Очередной, 24-й по счету раунд женевских консультаций закончился конфузом. То, что стороны не смогли найти взаимоприемлемые компромиссы, уже, похоже, никого не удивляет. Однако руководитель российской делегации на переговорах Григорий Карасин заявил о том, что возрастает возможность прекращения самих дискуссий. Причиной тому, по его словам, является "так называемый танец на месте". Ранее участники переговоров заявляли о возможности выхода из женевского формата. Однако российская сторона при всем своем критическом пафосе старалась воздерживаться от столь жестких оценок. Насколько прекращение консультаций в Женеве реально? К каким последствиям оно может привести? И можно ли говорить о сворачивании едва начавшейся российско-грузинской нормализации?
От женевских консультаций даже самые оптимистичные оптимисты уже не ждут значимых прорывов. Позиции сторон различаются диаметрально. Россия настаивает на принятии Грузией обязательств о недопущении использования силы против Абхазии и Южной Осетии. Она также настаивает на необходимости рассматривать существующую ситуацию не в контексте российско-грузинского противостояния, а как этнополитические конфликты с участием Тбилиси и двух частично признанных республик. Грузия же не готова принять на себя односторонние обязательства без аналогичных гарантий со стороны Москвы. Для нее Абхазия и Южная Осетия не являются самостоятельными сторонами конфликта. Согласно грузинскому законодательству, две республики – это "оккупированные территории", а значит, и их политическая субъектность при подписании любого документа не признается. Две различных модели восприятия и оценки реальности, следование которым не предполагает нахождение компромиссов. Остальное – это уже детали, которые дополняют (хотя правильнее было бы сказать: укрепляют) существующие взгляды и подходы.
В июне 2013 года такой деталью стало обсуждение "пограничной проблемы". Речь идет о сооружении заграждений, установленных российскими пограничниками на границе Грузии и Южной Осетии, которую в Тбилиси считают административным рубежом, а в Москве – полноценной госграницей. И дискуссия вокруг этого сюжета снова уткнулась в фундаментальную проблему: что считать суверенной территорией Грузии. Григорий Карасин, комментируя неутешительные итоги 24-го раунда переговоров, заметил, что грузинские дипломаты накануне предстоящих президентских выборов стремятся показать, что они отстаивают национальные интересы своей страны не меньше, чем их предшественники. Если оставить в стороне эмоции и односторонность руководителя российской делегации (но вряд ли от него можно было ожидать экспертной беспристрастности), то в его словах есть определенное рациональное зерно. При всех противоречиях и конфликтах между прежней и нынешней властью и "мечтатели", и "националы" стоят на позициях защиты территориальной целостности. В то время как Москва не готова подвергнуть ревизии собственные представления. Так что же, вывод очевиден? Впереди тупик, и продолжение дискуссий бесполезно?
Не стоит спешить с выводами. И дело даже не в том, что стороны уже договорились о проведении 25-го раунда переговоров в Женеве в октябре нынешнего года. В ворохе жестких фраз и заявлений Григория Карасина есть одна фраза, на которую следовало бы обратить особое внимание. По словам российского дипломата, женевские консультации – это единственный формат, в рамках которого Грузия, а также две частично признанные республики имеют возможность совместно обсуждать широкий спектр проблем как в области безопасности, так и в гуманитарной сфере. К этому можно было бы добавить, что и российское участие не является чистым альтруизмом. В ходе переговоров можно держать руку на пульсе и таким образом оказывать влияние на имеющуюся динамику. И как говорят специалисты, которые не бывают "бывшими", "съём информации" из первых рук не менее важен. При всех возможных допущениях и оговорках. Вряд ли Москве было бы интересно лишиться такой возможности, что бы иные злые языки ни говорили про "дипломатический туризм". Ведь тот же "пограничный сюжет" гораздо лучше обсуждать в женевских кулуарах, чем на трибуне ООН или в более широких публичных форматах. Не за горами Олимпийские игры в Сочи. И российскому руководству не с руки обострять игру на кавказском направлении.
Интересная деталь. Через несколько дней после женевского конфуза, 28 июня спецпредставитель главы грузинского правительства по России Зураб Абашидзе заявил о возможной перспективе упрощения визового режима с северным соседом, а глава грузинского МИДа Майя Панджикидзе назвала процесс нормализации двусторонних отношений важным приоритетом для национальной безопасности своей страны. Таким образом, не следует спешить с похоронами женевского процесса. Прогнозы о его скорой гибели раздаются с самого первого раунда, состоявшегося в октябре 2008 года. Между тем в нынешнем году будет отмечаться пятилетие с момента начала переговоров. Значит, это кому-нибудь нужно! Впрочем, в постсоветской политике всегда надо делать скидку на эмоции, которые могут перечеркнуть десятки рациональных соображений.
