По информации издательского дома «Коммерсант», Следственный комитет России завершил расследование уголовного дела в отношении бывшего замдиректора ФГУ «Южная дирекция реализации программ и проектов» Павла Бегебы и его подчиненной Елены Слюсаревой. Бегеба обвиняется в растрате 34,9 миллиона рублей и получении взятки в размере 45 миллионов рублей в ходе выполнения восстановительных работ в Южной Осетии в 2010-2011 годах, а Елена Слюсарева – в соучастии в преступлении. Еще один фигурант расследования успел скрыться за границей. Предполагается, что уже на следующей неделе обвинительное заключение будет направлено на утверждение в Генпрокуратуру.
С 2012 года Генеральная прокуратура Южной Осетии возбудила десятки уголовных дел по фактам злоупотреблений, допущенных российскими организациями в ходе восстановительных работ на территории республики. Впоследствии они были направлены в российскую Генпрокуратуру, впрочем, их дальнейшая судьба неизвестна. Но в самой России это первое, во всяком случае, завершенное уголовное дело, связанное с восстановительными работами в Южной Осетии. Поводом для него стала проверка Счетной палатой РФ расходования бюджетных средств при строительстве гидроочистительного сооружения фекальных вод в югоосетинской столице Цхинвал. На эти цели из бюджета России было выделено 882 миллиона рублей.
Председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов не исключает, что в деле могут появиться новые фигуранты:
«Скорее всего, это первые фигуры, которые являются либо знаковыми, либо с понятной собранной на них фактурой. Не факт, что они останутся вдвоем в этом деле, круг фигурантов может быть расширен. Всем понятно, что миллиарды на двоих не пилятся, за этим стоит организованная группа. Посмотрим, как будет развиваться следствие.
– Вы полагаете, что начали не с головы, а главные фигуранты дела еще могут появиться?
– Думаю, что так и будет. Как это было в деле сахалинского губернатора: сначала был задержан коммерсант, потом он дал показания, и сейчас там огромное количество людей, которые находятся под уголовной ответственностью».
В России всякое громкое коррупционное дело неизбежно обрастает конспирологическими версиями. Обыватель убежден, что в стране, где все воруют, за казнокрадство не сажают. Подобные коррупционные скандалы воспринимаются как следствие противостояния неких политических групп влияния, как кара за управленческие ошибки или нарушение корпоративной этики в российской вертикали власти. А воровство – как само собой разумеющееся. Смотря сколько украсть, говорит российский экономист Александр Караваев:
«То, что происходило в Южной Осетии, – это беспрецедентный характер воровства. Надо просто исходить из того, что существует неформальная договоренность о мере допустимого, выраженная в условных процентах отката от статьи расходов. Вот когда черта переступается и речь идет не просто о десятках процентов отката, а деньги крадутся в какой-то геометрической прогрессии, как это случилось в Южной Осетии, тогда на самом верху российского руководства проявляют к этому внимание.
– Т.е. когда уже возникает вопрос не коррупции, но управляемости процесса?
– Да. Когда размер воровства ставит под сомнение эффективность самой власти, которая, собственно говоря, принимает все эти правила игры как некую неформальную, недоговорную норму, которая имеет глубокие исторические основания».
По мнению Александра Караваева, коррупционных разоблачений в России теперь станет больше. Кто знает, может, и те дела, которые направила в Москву Генпрокуратура Южной Осетии, ждет логическое продолжение:
«Я бы не сказал, что это тенденция последних лет, но последних месяцев – это точно. Заметно увеличилось количество уголовных дел, связанных именно с коррупцией на среднем уровне руководства, т.е. на уровне министерств, ведомств, руководителей областей, которые доходят до суда. Я думаю, что это неслучайно и Путин пытается такими мерами наэлектризовать чиновничий аппарат. Ведь никто не отменял, что мерами страха и принуждения возможно наиболее эффективное управление России».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
