СУХУМИ---Тема жилищных споров в Республике Абхазия за годы, прошедшие после войны, не стала менее актуальной. Наш постоянный автор уже много лет является главным редактором сухумской газеты, и вот уже со следующего номера материалы, касающиеся передела квадратных метров, не будут публиковаться на страницах газеты.
В следующем номере газеты «Эхо Абхазии», которую редактирую вот уже почти 18 лет, в выходных данных появится такое уведомление: «Редакция не принимает писем на тему жилищных тяжб». Решение это консолидированное, его поддержали все члены творческого коллектива редакции.
Предвижу упреки и недоумение: как это так, почему вы решили отгородиться от этой важной, волнующей стольких наших сограждан темы? И что же, мол, получается: вас совершенно не волнуют преступления жилищной мафии, отнимающей жилье у представителей самых беззащитных слоев населения, вы отказываетесь привлекать внимание общественности к подобным фактам? Нет, все совсем не так. Сотрудники нашей газеты много раз выступали на ее страницах, когда до нас доходила информация о беззакониях в данной сфере (обычно в такие криминальные схемы бывают вовлечены недобросовестные работники домоуправлений, правоохранительных органов, судейского корпуса и т. д.), и собираемся делать это впредь.
Но вот какая штука: о таких случаях мы обычно узнавали не от самих жертв подобных схем, как правило, одиноких русских старушек, а от других людей. Перебирая же в памяти все случаи обращения в редакцию граждан на тему «спорного жилья», приходишь к выводу, что ими занимается совсем другая публика. Жизнь научила, что если на пороге редакции, или какого-то иного «присутственного места» появляется некто, ударяющий себя в грудь с криком: «Я – борец за правду и справедливость!», можно не сомневаться, что вся правда мира в его представлении заключена в необходимости отобрать что-то материальное у ближнего и передать ему. И, как правило, яблоком раздора тут является жилплощадь, ставшая в условиях послевоенной разрухи в Абхазии главной универсальной конвертируемой валютой.
Война, как известно, перепахала все правовое поле в Абхазии. В первые послевоенные годы абхазские суды практически не рассматривали гражданских дел – почти все спорные вопросы, увы, решал «закон» по фамилии Калашников. Но постепенно жизнь входила в нормальное русло. И вот когда суды начали разбирать жилищные тяжбы, участники этих тяжб, а нередко это сутяжники со стажем, стали обращаться за поддержкой к общественности через СМИ.
Первое, что тут приходит в голову: а какой в этом смысл? Прежде всего, для самого жалобщика - ведь принимать решение по делу все равно суду (у которого попытка давления на него в прессе может вызвать, наоборот, раздражение и сопротивление). С другой стороны, что за удовольствие (для нормального человека) выносить перипетии своей тяжбы на всеобщее обозрение? И, наконец, что за надобность газете заниматься этой разборкой, дублируя судебные органы? Зачем всей читающей Абхазии вникать во все эти перипетии сторон сугубо частного имущественного спора, интересующего весьма узкий круг лиц? Мотивом для периодического издания тут может быть одно – если ситуация сложилась такая, которая подходит под популярную в свое время рубрику «На темы морали». Но вот вопрос: а причем тут мораль, когда идет тривиальное перетягивание каната между двумя сторонами тяжбы, тривиальная дележка имущества между людьми с хорошо развитым хватательным инстинктом? Кто «моральнее» – те, кто тянут слева, или справа?
Тем не менее, еще с конца 90-х жилищные разборки начали заполонять прессу – причем не только независимую, но и государственную. Наши сегодняшние периодические издания не обладают таким большим штатом сотрудников, чтобы была возможность поручать им проводить обстоятельные журналистские исследования, поэтому в некоторых редакциях, не мудрствуя лукаво, предоставляли слово одной из сторон тяжбы. Вылив ушат грязи на «оппонентов», эта сторона ходила гоголем неделю или больше, пока в том же, а если не получалось, то в другом издании на нее не обрушивался еще больший поток грязи, будто бивший из шланга в руках разгневанных «оппонентов».
Несколько лет назад в редакцию обратилась одна русская сухумчанка, которая судится со своей золовкой, живущей сейчас в России и претендующей на часть ее дома. Корреспондентка газеты, взявшаяся написать об этом, встретилась с автором жалобы, познакомилась со всеми документами, а потом отказалась от работы над этой статьей. По ее словам, она не увидела здесь темы для газетного выступления, ибо золовка по закону претендует на часть дома, по наследству доставшуюся ей. И вот на днях мы случайно узнали, что эта жалобщица вкупе с другими, то ли уже пожаловалась, то ли собирается письменно жаловаться на ущемление русскоязычного населения в Абхазии, в том числе жаловаться и на нашу газету. Хотя золовка ее – тоже русская, как и наша корреспондентка, изучавшая ее жалобу.
