ЦХИНВАЛИ---Отдел по охране памятников Министерства культуры республики Южная Осетия уже отчаялся напоминать о проблемах сохранения культурного наследия. Храмы X-XII веков постепенно разрушаются, и виновато в этом не только время, но и равнодушие потомков. А несанкционированное восстановление на деньги спонсоров превращает храмы в современные строения - «новоделы».
Начальника отдела по охране памятников Нелли Табуеву я застала за обычным, по ее словам, делом. Она, переходя почти на ругань, просила у сотрудника Министерства культуры, в ведении которого находится ее отдел, выделить ей автотранспорт. Табуевой нужно было срочно ехать к святилищу Джер, где одна из православных организаций начала самостоятельное строительство лестницы к храму. «Это невозможно, - возмущается Нелли, - чтобы я все время просила машину для своего отдела, в то время как у министерства их целых четыре».
Табуева уверена в том, что отделу по охране памятников нужно было уже давно придать статус независимого комитета, подчиняющегося непосредственно правительству Южной Осетии:
«Вот смотрите, как получается: возьмите любое здание, которое принадлежит Министерству культуры, - в то же время это охранный памятник. Возьмем, допустим, тот же театр – он принадлежит Министерству культуры. А это наш исторический памятник архитектуры, и мы его не хотим сносить. А вот министр наш хочет на этом месте (условно говоря) что-то построить, а против министра я пойти не могу, понимаете? Есть уже принятое положение о памятниках культурного наследия, которые взяты под охрану государства. Они государственные, и ни министр культуры, никто не имеет к ним отношение. А у нас, у отдела, есть свои функции, мы должны их выполнять, и нам не должны мешать».
Повышение статуса организации, как полагает Табуева, заставит считаться с ней еще и тех, кто позволяет себе несанкционированное строительство в исторических зонах. Даже из хороших побуждений богатые люди зачастую на деле вредят историческим памятникам:
«Человек имеет деньги, и он хочет что-то сделать. И вот в его родовой деревне есть памятник, который разрушен, и он его восстанавливает так, как ему кажется правильным. Он даже нас не информирует об этом. И пришел это филантроп, добрый человек, хороший человек, богатый человек, и восстановил храм X века так, как ему казалось нужным! А на самом деле там реставрация нужна, понимаете, там нужен совершенно другой подход».
Правда, оплатить реставрацию эти меценаты уже не соглашаются, потому что это куда дороже, чем просто заштукатурить стены и поставить ограду.
С религиозными группами тоже есть проблемы. Для верующих храм – это, прежде всего, культовое сооружение, а не памятник. Исторически верующие строили, перестраивали, ремонтировали храмы безо всяких архитектурных надзорных органов. Но сегодня храмам, которым по 800-1000 лет, такими ремонтами не поможешь. По крайней мере в Аланской епархии это начинают понимать. Как сказал секретарь епархии Роланд Бекоев, даже устных договоренностей с главами районов или с тем же отделом по охране памятников сегодня недостаточно. Потому что без письменного обращения всегда могут возникнуть взаимные упреки. Хотя раньше церковного благословения хватало для начала строительных работ православными общественными организациями. Сейчас, утверждает Бекоев, ситуация меняется:
«Мы вчера разговаривали с Нелли Георгиевной, мы с ней тесно общаемся, и все наши действия, именно Аланской Епархии, по отношению к храму, по восстановлению, мы всегда с ней согласовываем».
Впрочем, сейчас Нелли Табуева пытается добиться даже не начала реставрационных работ, а так называемой консервации памятников культурного наследия. Однако и на это нужны средства, которых нет. В 2008 году она обращалась во Всероссийское общество охраны памятников, которое от своего имени рекомендовало часть выделяемых на восстановление республики денег направить на нужды сохранения памятников культуры. Тогда руководство Южной Осетии отказалось, заявив, что первоочередной задачей стоит строительство жилья. Хотя охранять и сохранять в Южной Осетии есть что:
«Это немыслимое количество. Для маленькой Южной Осетии 1200 зарегистрированных наземных памятников культурного наследия. Я подчеркнула слово "зарегистрированных", потому что недавно на стройке дороги Гром-Цинагар мы обнаружили церковь VIII-X века. А еще сколько мы можем обнаружить? В Южной Осетии, наверное, каждые пятьдесят метров археологический памятник».
Уполномоченный при президенте по делам религии Соня Хубаева тоже убеждена, что сохранением исторического наследия надо заняться всерьез, и государство несет за это полную ответственность:
«Считаю, что заниматься сохранением и восстановлением архитектурного наследия, в частности, церквей и храмов, - это важный вопрос, и откладывать его на долгий срок нельзя. Между государством и церковью было подписано соглашение, конкордат о взаимодействии. Исходя хотя бы из этого положения, помощь в возрождении и восстановлении храмов государство должно оказывать».
