В воскресенье вечером скончался кинорежиссер Владимир Мотыль. Его "Белое солнце пустыни" стало абсолютным лидером советского внутреннего и экспортного проката. Однако сам режиссер несколько раз изгонялся из киноиндустрии за "несоветские" фильмы. Одну из последних своих работ он посвятил погибшему на Соловках отцу.
5 февраля 82-летний Владимир Мотыль был доставлен в московскую городскую клиническую больницу № 67. Он был дома один, когда с ним случился сердечный приступ, сообщает РИА Новости. Режиссер не смог открыть бригаде "скорой помощи" дверь, поэтому ее пришлось взломать. После обследования врачи обнаружили у Мотыля перелом шейных отделов позвоночника и пневмонию. Из отделения травматологии его перевели в реанимацию. Режиссер скончался 21 февраля около 23 часов, сообщила его дочь Ирина
Владимир Мотыль вошел в летопись отечественной кинематографии как создатель фильмов, завоевавших любовь миллионов зрителей. Среди них "Женя, Женечка и "Катюша", "Звезда пленительного счастья" и, конечно, "Белое солнце пустыни", картина - за которую он получил Государственную премию СССР только через 15 лет после ее создания.
"Запомнилось, как Мотыль работал с каждым из актеров, как он буквально фонтанировал над каждым кадром и каждой сценой, - вспоминает оператор Эдуард Розовский. - Он был человеком глубоко талантливым и всегда с неизменным вниманием относился к каждой сцене и к каждому кадру".
Из интервью Владимира Мотыля Радио Свобода, 27 июня 2007 года
— Ваш отец погиб в Соловецком лагере, семья матери тоже пострадала в годы сталинских репрессий. Насколько сильно это повлияло на ваше мировосприятие и на отношения с советскими властями?
— Это было бы странно, если бы меня заинтересовала роль партии вообще в своей профессии. За тягу к кинематографу я как раз обязан советской власти, потому что именно расправа над моим отцом, ссылка моего деда на крайний север с большой семьей, конечно, это повлияло на мое детство. Мама не попала в ссылку только потому, что она работала в колонии малолетних преступников Антона Макаренко. И так как они находились под патронажем органов безопасности Дзержинского, то Макаренко спас мою маму от ссылки. После того, как она закончила пединститут имени Герцена в Петрограде, дальше уже, в общем, она селиться могла только в городах Северного Урала, где все время отмечалась в МВД. И вот в этих маленьких городках, где не было вообще ни музея, ни картинной галереи, ни, в общем, большой библиотеки, я имел возможность в этих колониях смотреть кинопередвижку. С двух-, трехлетнего возраста прикипел к этому маленькому экрану. Сколько там показывали фильмов! — меня, как мама вспоминала, было очень трудно вытащить из зала без моего рева. Оттуда все и началось. И дальше я все время как-то интересовался кинематографом. Мама даже мне, при всей скромности ее зарплаты, выписывала журнал "Советский киноэкран". И вот я вырезал картинки оттуда и делал какие-то альбомы, посвященные кино.
— Вопрос про "Белое солнце". Сценарий написали Валентин Ежов и Рустам Ибрагимбеков и первоначально он писался для Андрона Кончаловского, который потом от этого фильма отказался. Вы тоже сначала отказались, но потом согласились. Почему отказались и почему согласились?
— Отказался я, потому что сценарий был просто очень слабый и даже для меня он был пошлый. Потому что это такая сладковатая история о том, что женщины, в общем, нашли защиту в красноармейце, который убил Абдуллу и пошел дальше — вот и все содержание. Там недоставало какой-то серьезности, какой-то проблемности. Ну, были какие-то пикантные, так сказать, вещи, мне все это претило. Чухрай Григорий Наумович, он мне очень откровенно сказал: "Тебе после "Жени, Женечки и Катюши" никто уже работу не даст, кроме нас. Потому что мы — эксперимент, Хрущевым одобренный, и власть не вмешивается в наши дела, кто снимает и какой сценарий". Это было постановление ЦК КПСС и Совета министров, это все выдерживалось. Они были хозрасчетной студией, самостоятельной и обязаны были сдать только готовый фильм. Поэтому он мне сказал, Чухрай: "Знаешь что, я твой отказ принять не могу. Вот тебе два дня, сочини свою историю и давай снимать". Пришлось эти двое суток думать, и я придумал: Сухов не просто идет, красноармеец, через пустыню, возвращаясь с Гражданской войны, а он идет к своей любимой. Катерину Матвеевну придумал Марк Захаров. Я моего друга, тогда очень близкого, попросил сочинить, потому что мне было просто невмоготу, я был очень занят, и Марк по моему заданию сочинил несколько писем в духе солдатских писем, как я его просил.
И вторая половина — это фигура старого таможенника, она была взята мною, в общем, даже отчасти из жизни, потому что в северных широтах я встречал бывших белогвардейских офицеров, репрессированных, сосланных туда. Я знал эту среду, в том числе старого таможенника. И я ввел старого таможенника, так сказать. Всю эту историю, половину фильма, когда приходит Сухов и начинается разговор, он прикуривает от этой шашки, все, дальше там ничего от авторов не оставалось. Когда я все это предложил, Чухраю это понравилось. Авторы сказали "делай, что хочешь", у них уже не было другого выхода, и мы договорились, что они не будут вмешиваться в мою работу. Они, в общем, свое обещание выполнили.
