В день прощания Михаила Саакашвили с властью одна часть народа провожала его аплодисментами, другая – плевала вслед. А в день нарочито скромной инаугурации нового президента социальная сеть Facebook словно взорвалась, запылала огнем, задымилась: противники и сторонники уходящего Миши не жалели желчи, чтобы побольнее уязвить друг друга. И ярче примера, как президенту за десять лет удалось напрочь расколоть общество, не найти.
Самые безобидные эпитеты в адрес поверженного Миши звучали так:
"Я уже счастлив только потому, что мне больше не стыдно носить имя Миша! Как же я теперь отдохну!"
"Ему не хотелось, но мы его все-таки вынесли, этот мусор из дома, и надо всем помнить, каким не должен быть грузин – тузиком и самовлюбленным ничтожеством!"
"Ордена раздает!.. И как только не стыдно этим орденоносцам принимать их от такого кровопийцы?"
Противники изощрялись, как могли. На страницах сети даже появился снимок - двое молодых людей принесли букетики к стелле с фотографией, на которой задорно, как в лихие пионерские, улыбается Саакашвили, и где выведено: "Вынырнул в 2003-м. Нырнул в 2012-м" (видимо, имелось в виду поражение "Националов" на парламентских выборах 2012 года).
Сторонники экс-президента в ответ на "сердечко", которое он послал своему народу на своей странице в социальной сети, разразились смайликами с рожицей "на полшестого":
"Господин президент! Наш Миша! Мы тебя любим! С большой благодарностью – и до скорой встречи!"
"Спасибо, господин президент! Спасибо, спасибо и еще раз спасибо за все, что вы сделали для Грузии, что возродили ее из руин, что создали государство со всей его атрибутикой, построили достойный дворец для достойных президентов! Как видно, Маргвелашвили понимает, что ему не место в нем, и потому отказывается от него... Вы создали такое сильное государство, что разрушительная сила этих маргвелашвили и иванишвили не в силах будет его победить. Наша страна выстоит, мы наберемся терпения и вас дождемся!"
"Сердечки" в Facebook и на флаге в клипе с Хатией Буниатишвили, который теперь стал уже притчей во языцех, были последним па в "прощальном танго" президента (так назвал это один мой друг и коллега) из череды поспешных и необдуманных "добрых дел": помилований, раздачи грузинских паспортов кому ни попало и дня открытых дверей в резиденции - с явным намеком на то, что это "шедевральное" здание отстроено для избранных, а не каких-то студентов, которых туда планирует заселить Маргвелашвили.
Последний всплеск пресловутой президентской эмоциональности, порывистости, непоследовательности мыслей и действий – высочайшее дозволение "плебсу" осмотреть "шедевр" изнутри. Вид кабинета, президентского рабочего стола и ослепительно белого кресла вызвал в моей памяти то, о чем все последние годы очень хотелось забыть.
Дело было в первую годовщину августовской войны, когда я еще работала корреспондентом ВВС в Грузии. Отчаявшись получить добро на эксклюзивное интервью с президентом (к этому моменту я уже была в числе впавших в немилость журналистов), почти махнула рукой на собственные планы, как вдруг раздался звонок из Вашингтона от руководства одной из крупных национальных радиостанций с неожиданной просьбой: записать интервью с Михаилом Саакашвили. Только вопросы будут задавать по телефону оттуда журналисты радио, а от меня требуется лишь записать ответы в хорошем звуковом качестве.
Просить на это разрешение своего начальства в Лондоне меня заставило только одно – надежда на возможность задать ему несколько вопросов от своей корпорации. Я его получила, и в назначенный час была в резиденции. Меня проводили в тот самый кабинет, в котором в минувшую субботу побывали около трех тысяч человек. Президент уже говорил с журналистом по телефону, а увидев меня, сказал в трубку: "Через пару минут можно начинать, Кети уже здесь".
...Это было 34-минутное интервью длиною в жизнь. Не преувеличиваю. На столе у президента стояли стакан чая с лимоном и бокал белого вина, и в течение этого времени он попеременно отхлебывал то из одной, то из другой емкости. С трудом подавляя тошноту в горле, я старалась прислушиваться к ответам президента на явно неприятные ему вопросы. Кроме нас в комнате по обе стороны стола сидели два его советника, которые, не отрывая глаз от главы государства, старались угадать вопрос журналиста по первым фразам его ответа. Наперебой что-то писали на листках и подкладывали ему эти бумаги. Одна из "шпаргалок" вывела Саакашвили из себя, и тогда в сторону незадачливого советника полетели сначала ручка, потом скомканный лист бумаги. Оба помощника сконфузились, зарделись и притихли. А президент, надо отдать ему должное, продолжал отвечать на своем блестящем английском ровно, в спокойной тональности, не спотыкаясь, стараясь ничем не обнаружить своего предельно нервного состояния, хотя удавалось ему это с большим трудом.
