5 июня в Праге прошла третья встреча представителей России и Грузии Григория Карасина и Зураба Абашидзе. По словам заместителя министра иностранных дел РФ, Москва готова к восстановлению дипломатических отношений, разорванных в 2008 году. В какой степени оптимистическая риторика отражает реальное состояние процесса нормализации? Можно ли говорить о том, что за период после второй встречи представителей двух стран, состоявшейся 1 марта, обозначился хоть какой-нибудь прогресс?
Каждый новый раунд дипломатических переговоров проходит в определенном событийном контексте, который напрямую влияет на конкретные результаты самой встречи. Что же за период между 1 марта и 5 июня в процессе российско-грузинской нормализации можно записать в актив, а что в пассив? Национальный олимпийский комитет Грузии единогласно поддержал участие делегации своей страны в предстоящей зимней Олимпиаде в Сочи. Для Москвы это важный сигнал, поскольку игры рассматриваются не просто как праздник спорта, но и важная демонстрация российского внешнеполитического потенциала. В качестве плюсов можно назвать и начало поставок в РФ грузинской минеральной воды и изменение работы КПП "Казбеги-Ларс" (теперь он работает в круглосуточном режиме). Это – неплохой сигнал для Тбилиси: торгово-экономические контакты могут иметь тенденцию к росту.
В то же самое время не обошлось и без спорных моментов и даже ноты протеста со стороны Грузии. Буквально за неделю до пражской встречи российские пограничники углубили грузино-югоосетинскую границу (которую в РФ считают межгосударственной, а в Грузии административной) на 300 метров в сторону региона Шида Картли. Этот шаг грузинский МИД расценил как недружественный и демонстрирующий в очередной раз нарушение принципа территориальной целостности со стороны РФ.
Однако помимо чисто фактической стороны дела стоит обратить внимание на то, как пограничная история была интерпретирована сторонами. Российская сторона пообещала тщательное изучение проблемы с тем, чтобы снова вернуться к ее обсуждению в формате Женевских переговоров (очередной их раунд уже не за горами). При этом Григорий Карасин сфокусировал внимание на югоосетинских властях.
Грузинская же сторона отреагировала на действия российских пограничников на удивление спокойно. Главным критиком этого шага стала министр иностранных дел Грузии Майя Панджикидзе, в то время как глава правительства (который фактически уже сосредоточил в своих руках основные рычаги управления страной) заявил о необходимости спокойного и взвешенного подхода к данному инциденту. Представить себе подобную реакцию официального Тбилиси год или два назад было невозможно. Когда политический Олимп Грузии принадлежал Саакашвили, каждое действие Москвы в отношении кавказской республики использовалось для патриотической мобилизации. Нынешняя правящая коалиция предпочла более взвешенный стиль общения, хотя, естественно, все претензии к Москве и апелляции к международному сообществу остались. Но язык выражения этих требований стал более сухим, а эмоций при этом намного меньше. В итоге дальнейшую дискуссию по инциденту фактически переадресовали в Женеву. Не исключено, что какая-то компромиссная развязка, не затрагивающая системных российско-грузинских проблем, будет найдена.
Не стоит игнорировать и другие контексты. Во-первых, внутриполитическую динамику в самой Грузии. Наступление на Саакашвили продолжается, ярким свидетельством чему является задержание и арест его правой руки экс-премьера и бывшего министра внутренних дел Вано Мерабишвили. Во-вторых, недавние инциденты в Афганистане, показывающие большой зазор между натовской официальной риторикой относительно перспектив грузинского членства в Альянсе и отсутствием реального прогресса на этом пути при сопутствующем росте человеческих потерь в ходе международной операции. Эти фоновые факторы также имеют значение, но, скорее, для Москвы, удовлетворенной существенной ревизией наследия третьего президента Грузии.
Но чему бы ни радовался Кремль, тотальной ревизии новое грузинское правительство проводить не будет. И поэтому заявления Григория Карасина о готовности к восстановлению дипломатических отношений выглядят больше как попытка выдачи желаемого за действительное. В нынешних условиях без каких-либо изменений на абхазском и югоосетинском направлении такое восстановление вряд ли возможно. Москва же не готова идти здесь на уступки.
