ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ---Жителей Ставропольского края трудно удивить сообщениями о террористических атаках. Начиная с 1990-х гг. на этой территории их произошло немало, включая и такие значительные акции, как рейд Шамиля Басаева на Буденновск, захваты автобусов в районе Кавказских минеральных вод, взрывы на электричке в Ессентуках и на автостанции в Невинномысске, боевые столкновение между “силовиками” и исламистским подпольем в Нефтекумском районе.
Однако трагический инцидент, произошедший в Пятигорске 17 августа 2010 года, выделяется в этом ряду особо. Наверное, на сегодняшний день преждевременно выдвигать окончательную версию о том, кто стоял за взрывом автомашины в центре знаменитого курортного центра. Но кто бы ни был заказчиком и исполнителем этой акции, очевидно, что она носит демонстрационный характер. Взрыв в Пятигорске принес урон не только жителям города, оказавшимся в непосредственной близости от злополучной машины. Он нанес новый серьезный удар по северокавказской политике России и репутации ключевых персон, которые ее олицетворяют. В первую очередь по представителю президента на Северном Кавказе.
Во-первых, теракт имеет символическое значение. Он случился в городе, который в январе нынешнего года был определен федеральной властью, как столица Северо-Кавказского федерального округа. Собственно говоря, выбор Пятигорска, как окружного центра во многом мотивировался тем, что Ставрополье является форпостом российской государственности на Северном Кавказе, а Пятигорск по сравнению с Нальчиком, Грозным или Махачкалой - это “безопасная гавань” для реализации проектов по “замирению региона”.
Оказалось, что гавань не слишком уж безопасная. В мае нынешнего года этот тезис уже можно было поставить под сомнение, когда террористическая гроза грянула в Ставрополе. Однако тогда российские власти предпочли ограничиться своей традиционной риторикой, не прибегая к серьезному анализу общей северокавказской ситуации. В августе 2010 года террористический акт случился, можно сказать, “дома у полпреда”. Это, с одной стороны, напрямую бьет по имиджу Александра Хлопонина, показывая его неспособность удержать ситуацию под контролем. Но с другой стороны, августовский взрыв поднимает вопрос и о том, насколько Москва вообще в состоянии контролировать Кавказ. В конце концов, Хлопонин - это пусть и высокопоставленный, но чиновник, выполняющий указания вышестоящего начальства.
Во-вторых, акция 17 августа со всей определенностью показывает, что избранная Москвой “экономическая” стратегия «замирения» проблемного региона зашла в тупик. Наверное, по соображениям пиара можно рассуждать о скрытых инвестиционных ресурсах северокавказских республик и Ставрополья. В реальности же любой инцидент, подобный пятигорскому, отправляет недвусмысленные сигналы бизнесу (российскому и иностранному): никаких новых рекреационных объектов и широко разрекламированных «кластеров» в ближайшее время здесь не ожидается. Всерьез и надолго!
А ведь воссоздавая Северо-Кавказский федеральный округ в новой конфигурации, представители высшей российской власти, словно мантру, повторяли слова о переходе от “силовой политики” к “экономическому менеджменту”. В итоге Дмитрий Медведев и Владимир Путин определили Александра Хлопонина на “хозработы”, не наделив его соответствующими политическими полномочиями. Вот и получилось, что задача президентского назначенца в регионе сродни работе хорошего главбуха. Составил качественную заявку на финансирование, отсек от кассы лишних людей - и удача в кармане!
Между тем, многие из проблем, которые необходимо решать президентскому полпреду, носят общественно - политический, а не экономический характер. Проявления национализма, религиозного радикализма, похищения людей и незаконные методы “силовых структур”- это лишь примерный круг проблем, не связанный напрямую с трансфертами и инвестиционными проектами. Более того, одного лишь “честного распределения денег” недостаточно, чтобы повысить легитимность государственных и муниципальных институтов, обеспечить доверие населения к власти. Поэтому в сегодняшних условиях политика на Северном Кавказе не может быть полностью вытеснена и подменена экономикой (это две стороны одной медали, но две разные стороны).
При этом необходимо четко представлять, что северокавказская политика - это не обязательно “силовая политика” государства. Это - и информационные технологии, и поддержка институтов гражданского общества (с помощью которых эффективный полпред может минимизировать риски со стороны местных олигархов и бюрократов), и внедрение идеи российской гражданской нации, и существенная корректировка образовательных стандартов и программ (особенно в гуманитарной области), и создание более качественной судебной системы и правоохранительных структур. Но разве возможно создать все это, ничего не меняя в приоритетах российской внутренней политики в целом? Риторический вопрос. Хотя своими действиями Кремль пытается доказать, что умеет решать диалектическую задачу, как все менять, основ не трогая.
