ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ---Международный суд ООН признал законность решения властей Косово о провозглашении независимости от Сербии, случившиеся в 2008 году. Не будучи юристом, хотелось бы воздержаться от оценки формально-правовых аспектов данного решения. Однако его значение выходит далеко за рамки юриспруденции. Для политического аналитика важно понять, насколько «косовский казус» продолжает оставаться политическим оружием, которое можно использовать для успешной сецессии?
На первый взгляд, по вопросу о возможном использовании «прцедента Косово» непризнанными республиками на территории бывшего СССР, сказано все или почти все. Вместе с тем, если оставить в стороне эмоции (по поводу усиления России в СНГ вследствие признания Москвой Абхазии или Южной Осетии, а также по поводу «косовского оружия» Кремля, нацеленного против интересов США и ЕС), то можно прийти к следующему выводу. Самоопределение бывшего автономного края в составе Сербии не имеет решающего значени при определении будущего постсоветских непризнанных республик..
Сегодня политические амбиции абхазских, карабахских, осетинских или приднестровских лидеров принято рассматривать в контексте развития косовской ситуации. Создается ощущение, что все они только и ждали (и продолжают ждать) сигналов из Приштины, чтобы скопировать поведение лидеров косоваров. Между тем, принципиальные шаги к самоопределению были сделаны ими задолго до того, как Косово попало в фокус мировой политики.
Приднестровье провозгласило свою независимость от Молдовы в 1990 году, То же самое (и почти в то же время) сделала Южная Осетия. Карабах провел референдум о своей независимости 2 сентября 1991 года. Таким образом, три из четырех непризнанных республик заявили о своих претензиях на национальный суверенитет еще во времена существования СССР (когда РФ как отдельной
страны еще не существовало). Абхазия добилась де-факто суверенитета от Грузии после вооруженного конфликта с Тбилиси в 1992-1993 гг. В это время Косово никак не влияло на это самоопределение (поскольку тогда ситуация там рассматривалась в общеюгославском или сербском контексте, в крайнем случае общебалканском, но не мировом). За годы своего де-факто суверенитета каждое
из этих образований провело по нескольку избирательных циклов, создало свои государственные (хотя и не признанные миром структуры власти), даже пережило процесс смены руководства. При этом далеко не всегда эти образования играли роль «марионеток Москвы». Достаточно вспомнить хотя бы споры между Абхазией и руководством РФ по поводу президентских выборов 2004 года в
этой непризнанной республике или разногласия между Тирасполем и Москвой
относительно судьбы 14-й армии.
Что же касается самой России, то она «скопировала» косовские подходы Запада лишь тогда, когда старый, сформированый в 1990-е гг. статус-кво в двух кавказских горячих точках был полностью разрушен, а в новых условиях российское военно-политическое присутствие в них было поставлено под вопрос. И ответственность Тбилиси за это никак не меньшая, чем Москвы. Заметим, что до августа 2008 года в Грузии, а после него в Карабахе, Приднестровье, в Крыму или в ходе киргизского кризиса-2010 Москва не ставила под сомнение
существующие межгосударственные границы.
И, напротив, стремилась к сохранению, там, где это возможно «замороженной стабильности». Если в чем Москва и повторила Запад, так это в риторике. Разговоры об Абхазии и Южной Осетии, как об «уникальных случаях» стали общим местом в выступлениях российских официальных лиц. Москва в гораздо большей степени опасается новых вызовов, которые может повлечь за собой мультипликация косовского опыта.Именно поэтому российский «ревизионизм» и проявился лишь точечно. Признавая независимость двух бывших автономий Грузии, она не могла не понимать, что идет на определенный риск. Особенно учитывая полиэтничный характер современной РФ.
Таким образом, Косово нужно Абхазии или Карабаху только как инструмент для международной легитимации своих амбиций. Если угодно, это паттерн для оправдания своих действий десяти - пятнадцатилетней давности. Внутренняя ситуация там, а также динамика сербско-албанских отношений, мало интересна лидерам непризнанных республик Евразии. Существовало бы Косово или бы
его не было вовсе, борьба абхазских или осетинских лидеров против Грузии, а карабахских армян против Азербайджана продолжалась бы. Для этого есть свои региональные предпосылки, никак не связанные с самоопределением экс-сербской автономии. России же Косово выгодно, как идеологический инструмент, с помощью которого можно упрекать оппонентов в двойных стандартах. Много
лет мы в разных вариациях слышали фразу «Казус Косово - уникален». Сегодня пришло время сказать: «Казусы непризнанных республик бывшего СССР уникальны». Каждый по-своему. Они не сводимы к единой формуле и лишь опосредованно зависят от динамики на Балканах.