Теперь вопрос: куда она собирается жаловаться? В российскую прессу, где в последнее время прошла целая серия публикаций на данную тему. Причем справедливо защищая обиженных жилищной мафией русских стариков, их авторы почему-то ни словом не обмолвились о том, что о многих из этих и многих других аналогичных случаях писала и абхазская пресса.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
В следующем номере газеты «Эхо Абхазии», которую редактирую вот уже почти 18 лет, в выходных данных появится такое уведомление: «Редакция не принимает писем на тему жилищных тяжб». Решение это консолидированное, его поддержали все члены творческого коллектива редакции.
Предвижу упреки и недоумение: как это так, почему вы решили отгородиться от этой важной, волнующей стольких наших сограждан темы? И что же, мол, получается: вас совершенно не волнуют преступления жилищной мафии, отнимающей жилье у представителей самых беззащитных слоев населения, вы отказываетесь привлекать внимание общественности к подобным фактам? Нет, все совсем не так. Сотрудники нашей газеты много раз выступали на ее страницах, когда до нас доходила информация о беззакониях в данной сфере (обычно в такие криминальные схемы бывают вовлечены недобросовестные работники домоуправлений, правоохранительных органов, судейского корпуса и т. д.), и собираемся делать это впредь.
Но вот какая штука: о таких случаях мы обычно узнавали не от самих жертв подобных схем, как правило, одиноких русских старушек, а от других людей. Перебирая же в памяти все случаи обращения в редакцию граждан на тему «спорного жилья», приходишь к выводу, что ими занимается совсем другая публика. Жизнь научила, что если на пороге редакции, или какого-то иного «присутственного места» появляется некто, ударяющий себя в грудь с криком: «Я – борец за правду и справедливость!», можно не сомневаться, что вся правда мира в его представлении заключена в необходимости отобрать что-то материальное у ближнего и передать ему. И, как правило, яблоком раздора тут является жилплощадь, ставшая в условиях послевоенной разрухи в Абхазии главной универсальной конвертируемой валютой.
Война, как известно, перепахала все правовое поле в Абхазии. В первые послевоенные годы абхазские суды практически не рассматривали гражданских дел – почти все спорные вопросы, увы, решал «закон» по фамилии Калашников. Но постепенно жизнь входила в нормальное русло. И вот когда суды начали разбирать жилищные тяжбы, участники этих тяжб, а нередко это сутяжники со стажем, стали обращаться за поддержкой к общественности через СМИ.
Первое, что тут приходит в голову: а какой в этом смысл? Прежде всего, для самого жалобщика - ведь принимать решение по делу все равно суду (у которого попытка давления на него в прессе может вызвать, наоборот, раздражение и сопротивление). С другой стороны, что за удовольствие (для нормального человека) выносить перипетии своей тяжбы на всеобщее обозрение? И, наконец, что за надобность газете заниматься этой разборкой, дублируя судебные органы? Зачем всей читающей Абхазии вникать во все эти перипетии сторон сугубо частного имущественного спора, интересующего весьма узкий круг лиц? Мотивом для периодического издания тут может быть одно – если ситуация сложилась такая, которая подходит под популярную в свое время рубрику «На темы морали». Но вот вопрос: а причем тут мораль, когда идет тривиальное перетягивание каната между двумя сторонами тяжбы, тривиальная дележка имущества между людьми с хорошо развитым хватательным инстинктом? Кто «моральнее» – те, кто тянут слева, или справа?
Тем не менее, еще с конца 90-х жилищные разборки начали заполонять прессу – причем не только независимую, но и государственную. Наши сегодняшние периодические издания не обладают таким большим штатом сотрудников, чтобы была возможность поручать им проводить обстоятельные журналистские исследования, поэтому в некоторых редакциях, не мудрствуя лукаво, предоставляли слово одной из сторон тяжбы. Вылив ушат грязи на «оппонентов», эта сторона ходила гоголем неделю или больше, пока в том же, а если не получалось, то в другом издании на нее не обрушивался еще больший поток грязи, будто бивший из шланга в руках разгневанных «оппонентов».
Несколько лет назад в редакцию обратилась одна русская сухумчанка, которая судится со своей золовкой, живущей сейчас в России и претендующей на часть ее дома. Корреспондентка газеты, взявшаяся написать об этом, встретилась с автором жалобы, познакомилась со всеми документами, а потом отказалась от работы над этой статьей. По ее словам, она не увидела здесь темы для газетного выступления, ибо золовка по закону претендует на часть дома, по наследству доставшуюся ей. И вот на днях мы случайно узнали, что эта жалобщица вкупе с другими, то ли уже пожаловалась, то ли собирается письменно жаловаться на ущемление русскоязычного населения в Абхазии, в том числе жаловаться и на нашу газету. Хотя золовка ее – тоже русская, как и наша корреспондентка, изучавшая ее жалобу.
Теперь вопрос: куда она собирается жаловаться? В российскую прессу, где в последнее время прошла целая серия публикаций на данную тему. Причем справедливо защищая обиженных жилищной мафией русских стариков, их авторы почему-то ни словом не обмолвились о том, что о многих из этих и многих других аналогичных случаях писала и абхазская пресса.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