Однако трагический инцидент, произошедший в Пятигорске 17 августа 2010 года, выделяется в этом ряду особо. Наверное, на сегодняшний день преждевременно выдвигать окончательную версию о том, кто стоял за взрывом автомашины в центре знаменитого курортного центра. Но кто бы ни был заказчиком и исполнителем этой акции, очевидно, что она носит демонстрационный характер. Взрыв в Пятигорске принес урон не только жителям города, оказавшимся в непосредственной близости от злополучной машины. Он нанес новый серьезный удар по северокавказской политике России и репутации ключевых персон, которые ее олицетворяют. В первую очередь по представителю президента на Северном Кавказе.
Во-первых, теракт имеет символическое значение. Он случился в городе, который в январе нынешнего года был определен федеральной властью, как столица Северо-Кавказского федерального округа. Собственно говоря, выбор Пятигорска, как окружного центра во многом мотивировался тем, что Ставрополье является форпостом российской государственности на Северном Кавказе, а Пятигорск по сравнению с Нальчиком, Грозным или Махачкалой - это “безопасная гавань” для реализации проектов по “замирению региона”.
Оказалось, что гавань не слишком уж безопасная. В мае нынешнего года этот тезис уже можно было поставить под сомнение, когда террористическая гроза грянула в Ставрополе. Однако тогда российские власти предпочли ограничиться своей традиционной риторикой, не прибегая к серьезному анализу общей северокавказской ситуации. В августе 2010 года террористический акт случился, можно сказать, “дома у полпреда”. Это, с одной стороны, напрямую бьет по имиджу Александра Хлопонина, показывая его неспособность удержать ситуацию под контролем. Но с другой стороны, августовский взрыв поднимает вопрос и о том, насколько Москва вообще в состоянии контролировать Кавказ. В конце концов, Хлопонин - это пусть и высокопоставленный, но чиновник, выполняющий указания вышестоящего начальства.
Во-вторых, акция 17 августа со всей определенностью показывает, что избранная Москвой “экономическая” стратегия «замирения» проблемного региона зашла в тупик. Наверное, по соображениям пиара можно рассуждать о скрытых инвестиционных ресурсах северокавказских республик и Ставрополья. В реальности же любой инцидент, подобный пятигорскому, отправляет недвусмысленные сигналы бизнесу (российскому и иностранному): никаких новых рекреационных объектов и широко разрекламированных «кластеров» в ближайшее время здесь не ожидается. Всерьез и надолго!
А ведь воссоздавая Северо-Кавказский федеральный округ в новой конфигурации, представители высшей российской власти, словно мантру, повторяли слова о переходе от “силовой политики” к “экономическому менеджменту”. В итоге Дмитрий Медведев и Владимир Путин определили Александра Хлопонина на “хозработы”, не наделив его соответствующими политическими полномочиями. Вот и получилось, что задача президентского назначенца в регионе сродни работе хорошего главбуха. Составил качественную заявку на финансирование, отсек от кассы лишних людей - и удача в кармане!
Между тем, многие из проблем, которые необходимо решать президентскому полпреду, носят общественно - политический, а не экономический характер. Проявления национализма, религиозного радикализма, похищения людей и незаконные методы “силовых структур”- это лишь примерный круг проблем, не связанный напрямую с трансфертами и инвестиционными проектами. Более того, одного лишь “честного распределения денег” недостаточно, чтобы повысить легитимность государственных и муниципальных институтов, обеспечить доверие населения к власти. Поэтому в сегодняшних условиях политика на Северном Кавказе не может быть полностью вытеснена и подменена экономикой (это две стороны одной медали, но две разные стороны).
При этом необходимо четко представлять, что северокавказская политика - это не обязательно “силовая политика” государства. Это - и информационные технологии, и поддержка институтов гражданского общества (с помощью которых эффективный полпред может минимизировать риски со стороны местных олигархов и бюрократов), и внедрение идеи российской гражданской нации, и существенная корректировка образовательных стандартов и программ (особенно в гуманитарной области), и создание более качественной судебной системы и правоохранительных структур. Но разве возможно создать все это, ничего не меняя в приоритетах российской внутренней политики в целом? Риторический вопрос. Хотя своими действиями Кремль пытается доказать, что умеет решать диалектическую задачу, как все менять, основ не трогая.