Однако, по имеющейся у Нелли Табуевой информации, в госбюджет и на этот год не была заложена сумма на проведение консервационных и реставрационных работ. Поэтому она готова обратиться к населению республики, чтобы собрать необходимые финансовые средства.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Начальника отдела по охране памятников Нелли Табуеву я застала за обычным, по ее словам, делом. Она, переходя почти на ругань, просила у сотрудника Министерства культуры, в ведении которого находится ее отдел, выделить ей автотранспорт. Табуевой нужно было срочно ехать к святилищу Джер, где одна из православных организаций начала самостоятельное строительство лестницы к храму. «Это невозможно, - возмущается Нелли, - чтобы я все время просила машину для своего отдела, в то время как у министерства их целых четыре».
Табуева уверена в том, что отделу по охране памятников нужно было уже давно придать статус независимого комитета, подчиняющегося непосредственно правительству Южной Осетии:
«Вот смотрите, как получается: возьмите любое здание, которое принадлежит Министерству культуры, - в то же время это охранный памятник. Возьмем, допустим, тот же театр – он принадлежит Министерству культуры. А это наш исторический памятник архитектуры, и мы его не хотим сносить. А вот министр наш хочет на этом месте (условно говоря) что-то построить, а против министра я пойти не могу, понимаете? Есть уже принятое положение о памятниках культурного наследия, которые взяты под охрану государства. Они государственные, и ни министр культуры, никто не имеет к ним отношение. А у нас, у отдела, есть свои функции, мы должны их выполнять, и нам не должны мешать».
Повышение статуса организации, как полагает Табуева, заставит считаться с ней еще и тех, кто позволяет себе несанкционированное строительство в исторических зонах. Даже из хороших побуждений богатые люди зачастую на деле вредят историческим памятникам:
«Человек имеет деньги, и он хочет что-то сделать. И вот в его родовой деревне есть памятник, который разрушен, и он его восстанавливает так, как ему кажется правильным. Он даже нас не информирует об этом. И пришел это филантроп, добрый человек, хороший человек, богатый человек, и восстановил храм X века так, как ему казалось нужным! А на самом деле там реставрация нужна, понимаете, там нужен совершенно другой подход».
Правда, оплатить реставрацию эти меценаты уже не соглашаются, потому что это куда дороже, чем просто заштукатурить стены и поставить ограду.
С религиозными группами тоже есть проблемы. Для верующих храм – это, прежде всего, культовое сооружение, а не памятник. Исторически верующие строили, перестраивали, ремонтировали храмы безо всяких архитектурных надзорных органов. Но сегодня храмам, которым по 800-1000 лет, такими ремонтами не поможешь. По крайней мере в Аланской епархии это начинают понимать. Как сказал секретарь епархии Роланд Бекоев, даже устных договоренностей с главами районов или с тем же отделом по охране памятников сегодня недостаточно. Потому что без письменного обращения всегда могут возникнуть взаимные упреки. Хотя раньше церковного благословения хватало для начала строительных работ православными общественными организациями. Сейчас, утверждает Бекоев, ситуация меняется:
«Мы вчера разговаривали с Нелли Георгиевной, мы с ней тесно общаемся, и все наши действия, именно Аланской Епархии, по отношению к храму, по восстановлению, мы всегда с ней согласовываем».
Впрочем, сейчас Нелли Табуева пытается добиться даже не начала реставрационных работ, а так называемой консервации памятников культурного наследия. Однако и на это нужны средства, которых нет. В 2008 году она обращалась во Всероссийское общество охраны памятников, которое от своего имени рекомендовало часть выделяемых на восстановление республики денег направить на нужды сохранения памятников культуры. Тогда руководство Южной Осетии отказалось, заявив, что первоочередной задачей стоит строительство жилья. Хотя охранять и сохранять в Южной Осетии есть что:
«Это немыслимое количество. Для маленькой Южной Осетии 1200 зарегистрированных наземных памятников культурного наследия. Я подчеркнула слово "зарегистрированных", потому что недавно на стройке дороги Гром-Цинагар мы обнаружили церковь VIII-X века. А еще сколько мы можем обнаружить? В Южной Осетии, наверное, каждые пятьдесят метров археологический памятник».
Уполномоченный при президенте по делам религии Соня Хубаева тоже убеждена, что сохранением исторического наследия надо заняться всерьез, и государство несет за это полную ответственность:
«Считаю, что заниматься сохранением и восстановлением архитектурного наследия, в частности, церквей и храмов, - это важный вопрос, и откладывать его на долгий срок нельзя. Между государством и церковью было подписано соглашение, конкордат о взаимодействии. Исходя хотя бы из этого положения, помощь в возрождении и восстановлении храмов государство должно оказывать».
Однако, по имеющейся у Нелли Табуевой информации, в госбюджет и на этот год не была заложена сумма на проведение консервационных и реставрационных работ. Поэтому она готова обратиться к населению республики, чтобы собрать необходимые финансовые средства.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
