Сегодняшний собеседник Али Ашкацао вот уже два с половиной года, с ноября 2011-го, является представителем Карачаево-Черкесской республики в Абхазии. Алик, как его звали с детства друзья, родился 25 апреля 1963 года в абазинском ауле Старокувинск Карачаево-Черкесской автономной области, которая входила тогда в состав Ставропольского края. Кстати, оттуда же родом и живший по соседству с ним легендарный Мухаммед Килба, Герой Абхазии, на заключительной стадии грузино-абхазской войны бывший заместителем министра обороны Абхазии.
Мухаммед был года на четыре старше. Обоих ребят увлекла профессия военного. В 1980-м, после окончания школы, Али поступил в Ставропольское высшее военное авиационное училище имени маршала А. В. Судца. Окончив его в 84-м, был направлен в военную часть в Крымске Краснодарского края летчиком-истребителем. Через два года его перевели Гудаутский аэродром в Бамборе, где переучился на полеты на СУ-27. Так что с Абхазией он связал свою жизнь еще за несколько лет до начала грузино-абхазской войны.
Когда в 1992 году грянул ввод войск Госсовета Грузии в Абхазию, Али без колебаний пошел на ту войну, которую вел братский народ, а его полк российской армии тогда расформировали. Среди тех, рядом с кем он встал плечом к плечу, был и легендарный «абхазский Экзюпери» Олег Чанба, отца которого Евгения Зосимовича Али знал по Бамборе, и абхазские летчики Вячеслав Эшба, Адгур Гунба, дельтапланеристы, в том числе и абазины братья Каповы… По поручению Владислава Ардзинба участвовал в перегоне в Гудауту из Грозного самолетов. Доставляли по воздуху боеприпасы, продовольствие, людей. Вместе с Али за свободу Абхазии воевали его младший брат Заур, награжденный орденом Леона, племянник Казбек, который сбежал на войну в 19 лет.
В 1994 году он ухал в Черкесск, а сейчас, после того как стал представителем КЧР в РА, живет, как говорит, «на два дома», и здесь, и там. Двое его детей – Ахмед и Амра – сейчас студенты. В настоящее время он занимается в Пицунде организацией летной школы. Там, у озера Инкит, оборудован небольшой аэродром, где в курортный сезон устраиваются авиашоу, отдыхающие и местные жители получают большое удовольствие от полетов на учебно-тренировочном самолете А-33М.
Али много рассказывал о том, какие сегодня контакты поддерживаются между властными структурами РА и КЧР, в частности, администрацией Абазинского района, о проводившихся спортивных состязаниях, совместных концертах, встречах творческой молодежи. Среди интересовавших меня вопросов был следующий. В исторической науке доминирует версия, что абазины отделились от близкородственных абхазов в результате нескольких волн переселения на Северный Кавказ начиная со средневековья. Во время своих поездок лет 15-20 назад в Черкесск и общения с представителями абазинских общественных организаций я сталкивался с двумя взглядами: некоторые, в том числе известный бизнесмен и общественный деятель Олег Этлухов, придерживались мнения, что абхазы и абазины должны воссоединиться в Абхазии; другие же, подавляющее большинство, – что места, где абазины живут, это их родная земля, и они не должны ее покидать. В Абхазии абазины из России приравнены как репатрианты в правах к абхазам – потомкам махаджиров XIX века из Турции и других стран на территории бывшей Османской империи. Но воспользовались этими правами среди и тех, и других немногие. И в обоих случаях среди репатриантов распространено проживание «на два дома».
Рассуждая об этих двух взглядах среди абазин, Али заметил, что они делятся на носителей двух основных диалектов и отличаются по тому, сколько поколений их предков проживают в Карачаево-Черкесии. Те, кто, скажем, из Старокувинска, по языку почти неотличимы от абхазов, их предки поселились в этих местах в XIX веке, и среди них гораздо чаще можно встретить тягу к переезду в Абхазию.
Одна из идей, которые вынашивает Али Магометович, – это заселение абхазами и абазинами почти пустующего сейчас Кодорского ущелья:
«По одному гектару каждому дают. Один гектар не отнимается, по наследству передается, без права продажи, конечно. И там вдоль дороги строй, что хочешь. И под сады – два-три гектара. Тысяч тридцать нам хотя бы туда заселить абхазов и абазин, когда дорога будет. Уже списки составлял, кто хочет. Побаиваются некоторые, хотят, но… Привозил ущелье смотреть».
Цифра «тридцать тысяч», может быть, и чересчур на сегодня смелая. Но вообще, конечно, Кодорское ущелье не может бесконечно оставаться, как сейчас, закрытой зоной. И, наверное, рано или поздно наступит время строительства там Транскавказской автомобильной дороги, о которой мечтают абазины, и не только, конечно, они. В разговоре с Али я вспомнил, как в первые годы после Отечественной войны народа Абхазии, когда верхняя часть Кодорского ущелья находилось вне юрисдикции абхазских властей, многие у нас даже рассуждали о строительстве дороги через Марухский перевал, что гораздо более трудоемко. И вот теперь Клухорский перевал уже почти шесть лет открыт… Но бывший президент республики Александр Анкваб на одной из пресс-конференции в 2012 году неожиданно для многих заявил, что он против строительства дороги на Северный Кавказ. Мотивация была исключительно экологическая, но многочисленные комментаторы и в Абхазии, и на Северном Кавказе не слишком в это поверили.
Али не раз общался с Александром Анквабом, и у него остались и недоумение, и обиды: «Памятник хотели поставить в Псху, памятную доску, в 2012-м. Он – «нет», запретил нам памятную доску, предкам нашим. 167 семей ушло тогда из Псху на Северный Кавказ, остальные – около 400 – ушли на Балканы. Турки туда их против болгар выставили как пограничников. Там те же условия для жизни, как здесь, были нормальные. После того как болгары с помощью России выиграли войну у турок, границы изменились, и нашим пришлось уйти в Турцию».
В последние годы, вынуждены констатировать многие, связи Абхазии с Северным Кавказом несколько ослабли. Надо наверстывать упущенное.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
