В жизни каждого человека есть ряд особо памятных дней, которые принято называть решающими, переломными, судьбоносными. Часть их связана с сугубо личными событиями, а часть – с жизнью социума, в котором он находился. Так вот, когда я вспоминаю события, которые предопределяли одновременно и мою дальнейшую жизнь, и жизни всех окружающих людей, то из их ряда выделяю трехдневку 19-21 августа 1991 года, которая поистине потрясла весь мир и осталась в истории как «путч ГКЧП».
Постараюсь объяснить, почему именно этому событию четвертьвековой давности отдаю тут приоритет… 15 ноября 1982-го я стоял у сухумского Дома учителя среди людей, пришедших на похороны директора Сухумской типографии Михаила Гвазава, но думал совсем о другой смерти, о которой все узнали за день до этого, – генсека ЦК КПСС Брежнева. Хорошо помню предчувствие, что что-то сейчас должно прийти в движение, что наступает конец этому томительно долгому состоянию, когда «все течет, но ничего не меняется», – будто в огромной глыбе льда пробежала первая, чуть заметная трещина. Потом были 11 марта 1985 года, когда генсеком избрали Горбачева; 21 декабря 1991 года, когда в Беловежской пуще образованием СНГ была поставлена точка в существовании СССР; 14 августа 1992-го, когда все жители Абхазии воочию столкнулись со страшным понятием «война»; 30 сентября 1993-го, когда абхазские войска вышли к реке Ингур, положив тем самым начало существованию де-факто независимой Абхазии. Но вот центральным событием в этой цепи, точкой невозврата, пожалуй, были именно те три августовских дня 91-го, после которых вопрос распада СССР, с учетом всех объективных и объективных факторов, стал уже вопросом времени.
Кто-нибудь въедливый и, как все мы, богатый задним умом возразит мне: а что, разве ГКЧП не был изначально обречен, разве предшествовавшие шесть лет горбачевской перестройки не поменяли страну настолько кардинально, что большинство в ней уже не могло поддержать возврата в «советскую казарму»? Не буду с этим спорить. Думаю, провал «гэкачепистов» был предрешен даже не тогда, когда вся страна увидела пресловутые дрожащие пальцы председателя ГКЧП несчастного Янаева в прямом телеэфире пресс-конференции вечером 19 августа, а еще когда путчисты решили провести ту самую пресс-конференцию. Это было явное свидетельство их недалекости и непонимания, как изменилось общество, ибо, организовав ее, они стали играть не по своим правилам, а по правилам своих политических противников. Играть по своим правилам – значило не проводить никакой пресс-конференции, а просто издавать указы, оставаясь для населения недосягаемыми и загадочно-страшными, как некие сфинксы, или уж, если проводить пресс-конференцию, то допустить на нее проверенных журналистов, вручив им заранее подготовленные вопросы, чтобы не впадать потом в панику после вопроса какой-то пигалицы: «Вы понимаете, что совершили государственный переворот?» Закрутить гайки по всей стране реально можно было только массовыми расстрелами, а «гэкачеписты» явно не были к этому морально готовы и, скорее всего, не понимали.
Но до вечера с пресс-конференцией был целый день, в течение которого все вокруг терялись в догадках относительно происходящего и грядущего. Какие только мрачные картинки возможного будущего не лезли, помню, в голову под впечатлением прочитанной в предыдущие несколько лет литературы о сталинских репрессиях! Вот почему я откровенно делился в течение того дня своим негативным мнением о ГКЧП только с теми людьми, которым по-настоящему доверял, а вот при встречах с другими на всякий случай предпочитал отмалчиваться и говорить что-то неопределенное. А вообще с точки зрения наблюдения за человеческой психологией и характерами это были интереснейшие три дня…
Сегодня, вспоминая с одним сухумским коллегой день 19 августа 25 лет назад, я услышал от него мнение: большинство грузин в городе встретило ГКЧП негативно, а большинство абхазов – позитивно. Я внес только такую поправку: более точным будет сказать о большем проценте поддержавших ГКЧП среди абхазов, чем среди грузин. Причина была простая: грузины уже настроились на выход из СССР, а абхазы боялись остаться с ними в таком случае один на один. Межнациональные же отношения в Абхазии, безусловно, являлись доминирующим фактором. Но были и другие факторы, благодаря которым совсем нетрудно было 19-21 августа четверть века назад встретить в Сухуме, скажем, грузина – работника партсовноменклатуры, который пребывал на седьмом небе от счастья, и абхаза, ненавидящего тоталитарную советскую систему и возмущенного действиями ГКЧП. Что касается, например, коллектива редакции «Советской Абхазии», в которой я тогда работал и которой оставалось жить менее двух недель, то подавляющее большинство в нем, независимо от национальности, встретило, по-моему, ГКЧП с облегчением, как предполагаемое окончание смутного времени.
