Сегодня сообщение, имеющее прямое отношение к Чечне, пришло из Славянска. При минометном обстреле на окраине города погибли и были ранены журналисты. Среди них Андрей Миронов – переводчик, работавший с итальянскими журналистами.
Андрей Миронов, как журналист горячих точек, состоялся по большей части в Чечне в 90-е годы, и сегодня стоит его вспомнить. Дело в том, что Андрею исполнилось бы 60 лет – вроде бы немалый возраст, но вряд ли ему кто-либо столько дал. Он пошел в журналистику молодым человеком, если это можно было назвать журналистикой, потому что в 1985 году он был арестован и осужден за распространение самиздата. Что ж, другой журналистики тогда в нашей стране не было. По 70-й статье он получил четыре года лагерей, из которых отбыл два, но успел в мордовском лагере выучить итальянский язык, и дальше, в течение многих лет работал с итальянскими журналистами как стрингер, фиксер или просто как журналист.
Он был во многих горячих точках. В Москве в 1993-м году – в Останкино, а в Чечне, под новый, 1995-й год, – в районе Рескома, в 1996-м году, когда были бои, он пробирался к 9-й горбольнице, где федералы взяли в заложники пациентов и врачей. В принципе, вся эта дорога могла прерваться в любой момент. Тогда, когда он шел к 9-й горбольнице, группу, в которую входили «мемориальцы», Олег Орлов и я, задержали представители Особого отдела департамента КГБ, посадили в какое-то помещение. Тут начался обстрел. Били с Ханкалы 100-миллиметровыми. Андрей пространно объяснил, как нужно прятаться. Сказал, что нужно садиться между окнами, иначе тебя посечет стеклами. Обстрел закончился, особый отдел куда-то бежал во время обстрела, и мы, найдя этих особистов в каком-то подвале, получив у них свои документы, продолжали путь.
Сейчас на окраине Славянска случилось то же самое. Журналисты пришли туда, где накануне был минометный обстрел. Пострадали шесть домов, которые, по сути, были разрушены до основания. 120-миллиметровая полковая мина – штука мощная. Мины падали и в находившуюся там психиатрическую больницу. Пробоины в крышах. А в Грозном мы сидели в интернате для престарелых, где расположился этот самый особый отдел.
Чем одно отличается от другого? И там, и там – сепаратисты, удерживающие города, которые штурмуют войска, верные центральной власти. И там, и там – по этим городам ведут огонь. И там, и там – нужно понять, что же происходит. Должны быть, люди, которые идут туда, смотрят, видят, свидетельствуют, сообщают.
Андрей Миронов был таким последние 25 лет. Его пуля могла настигнуть его в Останкино, у входа в телецентр. Его осколок мог настигнуть его в Грозном. Это случилось в Славянске.
Чеченская война не закончена – она продолжается. Продолжается не только потому, что в Донбассе воюют люди с Кавказа, но и потому, что те же самые журналисты, которые пытались нести правду о происходящем на Кавказе, пытаются делать то же самое теперь и на Украине, несмотря на усилия спецслужб, которые их не пускают в самые горячие места, и несмотря на усилия артиллеристов, которые бьют, не зная, куда ляжет снаряд и кому достанется осколок.
Сегодня не стало Андрея Миронова.
Давайте вспомним его работу в Чечне. Вспомним, что он был первым, кто сообщал в 1999-м о бомбардировках горных сел. Вспомним то, что он любил эту страну, этот народ, и он всячески хотел мира для Чечни.
В начале нулевых, когда все надежды на справедливые измерения были утрачены, он много сил положил на то, чтобы наладить мирный процесс при участии Тима Гульдимана, который в первую войну был руководителем делегации ОБСЕ в Чечне. Тогда это не удалось. К сожалению, журналистам очень редко удается принести мир в те места, где они работают, но они стараются именно для этого.
Помянем Андрея Миронова. Будем помнить о нем.
Андрей Миронов, как журналист горячих точек, состоялся по большей части в Чечне в 90-е годы, и сегодня стоит его вспомнить. Дело в том, что Андрею исполнилось бы 60 лет – вроде бы немалый возраст, но вряд ли ему кто-либо столько дал. Он пошел в журналистику молодым человеком, если это можно было назвать журналистикой, потому что в 1985 году он был арестован и осужден за распространение самиздата. Что ж, другой журналистики тогда в нашей стране не было. По 70-й статье он получил четыре года лагерей, из которых отбыл два, но успел в мордовском лагере выучить итальянский язык, и дальше, в течение многих лет работал с итальянскими журналистами как стрингер, фиксер или просто как журналист.
Он был во многих горячих точках. В Москве в 1993-м году – в Останкино, а в Чечне, под новый, 1995-й год, – в районе Рескома, в 1996-м году, когда были бои, он пробирался к 9-й горбольнице, где федералы взяли в заложники пациентов и врачей. В принципе, вся эта дорога могла прерваться в любой момент. Тогда, когда он шел к 9-й горбольнице, группу, в которую входили «мемориальцы», Олег Орлов и я, задержали представители Особого отдела департамента КГБ, посадили в какое-то помещение. Тут начался обстрел. Били с Ханкалы 100-миллиметровыми. Андрей пространно объяснил, как нужно прятаться. Сказал, что нужно садиться между окнами, иначе тебя посечет стеклами. Обстрел закончился, особый отдел куда-то бежал во время обстрела, и мы, найдя этих особистов в каком-то подвале, получив у них свои документы, продолжали путь.
Сейчас на окраине Славянска случилось то же самое. Журналисты пришли туда, где накануне был минометный обстрел. Пострадали шесть домов, которые, по сути, были разрушены до основания. 120-миллиметровая полковая мина – штука мощная. Мины падали и в находившуюся там психиатрическую больницу. Пробоины в крышах. А в Грозном мы сидели в интернате для престарелых, где расположился этот самый особый отдел.
Чем одно отличается от другого? И там, и там – сепаратисты, удерживающие города, которые штурмуют войска, верные центральной власти. И там, и там – по этим городам ведут огонь. И там, и там – нужно понять, что же происходит. Должны быть, люди, которые идут туда, смотрят, видят, свидетельствуют, сообщают.
Андрей Миронов был таким последние 25 лет. Его пуля могла настигнуть его в Останкино, у входа в телецентр. Его осколок мог настигнуть его в Грозном. Это случилось в Славянске.
Чеченская война не закончена – она продолжается. Продолжается не только потому, что в Донбассе воюют люди с Кавказа, но и потому, что те же самые журналисты, которые пытались нести правду о происходящем на Кавказе, пытаются делать то же самое теперь и на Украине, несмотря на усилия спецслужб, которые их не пускают в самые горячие места, и несмотря на усилия артиллеристов, которые бьют, не зная, куда ляжет снаряд и кому достанется осколок.
Сегодня не стало Андрея Миронова.
Давайте вспомним его работу в Чечне. Вспомним, что он был первым, кто сообщал в 1999-м о бомбардировках горных сел. Вспомним то, что он любил эту страну, этот народ, и он всячески хотел мира для Чечни.
В начале нулевых, когда все надежды на справедливые измерения были утрачены, он много сил положил на то, чтобы наладить мирный процесс при участии Тима Гульдимана, который в первую войну был руководителем делегации ОБСЕ в Чечне. Тогда это не удалось. К сожалению, журналистам очень редко удается принести мир в те места, где они работают, но они стараются именно для этого.
Помянем Андрея Миронова. Будем помнить о нем.