В общем, чуда ждать не приходится. Однако двусторонние встречи представителей Москвы и Тбилиси уже становятся традицией, а противоречия сторон кажутся не такими уж сакральными, как год или два назад.
Каждый новый раунд дипломатических переговоров проходит в определенном событийном контексте, который напрямую влияет на конкретные результаты самой встречи. Что же за период между 1 марта и 5 июня в процессе российско-грузинской нормализации можно записать в актив, а что в пассив? Национальный олимпийский комитет Грузии единогласно поддержал участие делегации своей страны в предстоящей зимней Олимпиаде в Сочи. Для Москвы это важный сигнал, поскольку игры рассматриваются не просто как праздник спорта, но и важная демонстрация российского внешнеполитического потенциала. В качестве плюсов можно назвать и начало поставок в РФ грузинской минеральной воды и изменение работы КПП "Казбеги-Ларс" (теперь он работает в круглосуточном режиме). Это – неплохой сигнал для Тбилиси: торгово-экономические контакты могут иметь тенденцию к росту.
В то же самое время не обошлось и без спорных моментов и даже ноты протеста со стороны Грузии. Буквально за неделю до пражской встречи российские пограничники углубили грузино-югоосетинскую границу (которую в РФ считают межгосударственной, а в Грузии административной) на 300 метров в сторону региона Шида Картли. Этот шаг грузинский МИД расценил как недружественный и демонстрирующий в очередной раз нарушение принципа территориальной целостности со стороны РФ.
Однако помимо чисто фактической стороны дела стоит обратить внимание на то, как пограничная история была интерпретирована сторонами. Российская сторона пообещала тщательное изучение проблемы с тем, чтобы снова вернуться к ее обсуждению в формате Женевских переговоров (очередной их раунд уже не за горами). При этом Григорий Карасин сфокусировал внимание на югоосетинских властях.
Грузинская же сторона отреагировала на действия российских пограничников на удивление спокойно. Главным критиком этого шага стала министр иностранных дел Грузии Майя Панджикидзе, в то время как глава правительства (который фактически уже сосредоточил в своих руках основные рычаги управления страной) заявил о необходимости спокойного и взвешенного подхода к данному инциденту. Представить себе подобную реакцию официального Тбилиси год или два назад было невозможно. Когда политический Олимп Грузии принадлежал Саакашвили, каждое действие Москвы в отношении кавказской республики использовалось для патриотической мобилизации. Нынешняя правящая коалиция предпочла более взвешенный стиль общения, хотя, естественно, все претензии к Москве и апелляции к международному сообществу остались. Но язык выражения этих требований стал более сухим, а эмоций при этом намного меньше. В итоге дальнейшую дискуссию по инциденту фактически переадресовали в Женеву. Не исключено, что какая-то компромиссная развязка, не затрагивающая системных российско-грузинских проблем, будет найдена.
Не стоит игнорировать и другие контексты. Во-первых, внутриполитическую динамику в самой Грузии. Наступление на Саакашвили продолжается, ярким свидетельством чему является задержание и арест его правой руки экс-премьера и бывшего министра внутренних дел Вано Мерабишвили. Во-вторых, недавние инциденты в Афганистане, показывающие большой зазор между натовской официальной риторикой относительно перспектив грузинского членства в Альянсе и отсутствием реального прогресса на этом пути при сопутствующем росте человеческих потерь в ходе международной операции. Эти фоновые факторы также имеют значение, но, скорее, для Москвы, удовлетворенной существенной ревизией наследия третьего президента Грузии.
Но чему бы ни радовался Кремль, тотальной ревизии новое грузинское правительство проводить не будет. И поэтому заявления Григория Карасина о готовности к восстановлению дипломатических отношений выглядят больше как попытка выдачи желаемого за действительное. В нынешних условиях без каких-либо изменений на абхазском и югоосетинском направлении такое восстановление вряд ли возможно. Москва же не готова идти здесь на уступки.
В общем, чуда ждать не приходится. Однако двусторонние встречи представителей Москвы и Тбилиси уже становятся традицией, а противоречия сторон кажутся не такими уж сакральными, как год или два назад.
