На минувшей неделе Грузия жила внешней политикой – в Тбилиси прошла сессия Парламентской ассамблеи ОБСЕ, сразу же после нее приехал госсекретарь США, а на следующий день грузинская делегация отправилась в Варшаву на саммит НАТО. Беседы пенсионеров, коротающих время в парке за шахматной доской, стали напоминать стенограммы Ялтинской конференции, газетные заголовки вспучились от важности момента, и даже в улыбках девушек начало проскальзывать что-то этакое, геостратегическое. Большая политика взбудоражила маленькую страну, как трансконтинентальный экспресс, пронесшийся мимо сонного полустанка.
Общенациональный максимализм мешает оценить значимость промежуточных результатов, и многие грузинские эксперты считают документы, подписанные в Тбилиси и Варшаве, лишь незначительной компенсацией за то, что Грузии и на сей раз не был предоставлен План действий по членству в НАТО. Но вместе с тем очевидно – сотрудничество стало еще более тесным. Чтобы разобраться в ситуации, можно вспомнить «стратегию лягушачьих прыжков» в войне на Тихом океане, когда американцы решили не атаковать в лоб хорошо укрепленные острова на пути к Японии и начали занимать другие, не имеющие на первый взгляд особого значения и, соответственно, плохо защищенные. Они строили там базы и изолировали с их помощью целые сектора, после чего падение «островов-крепостей», несмотря на высочайший боевой дух японских гарнизонов, становилось лишь вопросом времени.
Некоторые принципы российской внешней политики можно сравнить с этими укрепленными островами. Москва ясно показывает, что будет изо всех сил противодействовать предоставлению Грузии ПДЧ или (к примеру) размещению в Прибалтике ударных сил НАТО, полагаясь на принцип «ни шагу назад» и знаменитое упорство русских в обороне. Но в то же время она практически не реагирует на т.н. компенсационные соглашения Грузии с США и Североатлантическим альянсом, формулировки которых постоянно меняются, постепенно превращая эти документы в своего рода плацдармы, способствующие упомянутой выше «изоляции сектора». Так что эксперты, рассуждающие о незначительности достигнутых на минувшей неделе соглашений, возможно, оценивают ситуацию, глядя на нее сквозь призму российской стратегической традиции.
На тропе войны есть еще одна интересная и, вероятно, спасительная когнитивная ловушка. В России войну, прежде всего, связывают с действиями вооруженных сил и как-то «в пол-уха» воспринимают экономическое противоборство, а уж культурное или психологическое подчас не идентифицируют вовсе, несмотря на их определяющее влияние на судьбы цивилизаций и отдельных народов.
Помнится, как-то раз, в связи с очередной годовщиной событий августа 2008-го, тележурналисты побеседовали с российским офицером, который подробно рассказал, как он вместе со своими солдатами выдвигался и продвигался, а после прекращения огня пару недель простоял на окраине небольшого западногрузинского городка. Когда его спросили, были ли местные жители враждебны или дружелюбны, он ответил: «Они нас игнорировали» и, подумав, добавил: «Мы их не интересовали».
Забвение и равнодушие не менее страшны, чем ОТРК «Искандер» с ракетами в ядерном оснащении. Россия, скорее всего, не сможет чувствовать себя уверенно в регионе, если грузинская элита (и Грузия в целом) не будет воспринимать и ретранслировать политические и, что самое главное, культурные импульсы, исходящие из Москвы (сегодня об этом нет и речи). А без надежных позиций на юге очень сложно контролировать Северный Кавказ. Но даже если не так, иногда контрудар можно нанести, просто проигнорировав то, что условный противник считает безусловно важным. Ведь империи, как одинокие старики, больше всего боятся, что их забудут.
Отказавшись от фронтальных и воистину психических атак в духе Михаила Саакашвили, грузинское руководство сумело перейти на новый этап сотрудничества с Западом в сфере безопасности, избегнув опасной конфронтации в отношениях с Россией. НАТО обязалось помочь с созданием системы ПВО, а с учетом последних договоренностей с американцами «негласное эмбарго» на поставку вооружений можно считать окончательно преодоленным. Грузия в свою очередь подтвердила, что продолжит участие в миссии «Решительная поддержка» в Афганистане. Как тут не вспомнить историю о грузинском солдате, который еще в советские времена где-то в кандагарской глуши разговорился с местными стариками. Узнав откуда он родом, один из них, слегка запутавшись в эпохах, внезапно спросил: «Как поживает хан Эрекле?» Солдат собрался было сообщить, что Ираклий II вообще-то помер 200 лет назад, но в последний момент почему-то передумал и ответил, что Эрекле-хан чувствует себя замечательно. Он и по сей день любит приговаривать: «В той деревне знали двух грузин – царя Ираклия и меня».
Подписание парламентскими партиями Грузии меморандума о совместной поддержке евроатлантической интеграции на какое-то время исключит из предвыборной повестки дня и без того не очень-то жаркий спор о внешнеполитической ориентации. Если столь разные партии разделяют одни и те же принципы, нюансы их претворения в жизнь, скорее всего, не заинтересуют избирателей. Но это событие вряд ли изменит драматургическую структуру предвыборных дискуссий, которая сформировалась еще при Гамсахурдиа – в самом начале оппонента называют агентом Кремля, для того чтобы он принялся оправдываться.
За внешней политикой, словно псы за Гекатой, всегда плетутся доморощенная конспирология и бытовая эсхатология. И они, безусловно, могут подтолкнуть нас к сравнению 2016 года с 1936-м, так как предчувствие близкой катастрофы глобального масштаба и уверенность в том, что все обойдется, как и тогда, уравновешивают друг друга. Но поскольку грань между войной и миром в наше гибридное время окончательно стерлась, возможно, следует признать, что нынешний мир – это и есть война, если не в целом, то во многом.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
