После падения в конце восьмидесятых годов прошлого века железного занавеса стали активно развиваться культурные и иные контакты Абхазии с многочисленной абхазской диаспорой в Турецкой Республике. Но вот только в этом месяце Абхазский государственный драматический театр им. Самсона Чанба выехал в Турцию со своими спектаклями.
Об этой поездке рассказали сегодня на пресс-конференции в Сухуме режиссер театра Алхас Шамба и актер, заслуженный артист Абхазии Даур Арухаа.
Предыстория этой поездки такова. Когда представители абхазской диаспоры из Турции увидели в Сухуме спектакль «Махаджиры» по пьесе первого абхазского драматурга Самсона Чанба, имя которого носит театр, они загорелись идеей показать его в Турции. Примечательно, что это первая драма на абхазском языке, написанная и поставленная в 1920 году, почти век назад, когда после самой большой волны махаджирства из Абхазии прошло лишь около сорока лет и эта рана была совсем свежа... И вот нынче труппа Абхазского госдрамтеатра, в которой было более тридцати человек, отправилась в Турцию, чтобы принять участие в мероприятиях памяти кавказских махаджиров, проходящих в последние годы 21 мая, в годовщину окончания в 1864 году Русско-Кавказской войны. Они проводятся в том месте на берегу Черного моря в северо-западном турецком вилайете Сакария, где высаживалась в позапрошлом веке основная масса депортированных горцев.
С актерами и режиссерами в Турцию ездил и народный поэт Абхазии Рушбей Смыр, автор поэмы «Симра», театральную композицию по которой поставила в Абхазском театре режиссер Мадина Аргун. Симра – это имя девушки, потомка махаджиров, которая была переводчиком поэта, когда в свое время он побывал в Турции. На этот раз с ним были и сопровождающие лица, так как Рушбей практически потерял зрение.
Театр повез как спектакль «Махаджиры», так и эту театральную композицию. Расходы по поездке взяло на себя правительство Абхазии.
Из Стамбула добрались на автобусе до места проведения мероприятий. Актер Даур Арухаа рассказывает:
«Вы знаете, наверное, элементарно хватает того, чтобы побывать на этом месте. У нас режиссер Мадина Аргун пришла туда и начала рыдать. «Мадина, не делай этого!» – «Как не делать, если ты видишь это вокруг?..» Батал Пачалия, актер наш, сказал мне: «Вот эти камни вокруг – сколько они помнят, сколько они знают, но они молчат...» И там такое место, знаете, – пустыня, камни, скалы, какие-то проемы между камнями, где люди прятались, пещеры... И нас повезли куда-то – в Кефкен, говорят. Мы приезжаем, там народ собрался – около тысячи человек. И какие-то колышки, огорожено там. Я спрашиваю: что это за колышки? К нам подошел один из старших и говорит... Оказывается, махаджиры высадились и какое-то время находились в тех пещерах. Но там, кроме песка и камней, ничего нет. И они оттуда переселились в Кефкен. И пошла малярия... Нам сказали: это кладбище детей, около 1200 детей захоронено там. И вот они огородили... Как нам объяснили, это заложено в государственную программу, президент Турции подписал, – там будет сооружен памятник».
Были речи, спускание в море венков, факельное шествие... Абхазские актеры играли свои постановки на открытом воздухе, на небольшой площадке, у которой был сделан только задник, а внуки внуков тех, кто когда-то нашел здесь пристанище, навсегда покинув родину, внимали происходящему очень эмоционально, со слезами на глазах. Для актеров, привыкших играть в стационарных условиях, это было внове, но многие оценили особенности вот такого, глаза в глаза, контакта со зрителями, которые стояли у импровизированной сцены. Даур признался, что, глядя на рыдающих девушек-зрительниц, он и сам в какой-то момент, зайдя за ширму, не смог сдержать слез. При этом, к сожалению, абхазский язык понимало только процентов тридцать аудитории, старшее поколение. Молодежь языком уже, как правило, не владеет. Тем не менее, как сказал Арухаа, одна девушка поделилась с ними потом мечтами о создании в Турции самодеятельного театра, в котором на абхазском языке играли бы владеющие им.
Представители диаспоры просили их и в будущем приезжать со своими спектаклями, чтобы показывать в селах, где проживают потомки абхазских махаджиров девятнадцатого века.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия