Алексея Ночевича Гогуа, которому в нынешнем марте исполнился 81 год, называют живым классиком абхазской литературы. Причем номер один в табеле о рангах абхазских прозаиков закрепился за ним в глазах многих читателей очень давно, еще с шестидесятых годов. В его рассказах, повестях и романах всегда отмечали психологическую глубину, проникновение в народные характеры. Но он известен не только как большой прозаик, но и как публицист, общественный деятель (был первым избранным на учредительном съезде в 1988 году председателем "Народного форума Абхазии" "Аидгылара").
В сентябре прошлого года, между тем, в Абхазии разразился скандал после появления изданной в типографии с выдуманным названием и под псевдонимом Хасан Гечба брошюры "Защитники и предатели Абхазии". Появления, конечно, не в продаже – она ходила по рукам, как ходят обычно все "подметные письма". Уточню также, что тут не было обычной в таких случаях полемики сторон. Игра шла в одни ворота: руководители республики на совещании у президента резко осудили подпольную книжку, написанную с позиций, казалось бы, уходящей уже в безвозвратное прошлое "межрайонной розни"; в газетах появились такие же осуждающие, даже гневные статьи. "Хасан Гечба" же и сочувствующие ему по понятным причинам "молчали, как рыба об лед": ведь звучали призывы, в данном случае вполне оправданные, привлечь этого провокатора (или группу провокаторов) к ответственности согласно законодательству РА. Но все осуждавшие "хасанщину" дружно обходили молчанием в СМИ имена известных абхазских писателей Алексея Гогуа и Джумы Ахуба, против которых в брошюре также содержались выпады, оберегали, так сказать, их от этой свистопляски.
Однако эти имена все же "засветились" в статье старшего научного сотрудника Абхазского института гуманитарных исследований Игоря Марыхуба "За чистоту историографии Абхазии", напечатанной в нынешнем феврале в газете "Новый день". И, можно сказать, та публикация стала первой в абхазских СМИ, где прозвучала пусть и не самая активная, но поддержка пресловутой брошюры. Смысл этой поддержки таков: они, мол, эти писатели, сами начали, задевая в своих публицистических выступлениях "наших", то бишь государственных деятелей – выходцев из "нашего региона".
И вот в последнем номере газеты "Эхо Абхазии" опубликована большая статья Алексея Гогуа "Шашка, пушка и кинжал на одной руке держал". Эта фраза, произносимая обычно на ломаном русском языке, хорошо известна в Абхазии; ею охарактеризован, как пишет Гогуа, абхазский двойник Аники-воина: "Здесь он предстает в образе грозного воина, держащего в одной руке шашку, пушку и кинжал, которыми орудует одновременно и ставит рекорд за рекордом по подвигам, как когда-то Стаханов в забое по добыче каменного угля. Конечно, на словах". Эту картинку ему напомнил газетный фотопортрет его оппонента: там он сидит в папахе и бурке, но с современным, "лихо завязанным" галстуком, и держит в руке старинный кинжал. Ну и далее народный писатель Абхазии не пожалел ни сарказма, ни эмоций для того, чтобы опровергнуть аргументацию своего оппонента и его единомышленников. В частности, он обратил внимание читателей на то, что никаких конкретных выдержек, цитат, подтверждающих их голословные упреки, "самодеятельные историки" "не представили, и это сразу наводит на мысль, что мы имеем дело со злостной клеветой". Просто "им потребовались определенные авторы, которых надо было во что бы то ни стало оклеветать, создать о них негативное мнение, восстановить против них общество, в котором они угадывают присутствие и своего воинства".
Что ж, согласен; когда я читал введение в брошюре Хасана Гечба, то подумал: это же типичный прием "наперсточников" от полемики, рассчитанный на самую легковерную, некритически мыслящую часть аудитории, – воскликнуть: "Он такое написал, такое написал!", но не привести ни одной цитаты в качестве иллюстрации, догадываясь, наверное, что это будет слишком бледненько и неубедительно для доказательств.