От женевских консультаций даже самые оптимистичные оптимисты уже не ждут значимых прорывов. Позиции сторон различаются диаметрально. Россия настаивает на принятии Грузией обязательств о недопущении использования силы против Абхазии и Южной Осетии. Она также настаивает на необходимости рассматривать существующую ситуацию не в контексте российско-грузинского противостояния, а как этнополитические конфликты с участием Тбилиси и двух частично признанных республик. Грузия же не готова принять на себя односторонние обязательства без аналогичных гарантий со стороны Москвы. Для нее Абхазия и Южная Осетия не являются самостоятельными сторонами конфликта. Согласно грузинскому законодательству, две республики – это "оккупированные территории", а значит, и их политическая субъектность при подписании любого документа не признается. Две различных модели восприятия и оценки реальности, следование которым не предполагает нахождение компромиссов. Остальное – это уже детали, которые дополняют (хотя правильнее было бы сказать: укрепляют) существующие взгляды и подходы.
В июне 2013 года такой деталью стало обсуждение "пограничной проблемы". Речь идет о сооружении заграждений, установленных российскими пограничниками на границе Грузии и Южной Осетии, которую в Тбилиси считают административным рубежом, а в Москве – полноценной госграницей. И дискуссия вокруг этого сюжета снова уткнулась в фундаментальную проблему: что считать суверенной территорией Грузии. Григорий Карасин, комментируя неутешительные итоги 24-го раунда переговоров, заметил, что грузинские дипломаты накануне предстоящих президентских выборов стремятся показать, что они отстаивают национальные интересы своей страны не меньше, чем их предшественники. Если оставить в стороне эмоции и односторонность руководителя российской делегации (но вряд ли от него можно было ожидать экспертной беспристрастности), то в его словах есть определенное рациональное зерно. При всех противоречиях и конфликтах между прежней и нынешней властью и "мечтатели", и "националы" стоят на позициях защиты территориальной целостности. В то время как Москва не готова подвергнуть ревизии собственные представления. Так что же, вывод очевиден? Впереди тупик, и продолжение дискуссий бесполезно?
Не стоит спешить с выводами. И дело даже не в том, что стороны уже договорились о проведении 25-го раунда переговоров в Женеве в октябре нынешнего года. В ворохе жестких фраз и заявлений Григория Карасина есть одна фраза, на которую следовало бы обратить особое внимание. По словам российского дипломата, женевские консультации – это единственный формат, в рамках которого Грузия, а также две частично признанные республики имеют возможность совместно обсуждать широкий спектр проблем как в области безопасности, так и в гуманитарной сфере. К этому можно было бы добавить, что и российское участие не является чистым альтруизмом. В ходе переговоров можно держать руку на пульсе и таким образом оказывать влияние на имеющуюся динамику. И как говорят специалисты, которые не бывают "бывшими", "съём информации" из первых рук не менее важен. При всех возможных допущениях и оговорках. Вряд ли Москве было бы интересно лишиться такой возможности, что бы иные злые языки ни говорили про "дипломатический туризм". Ведь тот же "пограничный сюжет" гораздо лучше обсуждать в женевских кулуарах, чем на трибуне ООН или в более широких публичных форматах. Не за горами Олимпийские игры в Сочи. И российскому руководству не с руки обострять игру на кавказском направлении.
Интересная деталь. Через несколько дней после женевского конфуза, 28 июня спецпредставитель главы грузинского правительства по России Зураб Абашидзе заявил о возможной перспективе упрощения визового режима с северным соседом, а глава грузинского МИДа Майя Панджикидзе назвала процесс нормализации двусторонних отношений важным приоритетом для национальной безопасности своей страны. Таким образом, не следует спешить с похоронами женевского процесса. Прогнозы о его скорой гибели раздаются с самого первого раунда, состоявшегося в октябре 2008 года. Между тем в нынешнем году будет отмечаться пятилетие с момента начала переговоров. Значит, это кому-нибудь нужно! Впрочем, в постсоветской политике всегда надо делать скидку на эмоции, которые могут перечеркнуть десятки рациональных соображений.
