МОСКВА---Искрометностью своего политического творчества Бидзина Иванишвили, похоже, заставил улыбаться даже сподвижников. Даже Мамука Арешидзе, известный грузинский политолог, ушедший в "Грузинскую мечту", метания своего лидера, будто с трудом подбирая слова, называет маневрированием.
Не прошло и месяца с анонса открытия железнодорожного сообщения через Абхазию и Грузию до самой Армении, стоившего, кстати, Тбилиси неприятного разговора с Баку, – и уже анонс отменяется. Не получается снизить тарифы – ни вдвое, как почему-то вычитывали избиратели Иванишвили между строк его программы, ни сколь-нибудь заметно вообще. В социальной политике приходится быть даже сдержаннее, чем прежнее правительство. И, наконец, отповедь, которую премьер-министр дал Washington Post, усомнившейся в адекватности политики повсеместных и мстительных арестов. Теперь и американцы, которые улыбались давно и недоуменно, могут делать это со всей широтой и открытостью.
И проигравшие сторонники президента Саакашвили будто бы дождались своего часа: кто, как говорится, не слеп, тот видит. На самом же деле поводов для торжества у президента, скорее всего, нет. Иванишвили и его команде по большому счету ничего не грозит.
Скажем, история с Мерабишвили – по ней, кажется можно изучать все, что происходит в Грузии вообще. С одной стороны, логично предположить: тот, кто с такой вызывающей нарочитостью обнаруживает у Мерабишвили фальшивый паспорт, наверняка уже разработал детальный план зимней кампании против самого Саакашвили, и не только готов к всеобъемлющему кризису с неясным исходом, но и отчетливо понимает, зачем ему этот кризис нужен. Но ничего такого, что говорило бы о наличии такого плана, не видно.
Только есть один нюанс, не позволяющий поздравить Саакашвили с таким оппонентом. Если бы даже история с паспортом была, как убеждали поначалу сторонники президента, фальшивкой, это все равно выглядело бы данью тому жанру, в котором так долго работал сам Мерабишвили.
И если президентская тактика сегодня сводится к вполне понятному желанию втянуть "мечтателей" в политический водоворот и обречь их на совсем уж фатальные ошибки, то есть риск самообольщения: Иванишвили может позволить себе ошибаться. Долго. Бессмысленно. Зло. Иванишвили может позволить себе даже быть смешным.
Он не боится Запада, который не скрывает ни улыбки, ни разочарования. Во всяком случае, сам Саакашвили, когда к ужасу американцев подтягивал артиллерию к Цхинвали, уже подвел всех к мысли о том, что мнение Запада вовсе не являлось для него решающим. После Саакашвили Грузию вообще довольно трудно чем-то поразить. А до того размаха, с которым Саакашвили и Мерабишвили раскручивали дело фотографов, Иванишвили пока явно не дотягивает.
Контрреволюционный ресурс всегда шире революционного. Любой драйв кончается, а реставрация иссякнуть не может, потому что она сама – воплощение иссякания. За проигравшую революцию никто не выйдет на площадь, в ней вообще больше запоминается плохое, чем хорошее, особенно когда это революция Саакашвили.
Не прошло и месяца с анонса открытия железнодорожного сообщения через Абхазию и Грузию до самой Армении, стоившего, кстати, Тбилиси неприятного разговора с Баку, – и уже анонс отменяется. Не получается снизить тарифы – ни вдвое, как почему-то вычитывали избиратели Иванишвили между строк его программы, ни сколь-нибудь заметно вообще. В социальной политике приходится быть даже сдержаннее, чем прежнее правительство. И, наконец, отповедь, которую премьер-министр дал Washington Post, усомнившейся в адекватности политики повсеместных и мстительных арестов. Теперь и американцы, которые улыбались давно и недоуменно, могут делать это со всей широтой и открытостью.
И проигравшие сторонники президента Саакашвили будто бы дождались своего часа: кто, как говорится, не слеп, тот видит. На самом же деле поводов для торжества у президента, скорее всего, нет. Иванишвили и его команде по большому счету ничего не грозит.
Скажем, история с Мерабишвили – по ней, кажется можно изучать все, что происходит в Грузии вообще. С одной стороны, логично предположить: тот, кто с такой вызывающей нарочитостью обнаруживает у Мерабишвили фальшивый паспорт, наверняка уже разработал детальный план зимней кампании против самого Саакашвили, и не только готов к всеобъемлющему кризису с неясным исходом, но и отчетливо понимает, зачем ему этот кризис нужен. Но ничего такого, что говорило бы о наличии такого плана, не видно.
Только есть один нюанс, не позволяющий поздравить Саакашвили с таким оппонентом. Если бы даже история с паспортом была, как убеждали поначалу сторонники президента, фальшивкой, это все равно выглядело бы данью тому жанру, в котором так долго работал сам Мерабишвили.
И если президентская тактика сегодня сводится к вполне понятному желанию втянуть "мечтателей" в политический водоворот и обречь их на совсем уж фатальные ошибки, то есть риск самообольщения: Иванишвили может позволить себе ошибаться. Долго. Бессмысленно. Зло. Иванишвили может позволить себе даже быть смешным.
Он не боится Запада, который не скрывает ни улыбки, ни разочарования. Во всяком случае, сам Саакашвили, когда к ужасу американцев подтягивал артиллерию к Цхинвали, уже подвел всех к мысли о том, что мнение Запада вовсе не являлось для него решающим. После Саакашвили Грузию вообще довольно трудно чем-то поразить. А до того размаха, с которым Саакашвили и Мерабишвили раскручивали дело фотографов, Иванишвили пока явно не дотягивает.
Контрреволюционный ресурс всегда шире революционного. Любой драйв кончается, а реставрация иссякнуть не может, потому что она сама – воплощение иссякания. За проигравшую революцию никто не выйдет на площадь, в ней вообще больше запоминается плохое, чем хорошее, особенно когда это революция Саакашвили.
