ВАШИНГТОН---В последний день июня на съезде общественного движения «Адыгэ Хасэ - Черкесский парламент» Адыгеи было принято специальное обращение к президенту России Владимиру Путину. В данном документе обозначены две проблемы принципиальной важности. Это: включение черкесского компонента в проект зимней Олимпиады 2014 года в Сочи и содействие репатриации сирийских адыгов на их историческую родину. Готова ли Москва найти свой ответ на «черкесский вопрос»? Об этом политолог Сергей Маркедонов.
В последние годы значение «черкесского вопроса» в кавказской повестке дня России неизмеримо выросло. И хотя в наши дни на первый план вышли сюжеты трагической истории Кавказской войны, актуализация «адыгского фактора» предопределена проблемами сегодняшнего дня. Фактически мы можем говорить о совокупности различных сюжетов внутренней и внешней политики. Это и острый земельный вопрос в Кабардино-Балкарии, тесно связанный с организацией местного самоуправления, и вопрос об этническом представительстве во власти в Карачаево-Черкесии, и проблема репатриации. Конечно же, нельзя сбрасывать со счетов сложный контекст российско-грузинских отношений и попытки официального Тбилиси использовать сюжеты прошлого для своих целей. В последний год «черкесская тема» приобрела еще и «сирийское» измерение. До начала масштабной гражданской войны в Сирии в этой стране по разным подсчетам проживали от 30 до 100 тысяч адыгов. В большинстве своем представители этой общины были лояльны действующей власти, а в докризисный период они смогли наладить разносторонние контакты с властными и деловыми кругами республик российского Кавказа. Сегодня сирийские черкесы оказались помимо их воли втянутыми в междоусобную борьбу. И репатриация видится им как решение проблемы. В апреле и в июне нынешнего года несколько групп репатриантов уже прибыли в Кабардино-Балкарию. Там же уже сегодня обучаются порядка 90 черкесов из объятой пламенем гражданской войны Сирии.
Нельзя сказать, чтобы данный вопрос игнорировался бы федеральной властью. В феврале 2012 года проблема репатриации сирийских черкесов обсуждалась в Совете федерации, верхней палате российского парламента. В марте делегация Совфеда (в ее составе было 9 представителей трех северокавказских республик) во главе с Альбертом Кажаровым, «сенатором» от КБР, побывала в Сирии и ознакомилась с положением дел на месте. Однако до сих пор Москва медлит с выработкой стратегии репатриации. Это не оговорка. Речь идет не только о «сирийском случае», но и о выработке подходов, ориентированных на будущее. Ведь вопрос о возвращении потомков адыгских махаджиров на историческую родину является одним из важнейших в политическом «меню» черкесских национальных движений как в России, так и в диаспоре. Опять же, здесь совсем не нужно начинать с «чистого листа». В российской практике уже был опыт приема адыгских переселенцев из бывшего сербского края Косово. А принятые в июле 2010 года поправки в законодательство о соотечественниках позволяют рассматривать в качестве таковых и представителей народов, которые исторически проживали на современной территории РФ. Понятное дело, стратегия репатриации должна быть вписана в общий контекст приоритетов миграционной политики, построена по принципу «не навреди» применительно к тем, кто сегодня проживает в регионах Западного Кавказа. Это позволило бы избежать появления новых острых вопросов там, где они уже сегодня имеются. Но в любом случае разработка качественного проекта не должна подменяться бюрократической «молчанкой».
Подвижки на этом направлении вкупе с включением адыгского культурного элемента в программу Олимпиады смогли бы стать «российским ответом» на «черкесский вопрос». Культурно-олимпийский сюжет вообще можно было бы использовать для разрушения мифа об исконной антикавказской направленности России. Все это помогло бы выбить почву из-под ног у радикалов, способствовать налаживанию конструктивного диалога с адекватными и умеренными представителями национальных движений. В случае же с сирийскими черкесами Москва могла бы также существенно укрепить свою аргументацию и на ближневосточном направлении. Не говоря уже о том, что удачная репатриация сирийских черкесов выбила бы многие козыри у официального Тбилиси. Все-таки будущее и настоящее намного важнее исторического прошлого. Понятное дело, что распутывание столь непростых проблем требует неординарных шагов, а также изменения многих прежних бюрократических подходов. Но и ощутимые выгоды от не слишком больших рисков (всегда ведь можно обозначить «красные линии») очень четко просматриваются.