Путчисты, как известно, объясняли свои действия желанием предотвратить намеченное в ближайшие дни подписание договора о создании ССГ, заключать который собирались далеко не все лидеры 15 союзных республик, и тем самым «спасти СССР». Но когда спустя четыре месяца возникло СНГ, произошло по сути то же самое, только уже без участия Горбачева. Кстати, согласен с теми, кто пишет о выжидательной позиции того в Форосе 25 лет назад, - очень уже эта версия вписывается в его поведенческую характеристику, в его натуру.
Меня, признаюсь, не устает удивлять известный и талантливый российский кинорежиссер Карен Шахназаров, который, часто участвуя в последние годы в политических ток-шоу на российских телеканалах, любит повторять одну и ту же фразу: что он до самого последнего не верил в распад Советского Союза, что еще за несколько месяцев до случившегося он представлялся ему невозможным. Странно. Мне кажется, это так просто – увидеть «свой случай» в контексте мировой истории и вспомнить, что любая империя, и большая, и малая, жила только до тех пор, пока достаточно прочны были скрепы, обручи, насильно соединяющие в ней различные этносы. На рубеже 80-90-х годов эти обручи в Союзе пришли в полную негодность.
Да, распад СССР оказался стремителен. Гораздо дольше и мучительнее распадались, скажем, Австро-Венгрия и – в том же начале 1990-х – Югославия. Но эта стремительность и относительная бескровность распада Союза аукнулись спустя годы нескончаемыми причитаниями ностальгирующих по нему. Неужели, думаю я порой, тогда, в 91-м, нужно было пролиться рекам крови, чтобы плакальщики понимали сейчас: в крахе «великого могучего» виновны не «изменник Горбачев» и не «подлый предатель Ельцин», не ЦРУ и не роковое стечение обстоятельств, а целый комплекс вполне объективных причин, что такой распад - закономерность истории. И вот попробуй докажи им обратное – истово верящим, что и прибалты, и южнокавказцы, и украинцы с молдаванами на самом деле в массе своей в 91-м мечтали остаться в СССР.
Вчера в интервью ТАСС бывший госсекретарь России, один из ближайших помощников первого российского президента Бориса Ельцина Геннадий Бурбулис, рассуждая на тему о том, почему 25-летие подавления путча ГКЧП не будет в РФ широко отмечаться на государственном уровне, весьма верно, мне кажется, отметил присутствие в современной России элементов так называемой реставрации (помните это слово из истории Франции девятнадцатого века?) Только вот когда речь зашла о «продолжении раздела советского наследства», он брякнул: «Я думаю, все эти примеры: Грузия, Абхазия, Украина – признак того, что не уходит так просто имперское наследство. И эта реставрационная тенденция, она не только себя проявляет, но и набирает силу. Но для меня совершенно очевидно, что в этой логике, в этой стратегии будущего нет. Это путь в тупик, это дорога в никуда». То есть вроде бы как и не знает, что войны в бывших Грузинской, Азербайджанской и Молдавской ССР вспыхнули по сути одновременно с распадом СССР, и это была естественная реакция на то, что нельзя определять судьбу народов на основании линий, проведенных когда-то на карте «сталинским карандашом». Так же, кстати, как и в 1954 году – «хрущевским карандашом». Но для таких, как он, вникать в подобные «детали» – наверное, слишком мелко, такими «винтиками», как какие-то абхазы, южные осетины, можно и пренебречь.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