Было одно желание – чтобы обо мне не вспомнили, я сидела, вперившись в стол и боясь поднять глаза. А когда все же решилась посмотреть, что происходит, по спине побежал холод: рядом с президентом сидел, будто возникший из воздуха, но совсем не эфемерный и непонятно, когда пробравшийся в кабинет, министр внутренних дел Вано Мерабишвили. С беспечной, лучезарной улыбкой он отвесил мне почти поклон.
На 34-й минуте один из советников решился показать президенту на часы. Саакашвили попрощался с журналистом, повесил трубку. И тут нервное напряжение дало о себе знать: президент схватил со стола бумажную салфетку и принялся неистово ее жевать. А Вано Мерабишвили, глядя на это, продолжал так же спокойно улыбаться.
Хотелось слиться с креслом, сделаться невидимкой, исчезнуть на веки вечные, забыть о том, где была и что видела. Задать свои вопросы я так и не решилась, тихо стянула со стола свой скарб и буквально прокралась к двери. Моего ухода, кроме Мерабишвили, на этот раз очень подчеркнуто отвесившего поклон, никто не заметил.
Всю обратную дорогу, сидя за рулем, не могла оторвать глаз от зеркала заднего вида. Казалось, что за увиденное обязательно придется поплатиться. И уж точно не представлялось возможным когда-нибудь и кому-нибудь об этом рассказать...
Наверное, нет ничего недостойнее, чем бросать камень в спину уходящему президенту. И прежде, чем об этом написать, пришлось помучиться сомнениями, стоит ли это делать, и главное – для чего? Но, наверное, стоит. Чтобы, наконец, понять, что на эмоциях, на порывах, на красивой сказке, на дорогостоящих пиар-акциях государства не построить. И что красивые здания и мосты, хорошие дороги и круглосуточное электричество в домах должны быть продуктом рационального подхода к проблемам государства, а не желанием прославиться и войти в историю под именем Давида Агмашенебели номер два.
Иначе камня в спину не избежать, даже если не весь народ, а только его часть захочет это сделать...
Самые безобидные эпитеты в адрес поверженного Миши звучали так:
"Я уже счастлив только потому, что мне больше не стыдно носить имя Миша! Как же я теперь отдохну!"
"Ему не хотелось, но мы его все-таки вынесли, этот мусор из дома, и надо всем помнить, каким не должен быть грузин – тузиком и самовлюбленным ничтожеством!"
"Ордена раздает!.. И как только не стыдно этим орденоносцам принимать их от такого кровопийцы?"
Противники изощрялись, как могли. На страницах сети даже появился снимок - двое молодых людей принесли букетики к стелле с фотографией, на которой задорно, как в лихие пионерские, улыбается Саакашвили, и где выведено: "Вынырнул в 2003-м. Нырнул в 2012-м" (видимо, имелось в виду поражение "Националов" на парламентских выборах 2012 года).
Сторонники экс-президента в ответ на "сердечко", которое он послал своему народу на своей странице в социальной сети, разразились смайликами с рожицей "на полшестого":
"Господин президент! Наш Миша! Мы тебя любим! С большой благодарностью – и до скорой встречи!"
"Спасибо, господин президент! Спасибо, спасибо и еще раз спасибо за все, что вы сделали для Грузии, что возродили ее из руин, что создали государство со всей его атрибутикой, построили достойный дворец для достойных президентов! Как видно, Маргвелашвили понимает, что ему не место в нем, и потому отказывается от него... Вы создали такое сильное государство, что разрушительная сила этих маргвелашвили и иванишвили не в силах будет его победить. Наша страна выстоит, мы наберемся терпения и вас дождемся!"
"Сердечки" в Facebook и на флаге в клипе с Хатией Буниатишвили, который теперь стал уже притчей во языцех, были последним па в "прощальном танго" президента (так назвал это один мой друг и коллега) из череды поспешных и необдуманных "добрых дел": помилований, раздачи грузинских паспортов кому ни попало и дня открытых дверей в резиденции - с явным намеком на то, что это "шедевральное" здание отстроено для избранных, а не каких-то студентов, которых туда планирует заселить Маргвелашвили.