На первый взгляд, по вопросу о возможном использовании «прцедента Косово» непризнанными республиками на территории бывшего СССР, сказано все или почти все. Вместе с тем, если оставить в стороне эмоции (по поводу усиления России в СНГ вследствие признания Москвой Абхазии или Южной Осетии, а также по поводу «косовского оружия» Кремля, нацеленного против интересов США и ЕС), то можно прийти к следующему выводу. Самоопределение бывшего автономного края в составе Сербии не имеет решающего значени при определении будущего постсоветских непризнанных республик..
Сегодня политические амбиции абхазских, карабахских, осетинских или приднестровских лидеров принято рассматривать в контексте развития косовской ситуации. Создается ощущение, что все они только и ждали (и продолжают ждать) сигналов из Приштины, чтобы скопировать поведение лидеров косоваров. Между тем, принципиальные шаги к самоопределению были сделаны ими задолго до того, как Косово попало в фокус мировой политики.
Приднестровье провозгласило свою независимость от Молдовы в 1990 году, То же самое (и почти в то же время) сделала Южная Осетия. Карабах провел референдум о своей независимости 2 сентября 1991 года. Таким образом, три из четырех непризнанных республик заявили о своих претензиях на национальный суверенитет еще во времена существования СССР (когда РФ как отдельной
страны еще не существовало). Абхазия добилась де-факто суверенитета от Грузии после вооруженного конфликта с Тбилиси в 1992-1993 гг. В это время Косово никак не влияло на это самоопределение (поскольку тогда ситуация там рассматривалась в общеюгославском или сербском контексте, в крайнем случае общебалканском, но не мировом). За годы своего де-факто суверенитета каждое
из этих образований провело по нескольку избирательных циклов, создало свои государственные (хотя и не признанные миром структуры власти), даже пережило процесс смены руководства. При этом далеко не всегда эти образования играли роль «марионеток Москвы». Достаточно вспомнить хотя бы споры между Абхазией и руководством РФ по поводу президентских выборов 2004 года в
этой непризнанной республике или разногласия между Тирасполем и Москвой
относительно судьбы 14-й армии.
Что же касается самой России, то она «скопировала» косовские подходы Запада лишь тогда, когда старый, сформированый в 1990-е гг. статус-кво в двух кавказских горячих точках был полностью разрушен, а в новых условиях российское военно-политическое присутствие в них было поставлено под вопрос. И ответственность Тбилиси за это никак не меньшая, чем Москвы. Заметим, что до августа 2008 года в Грузии, а после него в Карабахе, Приднестровье, в Крыму или в ходе киргизского кризиса-2010 Москва не ставила под сомнение
существующие межгосударственные границы.
И, напротив, стремилась к сохранению, там, где это возможно «замороженной стабильности». Если в чем Москва и повторила Запад, так это в риторике. Разговоры об Абхазии и Южной Осетии, как об «уникальных случаях» стали общим местом в выступлениях российских официальных лиц. Москва в гораздо большей степени опасается новых вызовов, которые может повлечь за собой мультипликация косовского опыта.Именно поэтому российский «ревизионизм» и проявился лишь точечно. Признавая независимость двух бывших автономий Грузии, она не могла не понимать, что идет на определенный риск. Особенно учитывая полиэтничный характер современной РФ.
Таким образом, Косово нужно Абхазии или Карабаху только как инструмент для международной легитимации своих амбиций. Если угодно, это паттерн для оправдания своих действий десяти - пятнадцатилетней давности. Внутренняя ситуация там, а также динамика сербско-албанских отношений, мало интересна лидерам непризнанных республик Евразии. Существовало бы Косово или бы
его не было вовсе, борьба абхазских или осетинских лидеров против Грузии, а карабахских армян против Азербайджана продолжалась бы. Для этого есть свои региональные предпосылки, никак не связанные с самоопределением экс-сербской автономии. России же Косово выгодно, как идеологический инструмент, с помощью которого можно упрекать оппонентов в двойных стандартах. Много
лет мы в разных вариациях слышали фразу «Казус Косово - уникален». Сегодня пришло время сказать: «Казусы непризнанных республик бывшего СССР уникальны». Каждый по-своему. Они не сводимы к единой формуле и лишь опосредованно зависят от динамики на Балканах.
