События в московском районе Западное Бирюлево получили не только российский, но и международный резонанс. Арест гражданина Азербайджана Орхана Зейналова, подозреваемого в убийстве Егора Щербакова (сам этот инцидент во многом и спровоцировал массовые беспорядки), актуализировал проблему российско-азербайджанских отношений. Прозвучало жесткое заявление посла Азербайджана в Москве. МИД республики направил ноту протеста своим российским коллегам. В СМИ и интернете было распространено заявление с угрозами в адрес русских Азербайджана от "Организации освобождения Карабаха", хотя таковая и не является официальной структурой. Можно ли говорить о наступлении заморозков в отношениях между Москвой и Баку? И как долго они могут продлиться?
До бирюлевской истории отношения между Азербайджаном и Россией, казалось, демонстрировали позитивную динамику. В августе 2013 года Баку посетил Владимир Путин. Стороны показали готовность к сотрудничеству по широкому кругу вопросов, включая и военно-техническую сферу. Прошлые расхождения по проблемам Габалинской РЛС и прокачке нефти по нефтепроводу Баку-Новороссийск были оттеснены позитивными декларациями о будущих намерениях.
Москва поддержала на выборах действующего главу государства Ильхама Алиева, а после их завершения представители МИД РФ заявили о том, что победа азербайджанского президента открывает для двусторонних отношений новые перспективы. И все это было сделано на фоне критики властей прикаспийской республики со стороны Госдепа США и Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ. В случае с Азербайджаном такая критика звучит гораздо реже по сравнению с другими постсоветскими государствами.
Однако инциденты в Западном Бирюлево нарушили эту благостную картинку. Означает ли это ломку тренда или его разворот в противоположном направлении? Думается, что не стоит спешить со скоропалительными выводами на эту тему. Во-первых, посольство и МИД любой страны просто обязаны реагировать на любой инцидент, в который оказываются вовлеченными их сограждане, для чего и существует дипломатическая служба. Скорее всего, российский МИД выступил бы не менее жестко, если бы аналогичная история произошла бы с гражданином РФ. Даже если представить, что некий гражданин имярек действительно виновен. Во-вторых, массированная реакция Азербайджана объясняется асимметрией восприятия одного и того же события в большой и малой стране. Если для российских политиков и чиновников инциденты с мигрантами – событие далеко не первого плана, то для кавказских республик (и вообще малых стран ближнего зарубежья) – это судьба соотечественника в стране, которая рассматривается (правильно или нет – другой вопрос) как бывшая метрополия. Истории такого рода всегда очень болезненно воспринимаются. Вспомним недавнюю реакцию в Армении на ДТП с участием этнического армянина Грачьи Арутюняна в Москве. И в первом и во втором случае в кавказских республиках претензии вызывали даже не сами инциденты, а то, что называется "информационным сопровождением". В-третьих, в отношениях между Россией и Азербайджаном есть и без того немало острых и спорных моментов, которые не позволяли говорить о полной безоблачности. Конечно, все это несравнимо с отношениями между Москвой и Тбилиси. Однако при имеющихся противоречиях любая неожиданная искра может иметь опасные последствия.
Между тем, какие бы противоречия у РФ и Азербайджана ни имелись, интерес к тому, чтобы не переходить красные линии, есть у обеих сторон. Понятное дело, что 284 км общей границы по дагестанскому участку требуют кооперации по вопросам безопасности. Ее же требует и общее Каспийское море, статусные вопросы вокруг которого еще не разрешены. В случае же потепления американо-иранских отношений геополитическое значение Азербайджана для Запада начнет стремительно снижаться. Следовательно, Баку было бы интересно развивать отношения с северным соседом. Если же Тегеран и Вашингтон войдут в новую конфронтацию, то и здесь азербайджанские интересы нацелены на сближение с Москвой, ибо вовлекаться в антииранский военный альянс Баку опасается. Свои интересы имеются и у капитанов большого бизнеса двух стран. В этой связи сегодняшние трения не выглядят как долгосрочное похолодание. Другой вопрос, как часто будут повторяться подобные инциденты и не станут ли они хроническими.
Однако бизнес бизнесом и геополитика геополитикой, но бирюлевская история обнажила важную проблему не только во внутренней ситуации в России (пресловутый национальный вопрос), но и в ее внешнеполитическом позиционировании. Мигрантофобия чрезвычайно затрудняет для России превращение в евразийскую державу, претендующую на роль магнита, альтернативного североатлантической интеграции. Впрочем, и любой другой интеграции вообще. Ведь если население страны готовится ограничить контакты с бывшими республиками СССР (и вдобавок к тому же задумывается о том, чтобы не кормить свой собственный Северный Кавказ), то какой интерес к ней будет со стороны соседей? Нулевой. Зато фобий и опасений вкупе с ростом антироссийских настроений будет немало. И в этом плане и Кремлю, и МИД РФ стоит осознать одну истину: ксенофобские настроения вредят не только правам человека, они наносят ущерб российским интересам в ближнем зарубежье. Да только ли в ближнем?
