СУХУМИ---В канун 82-летия Фазиля Искандера, которое прославленный «певец Абхазии» отмечал 6 марта, «Российская газета» опубликовала большое интервью с ним Лидии Графовой, озаглавленное «Душно жить без совести».
Знаменитый писатель продемонстрировал в нем все те же совершенно не «притупленные» возрастом остроту ума и стремление вникнуть в суть вещей. А мое внимание особенно привлекла следующая высказанная им мысль: «Мы знаем, что отдельные люди поддаются воспитанию, но человечество в целом не воспитуемо. Божественный парадокс существования состоит в том, что мы, зная, что человечество не воспитуемо, должны жить так, как будто оно воспитуемо. Иначе наступит хаос».
Я «ухватился» за этот абзац, потому что в нем Фазиль Абдулович сформулировал то, о чем мне не раз приходилось задумываться в последние годы, когда возникала тема взаимоотношений СМИ, власти и общества. Как-то прочел про эпизод, когда российская императрица Екатерина II раздраженно увещевала сатириков-обличителей своего времени: «Ну что вы, рассчитываете искоренить пороки рода человеческого?». (Это не точная цитата, но смысл высказывания таков). По сути, тогда, почти 250 лет назад, случилось первое в русской словесности серьезное столкновение устремлений власти и прессы. Екатерина Великая – один из самых лучших, эффективных правителей в русской истории, но вместе с тем хорошо известно, что она относилась к числу людей, довольно тщеславных и весьма болезненно воспринимавших критику. В том числе и критику косвенную – ведь когда обличали взяточников и расхитителей в ее государстве, это рикошетом било и по ней, государыне…
С «матушкой-императрицей» нельзя не согласиться в том, что искоренить людские пороки и впрямь невозможно. Но представим себе, во что погрузилось бы человечество, перестань «правдорубы» всех стран и народов кричать о конкретных носителях этих пороков, то есть продолжать оказывать, насколько могут, сопротивление «праву сильного и наглого». Свои обличители «пиявиц ненасытных» жили в самых разных странах задолго до Радищева и Новикова, которые так выводили из себя Екатерину, и жили после них. И все эти века и тысячелетия продолжается спор между ними, упорными и зачастую наивными идеалистами, и «многомудрыми реалистами».
Порой идеалисты могли наломать дров; вспомнить хотя бы тот широкомасштабный эксперимент, который они устроили после 1917 года на шестой части земной суши, а потом и на большей территории. Попытка перевоспитать человечество провалилась с треском, выяснилось, что самоотверженность и аскетизм одних только облегчали возможность другим обирать их. После этого на постсоветском пространстве ударились в другую крайность – вседозволенности и правового нигилизма.
Всплеск протестных настроений, который шесть лет назад, после драматических президентских выборов, привел к руководству Абхазией новую властную команду, в немалой степени опирался на наивные представления части электората о том, что смена власти «автоматом» избавит страну от клановости, коррумпированности, беззакония, произвола и некомпетентности чиновников – словно тут же на каком-то заводе произведут и на замену старых поставят нам новых, кристально честных чиновников, высококвалифицированных рабочих…
Это не домыслы мои, а воспоминания о множестве бесед с такими избирателями «до» и «после». Впрочем, смена власти, как я не устаю повторять, была полезна обществу уже хотя бы для того, чтобы избавить многих от подобных наивных представлений.
Человечество в целом, сказал Искандер, «не воспитуемо». И тем не менее, пример многих стран, которые «ускорялись» в своем развитии, не дает нам повод, чтобы терять надежду. Причем речь об «ускорении», которое бывало связано отнюдь не с ограблением других стран и народов, а с наведением такого порядка в собственной стране, когда эффективно трудиться оказывается намного выгоднее, чем воровать.
Нам до этого, конечно, еще далеко. Когда в абхазском обществе строили догадки относительно причин недавнего добровольного ухода Даура Тарба в отставку с поста вице-премьера правительства, некоторые, перечисляя то, что копилось накануне, говорили о недовольстве в том же правительстве его выступлением от исполнительной власти на встрече оппозиционных сил с общественностью в Гудауте. Там он в связи со скандалом вокруг проверки аудиторами Счетной палаты РФ хода освоения в Абхазии российской финансовой помощи начал, в частности, рассуждать, что стройка – это такое дело: забьет строитель три гвоздя, а запишет, что четыре, проконтролировать, мол, считай, невозможно. В народе качали головами: все мы знаем, что так оно и есть, но говорить это с трибуны, с телеэкрана одному из руководителей Кабинета министров – это же все равно что выдавать индульгенцию на растащиловку.
Знаю реакцию некоторых читателей на хлесткие разоблачительные статьи, которые время от времени появляются в нашей местной прессе: все это, мол, сизифов труд (да еще, может, самопиар, самоутверждение журналистов), потому что ничего по большому счету не изменится. Так ведь даже если хоть что-то чуть-чуть изменится – и то дело.
