Accessibility links

Сбежавший министр и группа поддержки


Притчей во языцех в Абхазии стала история с «министром на час» Давидом Гунба, который в начале октября, едва ознакомившись с состоянием дел во «вверенной ему отрасли» здравоохранения, подал через несколько дней в отставку.

Такое весьма необычное для бытующих у нас представлений решение, по поводу которого в обществе ходило множество версий, по-житейски было, впрочем, для всех объяснимо; ну, не каждый, мол, герой и ощущает себя Гераклом, способным очистить авгиевы конюшни, ну, предпочел молодой нейрохирург и чиновник системы здравоохранения остаться вторым (замминистра здравоохранения Краснодарского края) в отлаженной работающей системе, чем становиться первым в системе с кучей неподъемных проблем и противодействующих ему «человеческих факторов».

Сами россияне, впрочем, иногда самокритично признают, что «порядок» в их стране – это «стабильность бардака», но ведь все познается в сравнении...

История со «сбежавшим министром» – это в данном случае, конечно, присказка. (Не сомневаюсь, что журналисты и всякого рода ораторы, участники круглых столов, обращаясь в ближайшие годы к теме здравоохранения в Абхазии, будут не раз еще поминать ее.) Ни в коей мере не пытаясь даже претендовать здесь на анализ состояния дел в сфере здравоохранения республики, хочу остановиться на одном явлении, даже феномене нашей жизни, которое не связано с медициной как таковой, но, тем не менее, стало одной из обязательных примет будней лечебных заведений Абхазии.

Сбежавший министр и группа поддержки
please wait

No media source currently available

0:00 0:04:23 0:00
Скачать

Так называемые группы поддержки можно наблюдать в разных областях жизни нашей солнечной, чадолюбивой и тесно связанной родственными отношениями страны. Еще школьником я не раз наблюдал картину, как взрослые дяди и тети кучками стояли во двориках сухумских вузов, болея за своих чад, племянников и прочих родственников, сдававших там вступительные экзамены. Слышал, что очень распространенным явлением было отпрашиваться для этого с работы... А в послевоенные годы собиравшиеся перед зданием МВД родственники задержанных подозреваемых в преступлениях так бурно порой выражали свой протест против этих задержаний, что несколько лет назад пришлось огородить всю просторную площадку перед зданием высоким забором. И сейчас «группы поддержки» обычно кучкуются сбоку у забора.

Но чаще всего родня и друзья «играют сбор», когда близкий им человек попадает в больницу. Иной раз видел, как внутренний дворик Сухумской городской больницы бывает переполнен десятками людей.

А недавно было два эпизода, непосредственным участником которых мне пришлось быть самому.

Телефонный звонок около восьми вечера заставил всю нашу семью отправиться в ту же больницу. Как раз когда мы туда доехали, к ней на «скорой» из Гудауты привезли моего свояка. Он уже несколько часов был без сознания, подозревали кровоизлияние в мозг. Помогли перетащить его на носилках в палату реанимации неврологического отделения. Постепенно отовсюду съезжались наши родственники, некоторым для этого пришлось преодолеть пол-Абхазии. Часов в десять-одиннадцать вечера возле отделения нас стояло, ходило, сидело на лавочках уже около двадцати человек. С частью, с больным все обошлось. Уже к ночи после принятых медиками мер он стал приходить в себя, и, кроме пары самых близких, все разъехались по домам. Наверное, люди, воспитанные в других традициях, с другим менталитетом зададут вполне уместный вопрос: «А зачем нужно было собираться двадцати человекам?» Где-нибудь в Германии, возможно, скрупулезно посчитали бы суммарное количество потраченного на эти «гонки» бензина и пожали бы плечами. Все так. Тем не менее я после того случая испытал даже определенное чувство гордости – за то, что наша родня готова вот так моментально отреагировать на беду, которая может случиться с любым из нас.

И вышло так, что примерно через месяц мне пришлось самому лечь на так называемую плановую хирургическую операцию в Республиканскую больницу. Жена перед этим стала перечислять, кто из нашей родни собирается прийти и «болеть» за меня, стоя у операционной. Я сказал, что не могу, конечно, этого никому запретить, но вообще я категорически против. Операция не связана с каким-то экстренным случаем, зачем людям отвлекаться от своих дел и чем они помогут? «А если вдруг какое-то осложнение, а если срочно понадобится кровь? – возразила жена. – И вообще стыдно ведь не пойти».

В общем, они пришли и стояли. Потом, когда слушал перечисление их имен, мне, честно признаюсь, было в душе приятно. Но это одна сторона медали.

Другая же заключается в следующем. Все будние дни, когда в отделении идут все плановые операции, в коридоре, особенно ближе к операционной, стоят «группы поддержки». Иногда настолько плотно, что каталки с больными не могут проехать, приходится их останавливать и просить стоящих посторониться. Естественно, все разговаривают о чем-то своем, и это создает беспрерывный звуковой фон. Один мой сосед по палате, тяжело больной человек, постоянно ворчал по поводу этого галдежа в коридоре: «Колхозный рынок, что ли, сюда переехал?» В выходные дни в коридоре, слава Богу, было уже почти безлюдно. Но зато в палаты (сужу по своей, но через приоткрытые двери и в других видел ту же картину) порой набивалось до 10-15 человек. Это когда к каждому из трех-четырех больных приходили свои «группы поддержки». Кто-то сидел, кто-то стоял из-за отсутствия места, громко балагурили... Все это мало напоминало привычное представление о больничной палате.

В один из дней пребывания в больнице я разговорился с дежурной медсестрой отделения, стоявшей у окна и смотревшей во двор больницы. И рассказал ей, как в конце шестидесятых, вскоре после ввода этой больницы в эксплуатацию, будучи школьником, навещал лежавшего здесь отца. Он вышел из здания в больничной пижаме, и мы общались сидя на скамейке во дворе – тогда еще совсем не озелененном и не благоустроенном.

– Да, – вздохнула медсестра, – это после войны такой хаос, с которым никак не можем справиться.

Я, кстати, видел, как медики отгоняли толпившихся у операционной. Иногда успешно, иногда натыкаясь на агрессию. Порой казалось, что дай этим «поддерживающим» возможность – они в операционную зайдут и начнут давать советы хирургам.

– Это еще ничего, – сказала одна навещавшая меня родственница, оценив число стоявших в коридоре. – В Гагре еще хуже.

Но ведь было же когда-то здесь по-другому, как принято в больницах во всем мире, – проходная, через которую просто так не пройдешь. И, в конце концов, в соседнем роддоме соблюдается же этот элементарный порядок.

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия

  • 16x9 Image

    Виталий Шария

    В 1969 году окончил сухумскую 7-ю среднюю школу, в 1974 году – факультет журналистики Белорусского госуниверситета.

    В 1975-1991 годах работал в газете  «Советская Абхазия», в 1991-1993 годах – заместитель главного редактора газеты «Республика Абхазия».

    С 1994 года – главный редактор независимой газеты «Эхо Абхазии».

    Заслуженный журналист Абхазии, член Союза журналистов и Союза писателей Абхазии.

XS
SM
MD
LG