До бирюлевской истории отношения между Азербайджаном и Россией, казалось, демонстрировали позитивную динамику. В августе 2013 года Баку посетил Владимир Путин. Стороны показали готовность к сотрудничеству по широкому кругу вопросов, включая и военно-техническую сферу. Прошлые расхождения по проблемам Габалинской РЛС и прокачке нефти по нефтепроводу Баку-Новороссийск были оттеснены позитивными декларациями о будущих намерениях.
Москва поддержала на выборах действующего главу государства Ильхама Алиева, а после их завершения представители МИД РФ заявили о том, что победа азербайджанского президента открывает для двусторонних отношений новые перспективы. И все это было сделано на фоне критики властей прикаспийской республики со стороны Госдепа США и Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ. В случае с Азербайджаном такая критика звучит гораздо реже по сравнению с другими постсоветскими государствами.
Однако инциденты в Западном Бирюлево нарушили эту благостную картинку. Означает ли это ломку тренда или его разворот в противоположном направлении? Думается, что не стоит спешить со скоропалительными выводами на эту тему. Во-первых, посольство и МИД любой страны просто обязаны реагировать на любой инцидент, в который оказываются вовлеченными их сограждане, для чего и существует дипломатическая служба. Скорее всего, российский МИД выступил бы не менее жестко, если бы аналогичная история произошла бы с гражданином РФ. Даже если представить, что некий гражданин имярек действительно виновен. Во-вторых, массированная реакция Азербайджана объясняется асимметрией восприятия одного и того же события в большой и малой стране. Если для российских политиков и чиновников инциденты с мигрантами – событие далеко не первого плана, то для кавказских республик (и вообще малых стран ближнего зарубежья) – это судьба соотечественника в стране, которая рассматривается (правильно или нет – другой вопрос) как бывшая метрополия. Истории такого рода всегда очень болезненно воспринимаются. Вспомним недавнюю реакцию в Армении на ДТП с участием этнического армянина Грачьи Арутюняна в Москве. И в первом и во втором случае в кавказских республиках претензии вызывали даже не сами инциденты, а то, что называется "информационным сопровождением". В-третьих, в отношениях между Россией и Азербайджаном есть и без того немало острых и спорных моментов, которые не позволяли говорить о полной безоблачности. Конечно, все это несравнимо с отношениями между Москвой и Тбилиси. Однако при имеющихся противоречиях любая неожиданная искра может иметь опасные последствия.
Между тем, какие бы противоречия у РФ и Азербайджана ни имелись, интерес к тому, чтобы не переходить красные линии, есть у обеих сторон. Понятное дело, что 284 км общей границы по дагестанскому участку требуют кооперации по вопросам безопасности. Ее же требует и общее Каспийское море, статусные вопросы вокруг которого еще не разрешены. В случае же потепления американо-иранских отношений геополитическое значение Азербайджана для Запада начнет стремительно снижаться. Следовательно, Баку было бы интересно развивать отношения с северным соседом. Если же Тегеран и Вашингтон войдут в новую конфронтацию, то и здесь азербайджанские интересы нацелены на сближение с Москвой, ибо вовлекаться в антииранский военный альянс Баку опасается. Свои интересы имеются и у капитанов большого бизнеса двух стран. В этой связи сегодняшние трения не выглядят как долгосрочное похолодание. Другой вопрос, как часто будут повторяться подобные инциденты и не станут ли они хроническими.
Однако бизнес бизнесом и геополитика геополитикой, но бирюлевская история обнажила важную проблему не только во внутренней ситуации в России (пресловутый национальный вопрос), но и в ее внешнеполитическом позиционировании. Мигрантофобия чрезвычайно затрудняет для России превращение в евразийскую державу, претендующую на роль магнита, альтернативного североатлантической интеграции. Впрочем, и любой другой интеграции вообще. Ведь если население страны готовится ограничить контакты с бывшими республиками СССР (и вдобавок к тому же задумывается о том, чтобы не кормить свой собственный Северный Кавказ), то какой интерес к ней будет со стороны соседей? Нулевой. Зато фобий и опасений вкупе с ростом антироссийских настроений будет немало. И в этом плане и Кремлю, и МИД РФ стоит осознать одну истину: ксенофобские настроения вредят не только правам человека, они наносят ущерб российским интересам в ближнем зарубежье. Да только ли в ближнем?