В последние годы значение «черкесского вопроса» в кавказской повестке дня России неизмеримо выросло. И хотя в наши дни на первый план вышли сюжеты трагической истории Кавказской войны, актуализация «адыгского фактора» предопределена проблемами сегодняшнего дня. Фактически мы можем говорить о совокупности различных сюжетов внутренней и внешней политики. Это и острый земельный вопрос в Кабардино-Балкарии, тесно связанный с организацией местного самоуправления, и вопрос об этническом представительстве во власти в Карачаево-Черкесии, и проблема репатриации. Конечно же, нельзя сбрасывать со счетов сложный контекст российско-грузинских отношений и попытки официального Тбилиси использовать сюжеты прошлого для своих целей. В последний год «черкесская тема» приобрела еще и «сирийское» измерение. До начала масштабной гражданской войны в Сирии в этой стране по разным подсчетам проживали от 30 до 100 тысяч адыгов. В большинстве своем представители этой общины были лояльны действующей власти, а в докризисный период они смогли наладить разносторонние контакты с властными и деловыми кругами республик российского Кавказа. Сегодня сирийские черкесы оказались помимо их воли втянутыми в междоусобную борьбу. И репатриация видится им как решение проблемы. В апреле и в июне нынешнего года несколько групп репатриантов уже прибыли в Кабардино-Балкарию. Там же уже сегодня обучаются порядка 90 черкесов из объятой пламенем гражданской войны Сирии.
Нельзя сказать, чтобы данный вопрос игнорировался бы федеральной властью. В феврале 2012 года проблема репатриации сирийских черкесов обсуждалась в Совете федерации, верхней палате российского парламента. В марте делегация Совфеда (в ее составе было 9 представителей трех северокавказских республик) во главе с Альбертом Кажаровым, «сенатором» от КБР, побывала в Сирии и ознакомилась с положением дел на месте. Однако до сих пор Москва медлит с выработкой стратегии репатриации. Это не оговорка. Речь идет не только о «сирийском случае», но и о выработке подходов, ориентированных на будущее. Ведь вопрос о возвращении потомков адыгских махаджиров на историческую родину является одним из важнейших в политическом «меню» черкесских национальных движений как в России, так и в диаспоре. Опять же, здесь совсем не нужно начинать с «чистого листа». В российской практике уже был опыт приема адыгских переселенцев из бывшего сербского края Косово. А принятые в июле 2010 года поправки в законодательство о соотечественниках позволяют рассматривать в качестве таковых и представителей народов, которые исторически проживали на современной территории РФ. Понятное дело, стратегия репатриации должна быть вписана в общий контекст приоритетов миграционной политики, построена по принципу «не навреди» применительно к тем, кто сегодня проживает в регионах Западного Кавказа. Это позволило бы избежать появления новых острых вопросов там, где они уже сегодня имеются. Но в любом случае разработка качественного проекта не должна подменяться бюрократической «молчанкой».
Подвижки на этом направлении вкупе с включением адыгского культурного элемента в программу Олимпиады смогли бы стать «российским ответом» на «черкесский вопрос». Культурно-олимпийский сюжет вообще можно было бы использовать для разрушения мифа об исконной антикавказской направленности России. Все это помогло бы выбить почву из-под ног у радикалов, способствовать налаживанию конструктивного диалога с адекватными и умеренными представителями национальных движений. В случае же с сирийскими черкесами Москва могла бы также существенно укрепить свою аргументацию и на ближневосточном направлении. Не говоря уже о том, что удачная репатриация сирийских черкесов выбила бы многие козыри у официального Тбилиси. Все-таки будущее и настоящее намного важнее исторического прошлого. Понятное дело, что распутывание столь непростых проблем требует неординарных шагов, а также изменения многих прежних бюрократических подходов. Но и ощутимые выгоды от не слишком больших рисков (всегда ведь можно обозначить «красные линии») очень четко просматриваются.