Последний всплеск пресловутой президентской эмоциональности, порывистости, непоследовательности мыслей и действий – высочайшее дозволение "плебсу" осмотреть "шедевр" изнутри. Вид кабинета, президентского рабочего стола и ослепительно белого кресла вызвал в моей памяти то, о чем все последние годы очень хотелось забыть.
Дело было в первую годовщину августовской войны, когда я еще работала корреспондентом ВВС в Грузии. Отчаявшись получить добро на эксклюзивное интервью с президентом (к этому моменту я уже была в числе впавших в немилость журналистов), почти махнула рукой на собственные планы, как вдруг раздался звонок из Вашингтона от руководства одной из крупных национальных радиостанций с неожиданной просьбой: записать интервью с Михаилом Саакашвили. Только вопросы будут задавать по телефону оттуда журналисты радио, а от меня требуется лишь записать ответы в хорошем звуковом качестве.
Просить на это разрешение своего начальства в Лондоне меня заставило только одно – надежда на возможность задать ему несколько вопросов от своей корпорации. Я его получила, и в назначенный час была в резиденции. Меня проводили в тот самый кабинет, в котором в минувшую субботу побывали около трех тысяч человек. Президент уже говорил с журналистом по телефону, а увидев меня, сказал в трубку: "Через пару минут можно начинать, Кети уже здесь".
...Это было 34-минутное интервью длиною в жизнь. Не преувеличиваю. На столе у президента стояли стакан чая с лимоном и бокал белого вина, и в течение этого времени он попеременно отхлебывал то из одной, то из другой емкости. С трудом подавляя тошноту в горле, я старалась прислушиваться к ответам президента на явно неприятные ему вопросы. Кроме нас в комнате по обе стороны стола сидели два его советника, которые, не отрывая глаз от главы государства, старались угадать вопрос журналиста по первым фразам его ответа. Наперебой что-то писали на листках и подкладывали ему эти бумаги. Одна из "шпаргалок" вывела Саакашвили из себя, и тогда в сторону незадачливого советника полетели сначала ручка, потом скомканный лист бумаги. Оба помощника сконфузились, зарделись и притихли. А президент, надо отдать ему должное, продолжал отвечать на своем блестящем английском ровно, в спокойной тональности, не спотыкаясь, стараясь ничем не обнаружить своего предельно нервного состояния, хотя удавалось ему это с большим трудом.
Было одно желание – чтобы обо мне не вспомнили, я сидела, вперившись в стол и боясь поднять глаза. А когда все же решилась посмотреть, что происходит, по спине побежал холод: рядом с президентом сидел, будто возникший из воздуха, но совсем не эфемерный и непонятно, когда пробравшийся в кабинет, министр внутренних дел Вано Мерабишвили. С беспечной, лучезарной улыбкой он отвесил мне почти поклон.
На 34-й минуте один из советников решился показать президенту на часы. Саакашвили попрощался с журналистом, повесил трубку. И тут нервное напряжение дало о себе знать: президент схватил со стола бумажную салфетку и принялся неистово ее жевать. А Вано Мерабишвили, глядя на это, продолжал так же спокойно улыбаться.
Хотелось слиться с креслом, сделаться невидимкой, исчезнуть на веки вечные, забыть о том, где была и что видела. Задать свои вопросы я так и не решилась, тихо стянула со стола свой скарб и буквально прокралась к двери. Моего ухода, кроме Мерабишвили, на этот раз очень подчеркнуто отвесившего поклон, никто не заметил.
Всю обратную дорогу, сидя за рулем, не могла оторвать глаз от зеркала заднего вида. Казалось, что за увиденное обязательно придется поплатиться. И уж точно не представлялось возможным когда-нибудь и кому-нибудь об этом рассказать...
Наверное, нет ничего недостойнее, чем бросать камень в спину уходящему президенту. И прежде, чем об этом написать, пришлось помучиться сомнениями, стоит ли это делать, и главное – для чего? Но, наверное, стоит. Чтобы, наконец, понять, что на эмоциях, на порывах, на красивой сказке, на дорогостоящих пиар-акциях государства не построить. И что красивые здания и мосты, хорошие дороги и круглосуточное электричество в домах должны быть продуктом рационального подхода к проблемам государства, а не желанием прославиться и войти в историю под именем Давида Агмашенебели номер два.
Иначе камня в спину не избежать, даже если не весь народ, а только его часть захочет это сделать...