А еще вспоминаю, как в недавней телепередаче «Познер» один из собеседников Владимира Познера завел вдруг разговор о том, что в будущем наука, наверное, создаст «человека совершенного» – киборга, превосходящего современного человека интеллектом и одновременно лишенного его пороков: алчности, подлости, лживости, пристрастия к алкоголю и наркотикам… Что ж, в возможность создания такого существа можно поверить, это более реально, чем «воспитание нового человека» с помощью ленинских зачетов. Но все равно грустно, ведь это уже будет не человек, а что-то другое…
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Знаменитый писатель продемонстрировал в нем все те же совершенно не «притупленные» возрастом остроту ума и стремление вникнуть в суть вещей. А мое внимание особенно привлекла следующая высказанная им мысль: «Мы знаем, что отдельные люди поддаются воспитанию, но человечество в целом не воспитуемо. Божественный парадокс существования состоит в том, что мы, зная, что человечество не воспитуемо, должны жить так, как будто оно воспитуемо. Иначе наступит хаос».
Я «ухватился» за этот абзац, потому что в нем Фазиль Абдулович сформулировал то, о чем мне не раз приходилось задумываться в последние годы, когда возникала тема взаимоотношений СМИ, власти и общества. Как-то прочел про эпизод, когда российская императрица Екатерина II раздраженно увещевала сатириков-обличителей своего времени: «Ну что вы, рассчитываете искоренить пороки рода человеческого?». (Это не точная цитата, но смысл высказывания таков). По сути, тогда, почти 250 лет назад, случилось первое в русской словесности серьезное столкновение устремлений власти и прессы. Екатерина Великая – один из самых лучших, эффективных правителей в русской истории, но вместе с тем хорошо известно, что она относилась к числу людей, довольно тщеславных и весьма болезненно воспринимавших критику. В том числе и критику косвенную – ведь когда обличали взяточников и расхитителей в ее государстве, это рикошетом било и по ней, государыне…
С «матушкой-императрицей» нельзя не согласиться в том, что искоренить людские пороки и впрямь невозможно. Но представим себе, во что погрузилось бы человечество, перестань «правдорубы» всех стран и народов кричать о конкретных носителях этих пороков, то есть продолжать оказывать, насколько могут, сопротивление «праву сильного и наглого». Свои обличители «пиявиц ненасытных» жили в самых разных странах задолго до Радищева и Новикова, которые так выводили из себя Екатерину, и жили после них. И все эти века и тысячелетия продолжается спор между ними, упорными и зачастую наивными идеалистами, и «многомудрыми реалистами».
Порой идеалисты могли наломать дров; вспомнить хотя бы тот широкомасштабный эксперимент, который они устроили после 1917 года на шестой части земной суши, а потом и на большей территории. Попытка перевоспитать человечество провалилась с треском, выяснилось, что самоотверженность и аскетизм одних только облегчали возможность другим обирать их. После этого на постсоветском пространстве ударились в другую крайность – вседозволенности и правового нигилизма.
Всплеск протестных настроений, который шесть лет назад, после драматических президентских выборов, привел к руководству Абхазией новую властную команду, в немалой степени опирался на наивные представления части электората о том, что смена власти «автоматом» избавит страну от клановости, коррумпированности, беззакония, произвола и некомпетентности чиновников – словно тут же на каком-то заводе произведут и на замену старых поставят нам новых, кристально честных чиновников, высококвалифицированных рабочих…
Это не домыслы мои, а воспоминания о множестве бесед с такими избирателями «до» и «после». Впрочем, смена власти, как я не устаю повторять, была полезна обществу уже хотя бы для того, чтобы избавить многих от подобных наивных представлений.
Человечество в целом, сказал Искандер, «не воспитуемо». И тем не менее, пример многих стран, которые «ускорялись» в своем развитии, не дает нам повод, чтобы терять надежду. Причем речь об «ускорении», которое бывало связано отнюдь не с ограблением других стран и народов, а с наведением такого порядка в собственной стране, когда эффективно трудиться оказывается намного выгоднее, чем воровать.
Нам до этого, конечно, еще далеко. Когда в абхазском обществе строили догадки относительно причин недавнего добровольного ухода Даура Тарба в отставку с поста вице-премьера правительства, некоторые, перечисляя то, что копилось накануне, говорили о недовольстве в том же правительстве его выступлением от исполнительной власти на встрече оппозиционных сил с общественностью в Гудауте. Там он в связи со скандалом вокруг проверки аудиторами Счетной палаты РФ хода освоения в Абхазии российской финансовой помощи начал, в частности, рассуждать, что стройка – это такое дело: забьет строитель три гвоздя, а запишет, что четыре, проконтролировать, мол, считай, невозможно. В народе качали головами: все мы знаем, что так оно и есть, но говорить это с трибуны, с телеэкрана одному из руководителей Кабинета министров – это же все равно что выдавать индульгенцию на растащиловку.
Знаю реакцию некоторых читателей на хлесткие разоблачительные статьи, которые время от времени появляются в нашей местной прессе: все это, мол, сизифов труд (да еще, может, самопиар, самоутверждение журналистов), потому что ничего по большому счету не изменится. Так ведь даже если хоть что-то чуть-чуть изменится – и то дело.
А еще вспоминаю, как в недавней телепередаче «Познер» один из собеседников Владимира Познера завел вдруг разговор о том, что в будущем наука, наверное, создаст «человека совершенного» – киборга, превосходящего современного человека интеллектом и одновременно лишенного его пороков: алчности, подлости, лживости, пристрастия к алкоголю и наркотикам… Что ж, в возможность создания такого существа можно поверить, это более реально, чем «воспитание нового человека» с помощью ленинских зачетов. Но все равно грустно, ведь это уже будет не человек, а что-то другое…
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
