большем статусе. Например, если переговоры с какой-то страной уже начались, но страна показывает абсолютный регресс по части реформ, то Европейский союз оставляет за собой право не просто остановить или приостановить переговоры, но и прекратить переговоры. То есть это значит, что статус страна-переговорщик с Европейским союзом отменяется. Тем более, легче можно отменить статус кандидата, потому что статус кандидата – это ничто, это не то, что тебе дали диссертацию, а потом отняли диссертацию – нет, это просто символическое присуждение какого-то, можно сказать, признания какого-то уровня отношений между ЕС и этой определенной страной. Если эти отношения свертываются, то представьте себе сейчас, если бы Россия была кандидатом в ЕС и она начала войну с Украиной, начала Украину бомбить и тому подобное, разве были бы какие-либо институциональные препоны для того, чтобы Россию лишить статуса кандидата в ЕС? Россию вообще выгнали из Совета Европы, не говоря уже о другом. Конечно же, лишили бы кандидата в ЕС, если бы была таковым. То есть это абсолютный нонсенс, когда утверждают, что нельзя отнять статус кандидата и тому подобное. Просто такого прецедента до сих пор не было, потому что ни одна страна еще не делала таких глупостей. Страны могли не показывать прогресс по реформам и в некоторых делах, может быть, даже какие-то реформы свертывались, но сделать что-то подобное принятию такого антидемократического закона, который рассчитан на дискриминацию гражданского общества, вполне может стать причиной для того, чтобы Европейский союз решился на снятие статуса кандидата с Грузии.
– Даже с Турцией, у которой уже был статус переговорщика, переговоры заморозили, а он выше, чем статус кандидата...
– С Турцией переговоры приостановлены, но с Турцией переговоры не прекращали. Прекращение переговоров означает, что когда-то потом, когда страна исправится, надо будет заново решение принимать. Всем странам вместе надо будет принимать решение о том, чтобы переговоры начать сначала. Это совсем другое дело, и, может быть, это никогда не начнется. А вот приостановление переговоров – это полбеды, потому что в любой момент, если Турция покажет новую политическую волю, переговоры могут продолжиться с той самой точки, на которой их приостановили. То есть те главы, которые они уже обговорили и которые закрыли, они не будут их заново открывать.
С Грузией, допустим, переговоры и не начинали. С Грузией может получиться так: нам дали статус кандидата, а вот 14 стран могут решить проголосовать за то, чтобы этот статус у нас отнять. И вот вернуться к этому положению, обратно получить статус, это надо будет нам заново вносить аппликацию в ЕС, страны должны будут рассматривать ее заново и заново должны принять решение с нуля. Понимаете, насколько это сложно?
– Батоно Каха, у вас остается какая-то надежда, что кто-то или что-то воспрепятствует принятию этого закона? Например, реакция общественности. Или то, что «Грузинская мечта» не принимает его ускоренными темпами, а только в июне. Мне кажется, за этим тоже что-то кроется...
– Вот не знаю, честно говоря, сейчас трудно гадать на кофейной гуще, потому что сам факт того, что они решились на явно провокационное действие, Европейский союз, конечно же, Грузии не простит, и, конечно же, это будет иметь свой результат. Как минимум, результат будет, даже если не примут закон. Как минимум, мы уже потеряли шанс в декабре получить от Европейского союза какую-то положительную рекомендацию на начало переговоров по членству. Мы получили статус кандидата, а Украина и Молдова уже получили решение о начале переговоров с ЕС. Мы могли то же самое получить, если бы мы выполнили эти 9 шагов, и если бы Грузия шла вперед положительным путем. Но на данный момент я вижу, что мы в обратном направлении идем.
– Батоно Каха, как вы думаете, почему, в особенности на постсоветском пространстве, стали думать или уже принимать подобные законы просто один за другим? Я говорю о Кыргызстане, о явно наметившейся тенденции в Казахстане, в отторгнутой от Грузии Абхазии... Как вы это объясните?
– Во-первых, это все страны, которые находятся под влиянием России и делают это под диктовку России. Во-вторых, это страны, где утвердился авторитаризм – то есть страны, где нет амбиций развивать демократию.
– А в Азербайджане, например, не утвердился авторитаризм?
– В Азербайджане, я думаю, такой закон и не нужен, потому что и без этого закона там гражданское общество абсолютно лишено прав. Азербайджан в этом смысле не видит себя таким обязанным, и в Азербайджане не допускается никакое иностранное финансирование гражданского общества вообще. Я не знаю, есть ли там законы об этом или нет, но просто ни одна местная азербайджанская организация не получает гранты ни из ЕС, ни из США.
Все те государства, которые или под влиянием России находятся, или ту же модель управления имеют, как и в России, то есть авторитарные режимы, они принимают именно такие законы
– То есть и зацепиться не за что...
– Ну, у них такой режим давно уже. А вот что касается, допустим, Кыргызстана или Казахстана, там, видимо, решили утвердить вот такое отношение. То есть очень странно совпало, что этот закон одновременно стали принимать в Кыргызстане, Казахстане, в с.р. Абхазии, Републике Сербска, которая находится под влиянием России, – все те государства, которые или под влиянием России находятся, или ту же модель управления имеют, как и в России, то есть авторитарные режимы, они принимают именно такие законы, и они выкроены по закону, который Россия приняла в 2012 году. И никакого отношения ни к американскому FARA, ни к британскому, ни австралийскому, ни канадскому закону, и тем более ни к какой директиве ЕС эти законы отношения не имеют. Они преследуют совершенно другие цели, они совершенно по-другому структурно составлены, и они используют эту форму для того, чтобы вводить в заблуждение население. И мне очень жаль говорить, что наше правительство начало прибегать к тем же формам и методам, какие в этих авторитарных странах применяются, методам введения населения в заблуждение.
Форум