В то же время некоторые места в статье Алексея Ночевича показались мне написанными с эмоциональным перехлестом и излишними, о чем мы немало спорили с ним еще до публикации. Так, следует ли отождествлять позицию газетной редакции с позицией автора одной из статей, тем более что ранее в "Новом дне" была публикация с однозначным осуждением "хасанщины"? Стоило ли присоединять к данной теме и политическую оппозицию, и АбИГИ? Или взять такой момент из статьи Алексея Гогуа. Говоря о брошюре Хасана Гечба, он отмечает: "Власти и здоровая часть общества подвергли осуждению эту провокацию, но, мне кажется, в то же время все они как-то быстро успокоились, будто ничего такого не произошло. Это называется "закрыть глаза на явный непорядок". Между тем, коль какие-то очаги этой болезни обнаружили себя, значит, часть народа, общества поражена ею. Пусть даже это очень небольшая часть…". Но вообще-то здесь можно спорить, это, как говорится, палка о двух концах. Вот показательный момент: когда в прошлом сентябре абхазская общественность, в том числе в СМИ, бурно осуждала брошюру, на интернет-форумах звучало одно сплошное возмущение ею, а вот когда с некоторым опозданием, спустя пару месяцев, такую же осуждающую статью о ней напечатала газета "Республика Абхазия", большинство прочитанных мной интернет-комментариев были уже такими: зачем, мол, было вспоминать эту гадость?
Есть аксиома, множество раз подтвержденная практикой: чем дольше длится осуждение раздрая, тем оно все больше начинает работать на этот самый раздрай. Вот и в данном случае многие убеждены: чрезмерное внимание к этой теме в известной мере льет воду на мельницу как раз тех, кто пытается противопоставить одну часть нашего и так немногочисленного народа другой.
Среди уже услышанных откликов на статью Алексея Гогуа было немало мыслей, созвучных моим. А некоторые вообще полагают, что ему, замечательному писателю, не нужно было опускаться до столь "низкого жанра", как газетная полемика, и доказывать обществу то, что не нуждается в доказательствах. Немало, впрочем, и тех, кто восхищается его публикацией.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
В сентябре прошлого года, между тем, в Абхазии разразился скандал после появления изданной в типографии с выдуманным названием и под псевдонимом Хасан Гечба брошюры "Защитники и предатели Абхазии". Появления, конечно, не в продаже – она ходила по рукам, как ходят обычно все "подметные письма". Уточню также, что тут не было обычной в таких случаях полемики сторон. Игра шла в одни ворота: руководители республики на совещании у президента резко осудили подпольную книжку, написанную с позиций, казалось бы, уходящей уже в безвозвратное прошлое "межрайонной розни"; в газетах появились такие же осуждающие, даже гневные статьи. "Хасан Гечба" же и сочувствующие ему по понятным причинам "молчали, как рыба об лед": ведь звучали призывы, в данном случае вполне оправданные, привлечь этого провокатора (или группу провокаторов) к ответственности согласно законодательству РА. Но все осуждавшие "хасанщину" дружно обходили молчанием в СМИ имена известных абхазских писателей Алексея Гогуа и Джумы Ахуба, против которых в брошюре также содержались выпады, оберегали, так сказать, их от этой свистопляски.
Однако эти имена все же "засветились" в статье старшего научного сотрудника Абхазского института гуманитарных исследований Игоря Марыхуба "За чистоту историографии Абхазии", напечатанной в нынешнем феврале в газете "Новый день". И, можно сказать, та публикация стала первой в абхазских СМИ, где прозвучала пусть и не самая активная, но поддержка пресловутой брошюры. Смысл этой поддержки таков: они, мол, эти писатели, сами начали, задевая в своих публицистических выступлениях "наших", то бишь государственных деятелей – выходцев из "нашего региона".
