Пятилетие августовских военно-политических событий в республике Южная Осетия – война и последовавшие за ней признания двух республик – позволило экспертному сообществу подвести своеобразные итоги. Что удалось сделать за прошедшие годы в Южной Осетии, что не получилось. Среди неудач мои собеседники – российские эксперты в первую очередь – называли несостоятельную информационную политику властей республики.
Ключевая проблема в том, считает российский журналист Евгений Крутиков, что информационное поле вокруг Южной Осетии формируется при минимальном участии самой республики. С одной стороны, власти закрыты для общения с прессой, с другой – уровень освещения событий и проблем в официальных изданиях в целом выдержан в духе советского времени: выхолощен до бесцветности и дозирован в духе брежневского застоя. Поэтому информация из Южной Осетии поступает от очень узкого круга ньюсмейкеров, которые, как правило, враждебно настроены к действующей администрации. В результате, продолжает Крутиков, русскоязычное информационное пространство – самое главное для Южной Осетии – заполнено материалами о скандалах в республике, ее воспринимают как черную дыру, где исчезают российские бюджетные деньги:
"Руководство, в широком смысле этого слова, закрыто, оно боится разговаривать с журналистами, не умеет или просто не хочет этого делать. Насколько я знаю, руководство госкомитета информации и печати пытается просто заставить членов правительства и парламентариев вести диалог с прессой. Но пока все начинания, которые мог бы реализовать с самого начала подававший большие надежды руководитель госкомитета Вячеслав Гобозов, упираются в бюрократическую составляющую, в интриги и вообще в непонимание первыми лицами республики того, что пресса и информационная политика для Южной Осетии сейчас необходима едва ли не важнее, чем российские транши".
По мнению югоосетинского журналиста Алана Цховребова, у югоосетинского общества накопилось много вопросов к власти, граждане хотят больше знать о деятельности правительства, хотят иметь больше альтернативных источников информации.
Вроде бы есть приемлемые условия для работы прессы – с приходом Леонида Тибилова в республике появился внушительный объем демократических свобод, в принципе отменена цензура. Но, увы, считает Цховребов, за редким исключением югоосетинская оттепель не привела к активизации местных журналистов:
"Журналисты не хотят быть активными, не хотят теребить власть, пробиваться и добывать информацию. Может быть, из-за того, что в маленьком обществе отказ в получении информации часто воспринимается журналистами как частная обида: "мне не дали информацию, я больше туда не пойду, не буду унижаться перед ними". Многие просто не хотят портить личные отношения с чиновниками. Еще есть такой момент: почти все СМИ в республике государственные, и, естественно, морально трудно критиковать ту власть, которая платит тебе деньги. Но тогда возникает вопрос: почему они не идут в единственную независимую газету, которая есть в республике, или не пытаются создать что-то свое? Наверное, просто не хотят работать, нет профессионализма, желания достичь чего-то большего".
Т.е получился некий замкнутый круг, прочно спаянный гражданской ленью.
С другой стороны, в Южной Осетии все перемены происходят внезапно, как это было во время президентских выборов 2011 года, когда, казалось бы, навечно согнувшееся под авторитарным гнетом общество, вдруг выпрямилось, как еловая лапа, стряхнувшая снег, и указало власти на ее место.
Возможно, под действием какого-то катализатора так же внезапно изменится и эта ситуация, и в республике появятся альтернативные медиа, способные теребить чиновников, требовать от них отчета и в конечном счете подтолкнуть власти к формированию внятной информационной политики.
Кто знает, быть может, ближе к парламентским выборам, раздираемая противоречиями и подковерной грызней, команда Тибилова отбросит в сторону всякие политесы и сойдется в открытой конкурентной борьбе. А существующая в республике медийная площадка вдруг станет для них слишком тесной для выяснения отношений. Быть может, тогда и появится потребность в качественном изменении информационного поля республики.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Ключевая проблема в том, считает российский журналист Евгений Крутиков, что информационное поле вокруг Южной Осетии формируется при минимальном участии самой республики. С одной стороны, власти закрыты для общения с прессой, с другой – уровень освещения событий и проблем в официальных изданиях в целом выдержан в духе советского времени: выхолощен до бесцветности и дозирован в духе брежневского застоя. Поэтому информация из Южной Осетии поступает от очень узкого круга ньюсмейкеров, которые, как правило, враждебно настроены к действующей администрации. В результате, продолжает Крутиков, русскоязычное информационное пространство – самое главное для Южной Осетии – заполнено материалами о скандалах в республике, ее воспринимают как черную дыру, где исчезают российские бюджетные деньги:
"Руководство, в широком смысле этого слова, закрыто, оно боится разговаривать с журналистами, не умеет или просто не хочет этого делать. Насколько я знаю, руководство госкомитета информации и печати пытается просто заставить членов правительства и парламентариев вести диалог с прессой. Но пока все начинания, которые мог бы реализовать с самого начала подававший большие надежды руководитель госкомитета Вячеслав Гобозов, упираются в бюрократическую составляющую, в интриги и вообще в непонимание первыми лицами республики того, что пресса и информационная политика для Южной Осетии сейчас необходима едва ли не важнее, чем российские транши".
По мнению югоосетинского журналиста Алана Цховребова, у югоосетинского общества накопилось много вопросов к власти, граждане хотят больше знать о деятельности правительства, хотят иметь больше альтернативных источников информации.
Вроде бы есть приемлемые условия для работы прессы – с приходом Леонида Тибилова в республике появился внушительный объем демократических свобод, в принципе отменена цензура. Но, увы, считает Цховребов, за редким исключением югоосетинская оттепель не привела к активизации местных журналистов:
"Журналисты не хотят быть активными, не хотят теребить власть, пробиваться и добывать информацию. Может быть, из-за того, что в маленьком обществе отказ в получении информации часто воспринимается журналистами как частная обида: "мне не дали информацию, я больше туда не пойду, не буду унижаться перед ними". Многие просто не хотят портить личные отношения с чиновниками. Еще есть такой момент: почти все СМИ в республике государственные, и, естественно, морально трудно критиковать ту власть, которая платит тебе деньги. Но тогда возникает вопрос: почему они не идут в единственную независимую газету, которая есть в республике, или не пытаются создать что-то свое? Наверное, просто не хотят работать, нет профессионализма, желания достичь чего-то большего".
Т.е получился некий замкнутый круг, прочно спаянный гражданской ленью.
С другой стороны, в Южной Осетии все перемены происходят внезапно, как это было во время президентских выборов 2011 года, когда, казалось бы, навечно согнувшееся под авторитарным гнетом общество, вдруг выпрямилось, как еловая лапа, стряхнувшая снег, и указало власти на ее место.
Возможно, под действием какого-то катализатора так же внезапно изменится и эта ситуация, и в республике появятся альтернативные медиа, способные теребить чиновников, требовать от них отчета и в конечном счете подтолкнуть власти к формированию внятной информационной политики.
Кто знает, быть может, ближе к парламентским выборам, раздираемая противоречиями и подковерной грызней, команда Тибилова отбросит в сторону всякие политесы и сойдется в открытой конкурентной борьбе. А существующая в республике медийная площадка вдруг станет для них слишком тесной для выяснения отношений. Быть может, тогда и появится потребность в качественном изменении информационного поля республики.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