5 февраля 82-летний Владимир Мотыль был доставлен в московскую городскую клиническую больницу № 67. Он был дома один, когда с ним случился сердечный приступ, сообщает РИА Новости. Режиссер не смог открыть бригаде "скорой помощи" дверь, поэтому ее пришлось взломать. После обследования врачи обнаружили у Мотыля перелом шейных отделов позвоночника и пневмонию. Из отделения травматологии его перевели в реанимацию. Режиссер скончался 21 февраля около 23 часов, сообщила его дочь Ирина
Владимир Мотыль вошел в летопись отечественной кинематографии как создатель фильмов, завоевавших любовь миллионов зрителей. Среди них "Женя, Женечка и "Катюша", "Звезда пленительного счастья" и, конечно, "Белое солнце пустыни", картина - за которую он получил Государственную премию СССР только через 15 лет после ее создания.
"Запомнилось, как Мотыль работал с каждым из актеров, как он буквально фонтанировал над каждым кадром и каждой сценой, - вспоминает оператор Эдуард Розовский. - Он был человеком глубоко талантливым и всегда с неизменным вниманием относился к каждой сцене и к каждому кадру".
Из интервью Владимира Мотыля Радио Свобода, 27 июня 2007 года
— Ваш отец погиб в Соловецком лагере, семья матери тоже пострадала в годы сталинских репрессий. Насколько сильно это повлияло на ваше мировосприятие и на отношения с советскими властями?
— Это было бы странно, если бы меня заинтересовала роль партии вообще в своей профессии. За тягу к кинематографу я как раз обязан советской власти, потому что именно расправа над моим отцом, ссылка моего деда на крайний север с большой семьей, конечно, это повлияло на мое детство. Мама не попала в ссылку только потому, что она работала в колонии малолетних преступников Антона Макаренко. И так как они находились под патронажем органов безопасности Дзержинского, то Макаренко спас мою маму от ссылки. После того, как она закончила пединститут имени Герцена в Петрограде, дальше уже, в общем, она селиться могла только в городах Северного Урала, где все время отмечалась в МВД. И вот в этих маленьких городках, где не было вообще ни музея, ни картинной галереи, ни, в общем, большой библиотеки, я имел возможность в этих колониях смотреть кинопередвижку. С двух-, трехлетнего возраста прикипел к этому маленькому экрану. Сколько там показывали фильмов! — меня, как мама вспоминала, было очень трудно вытащить из зала без моего рева. Оттуда все и началось. И дальше я все время как-то интересовался кинематографом. Мама даже мне, при всей скромности ее зарплаты, выписывала журнал "Советский киноэкран". И вот я вырезал картинки оттуда и делал какие-то альбомы, посвященные кино.
— Вопрос про "Белое солнце". Сценарий написали Валентин Ежов и Рустам Ибрагимбеков и первоначально он писался для Андрона Кончаловского, который потом от этого фильма отказался. Вы тоже сначала отказались, но потом согласились. Почему отказались и почему согласились?
— Отказался я, потому что сценарий был просто очень слабый и даже для меня он был пошлый. Потому что это такая сладковатая история о том, что женщины, в общем, нашли защиту в красноармейце, который убил Абдуллу и пошел дальше — вот и все содержание. Там недоставало какой-то серьезности, какой-то проблемности. Ну, были какие-то пикантные, так сказать, вещи, мне все это претило. Чухрай Григорий Наумович, он мне очень откровенно сказал: "Тебе после "Жени, Женечки и Катюши" никто уже работу не даст, кроме нас. Потому что мы — эксперимент, Хрущевым одобренный, и власть не вмешивается в наши дела, кто снимает и какой сценарий". Это было постановление ЦК КПСС и Совета министров, это все выдерживалось. Они были хозрасчетной студией, самостоятельной и обязаны были сдать только готовый фильм. Поэтому он мне сказал, Чухрай: "Знаешь что, я твой отказ принять не могу. Вот тебе два дня, сочини свою историю и давай снимать". Пришлось эти двое суток думать, и я придумал: Сухов не просто идет, красноармеец, через пустыню, возвращаясь с Гражданской войны, а он идет к своей любимой. Катерину Матвеевну придумал Марк Захаров. Я моего друга, тогда очень близкого, попросил сочинить, потому что мне было просто невмоготу, я был очень занят, и Марк по моему заданию сочинил несколько писем в духе солдатских писем, как я его просил.
И вторая половина — это фигура старого таможенника, она была взята мною, в общем, даже отчасти из жизни, потому что в северных широтах я встречал бывших белогвардейских офицеров, репрессированных, сосланных туда. Я знал эту среду, в том числе старого таможенника. И я ввел старого таможенника, так сказать. Всю эту историю, половину фильма, когда приходит Сухов и начинается разговор, он прикуривает от этой шашки, все, дальше там ничего от авторов не оставалось. Когда я все это предложил, Чухраю это понравилось. Авторы сказали "делай, что хочешь", у них уже не было другого выхода, и мы договорились, что они не будут вмешиваться в мою работу. Они, в общем, свое обещание выполнили.