И вот в последнем номере газеты "Эхо Абхазии" опубликована большая статья Алексея Гогуа "Шашка, пушка и кинжал на одной руке держал". Эта фраза, произносимая обычно на ломаном русском языке, хорошо известна в Абхазии; ею охарактеризован, как пишет Гогуа, абхазский двойник Аники-воина: "Здесь он предстает в образе грозного воина, держащего в одной руке шашку, пушку и кинжал, которыми орудует одновременно и ставит рекорд за рекордом по подвигам, как когда-то Стаханов в забое по добыче каменного угля. Конечно, на словах". Эту картинку ему напомнил газетный фотопортрет его оппонента: там он сидит в папахе и бурке, но с современным, "лихо завязанным" галстуком, и держит в руке старинный кинжал. Ну и далее народный писатель Абхазии не пожалел ни сарказма, ни эмоций для того, чтобы опровергнуть аргументацию своего оппонента и его единомышленников. В частности, он обратил внимание читателей на то, что никаких конкретных выдержек, цитат, подтверждающих их голословные упреки, "самодеятельные историки" "не представили, и это сразу наводит на мысль, что мы имеем дело со злостной клеветой". Просто "им потребовались определенные авторы, которых надо было во что бы то ни стало оклеветать, создать о них негативное мнение, восстановить против них общество, в котором они угадывают присутствие и своего воинства".
Что ж, согласен; когда я читал введение в брошюре Хасана Гечба, то подумал: это же типичный прием "наперсточников" от полемики, рассчитанный на самую легковерную, некритически мыслящую часть аудитории, – воскликнуть: "Он такое написал, такое написал!", но не привести ни одной цитаты в качестве иллюстрации, догадываясь, наверное, что это будет слишком бледненько и неубедительно для доказательств.
В то же время некоторые места в статье Алексея Ночевича показались мне написанными с эмоциональным перехлестом и излишними, о чем мы немало спорили с ним еще до публикации. Так, следует ли отождествлять позицию газетной редакции с позицией автора одной из статей, тем более что ранее в "Новом дне" была публикация с однозначным осуждением "хасанщины"? Стоило ли присоединять к данной теме и политическую оппозицию, и АбИГИ? Или взять такой момент из статьи Алексея Гогуа. Говоря о брошюре Хасана Гечба, он отмечает: "Власти и здоровая часть общества подвергли осуждению эту провокацию, но, мне кажется, в то же время все они как-то быстро успокоились, будто ничего такого не произошло. Это называется "закрыть глаза на явный непорядок". Между тем, коль какие-то очаги этой болезни обнаружили себя, значит, часть народа, общества поражена ею. Пусть даже это очень небольшая часть…". Но вообще-то здесь можно спорить, это, как говорится, палка о двух концах. Вот показательный момент: когда в прошлом сентябре абхазская общественность, в том числе в СМИ, бурно осуждала брошюру, на интернет-форумах звучало одно сплошное возмущение ею, а вот когда с некоторым опозданием, спустя пару месяцев, такую же осуждающую статью о ней напечатала газета "Республика Абхазия", большинство прочитанных мной интернет-комментариев были уже такими: зачем, мол, было вспоминать эту гадость?
Есть аксиома, множество раз подтвержденная практикой: чем дольше длится осуждение раздрая, тем оно все больше начинает работать на этот самый раздрай. Вот и в данном случае многие убеждены: чрезмерное внимание к этой теме в известной мере льет воду на мельницу как раз тех, кто пытается противопоставить одну часть нашего и так немногочисленного народа другой.
Среди уже услышанных откликов на статью Алексея Гогуа было немало мыслей, созвучных моим. А некоторые вообще полагают, что ему, замечательному писателю, не нужно было опускаться до столь "низкого жанра", как газетная полемика, и доказывать обществу то, что не нуждается в доказательствах. Немало, впрочем, и тех, кто восхищается его публикацией.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
